Колдовской мир. Год Единорога - Нортон Андрэ

Она была злой и очень сильной. Желание добиться своего придало ей больше сил, чем можно было бы подумать, глядя на ее костлявое тело. Когда первая попытка провалилась, она обошла алтарь со спящей Айной и подошла прямо ко мне. В горящих мрачной злобой глазах видны были хитрость и безумие. Она намеревалась разодрать мне лицо своими скрюченными пальцами.

Бороться с Силой, пославшей меня сюда, все равно что пробираться сквозь огромную массу песка. Она сумела запрыгнуть на меня, но кубок я не выронил. Я старался смягчить ее атаку, отодвинуть старуху плечом, загородиться от нее руками.

Она стала выкрикивать незнакомые слова, в углах рта запузырилась пена. К своему изумлению, я увидел эти слова. Они были дымными и красными, вертелись над моей головой и снижались. А вдруг они обожгут меня, как настоящее пламя?

Я вскинул голову и крикнул:

– Ха! Курноус, во имя Рогатого венца!

Она словно наткнулась с размаху на стену: отшатнулась и отступила на один шаг, а затем и на два, стараясь удержаться на ногах. Губы ее шевелились, слюна стекала по подбородку. Задвигала руками, рисуя какие-то знаки. В воздухе поплыли черно-красные знаки Тьмы.

Кубок нагрелся так, что я едва мог его держать, но все же поднес ко рту, словно собирался выпить то, что было в него налито. Глаза Охотника испускали блестящие пучки света, похожие на пики, готовые поразить врага.

Лучи эти дотянулись до старухи, встретили сопротивление и разлетелись по сторонам, осветили алтарный камень и спящую девушку. Лучи перемешались с лунным светом и стали интенсивнее, ярче.

Старая карга с живостью, несвойственной ее возрасту, бросилась назад, спасаясь от потока света, и завопила. Звук ее голоса отозвался в моей голове такой болью, которую, мне казалось, я не выдержу.

Все же я терпел. Давление на меня закончилось, и я мог бы отбросить в сторону кубок с мучившим меня огнем и бежать отсюда, прекратив сопротивление. Но в душе знал, что этого не сделаю. Что за битва шла в эти минуты, я мог лишь догадываться. Но я крепко держал кубок, а свет заливал все вокруг.

Карга отступала все дальше и дальше. Теперь она стояла на самом краю площадки. Похоже, она решила стоять до последнего. Сейчас уродина собирала силы. Хотя меня долго держали в каком-то непонятном плену, военного мастерства я все-таки не утратил. Я уловил короткий миг, когда старуха на меня не смотрела, и бросился к девушке.

Теперь была моя очередь атаковать. Мгновение – и я был между старухой и девушкой. Краем глаза посмотрел на ближайшего из мужчин: не бросятся ли эти четверо на помощь колдунье? Они были совершенно обнажены, и при них, сколько я мог видеть, не было оружия, только палки. Хотя кто знает, у них может быть оружие, о котором у меня нет ни малейшего представления.

Двое, как я заметил, не отреагировали. Они все так же стояли возле колонн, переминаясь с ноги на ногу. Они не смотрели ни на меня, ни на старуху. Они смотрели только на алтарь, хотя не уверен, видели они Айну или нет.

Меня осветил луч света. Я повернул кубок. Не только глаза человека в Рогатом венце испускали свет. Светился весь кубок. Лучи света образовали занавес, отделявший меня от старухи, и пошли гулять по всей площадке. Сначала они добрались до босых ног ближайшего мужчины. Он вдруг очнулся, дернулся и посмотрел на луч, дошедший до его щиколоток.

Красивое лицо его вдруг болезненно исказилось. Должно быть, его прекрасное тело попало в огненную печь, съежилось, уменьшилось в размере. Он закричал в агонии, как бессловесное животное. Палка его, вспыхнувшая от огня, превратилась в серебряное пламя. Он отшвырнул ее.

На этом месте уже не стоял высокий мужчина. Возле подножия колонны скорчилось волосатое искривленное существо с лягушачьим ртом, смесь рептилии и млекопитающего. Он старался вырваться из окружившего его со всех сторон потока света.

Я посмотрел на другого мужчину. С ним тоже поработали. Теперь это была птица. Такую птицу я еще не встречал, хотя у нее и было сходство с черными тварями из долины Гарна. Быть может, это была их гигантская разновидность.

Старуха отошла еще на шаг, отступила от залитой лунным светом площадки. Свет от кубка остановился на краю камня, не дойдя до нее. Она нагнулась, пытаясь перепрыгнуть луч света. Ей хотелось добраться до меня. Хотя я и оглушил ее на какое-то мгновение, она была еще далеко не побеждена. Она собиралась доиграть игру, которую затеяла.

Губы ее двигались, как тогда, когда она обращала ко мне свои огненные проклятия. Только в этот раз слов не было видно. Вместо этого она хлопнула в ладоши, и звук, который раздался, был оглушителен, как удар грома.

Она исчезла!

Я попятился к алтарю. Два существа возле колонн не могли сдвинуться с места, как ни старались. Я обернулся и посмотрел на двух других. В их сторону тоже шло излучение. Но оно их не достигло и не заперло в плен. Хотя они вроде бы и не заметили надвигавшейся опасности, но вдруг оба пропали, как и старуха.

Прислонившись к алтарному камню, я попытался осмотреть прилегающую к площадке территорию. Я был абсолютно уверен, что нахожусь уже не на той земле, на которой была Черная башня. Это была моя земля… хотя… какая ее часть, гадать не стал. Но это, разумеется, было не Лунное святилище на земле Гарна. В то время как Гафия и Груу… где они теперь? Остались ли они возле Черной башни? Если так, то как их вызволить оттуда?

Сзади послышался вздох. Я обернулся. Глаза Айны были открыты, она просыпалась. На губах ее все играла прежняя улыбка, глаза смотрели томно, словно она очнулась от сна, который порядочным девушкам смотреть не рекомендуется.

16

– Айна!

Нужно как можно быстрее убраться отсюда – вот первое, что пришло мне на ум. Кубок остыл, света от него больше не излучалось. Лицо Охотника потускнело.

Девушка на алтарном камне привстала. Движения ее были замедленными, как у человека, не вполне очнувшегося от глубокого сна. Она пока не понимала, где находится.

Руки ее скользнули по телу и в благоговении замерли на животе, как будто внутри было величайшее сокровище. Не поднимая глаз, она тихонько запела. Эта песня перенесла меня через годы и расстояние. Мои первые детские воспоминания: нянька Айны, баюкающая воспитанницу… колыбельная.

– Свершилось… – Она все еще не видела меня. Взор ее был обращен внутрь себя. Иногда она рассеянно смотрела по сторонам, но видела будущее более прекрасное, нежели лунный свет, одевший ее стройное тело. – Свершилось! Бог пришел ко мне, и я исполню его волю. Ребенок превзойдет любого лорда… Он станет самым великим человеком на земле, самым великим… – Она опять запела колыбельную.

Уж не рехнулась ли она? Я осторожно поставил кубок на землю, снял с плеча скатанную в валик и подложенную под лямку ткань. Распустив валик, я укрыл ее плечи. Она неподвижно сидела на алтарном камне и нежно улыбалась. Руки ее защищали новую жизнь, которая, как она полагала, зародилась в ее теле.

– Сын, сын… Со временем он станет во главе Великих Сил, возьмет власть в свои руки и распорядится ею по своему усмотрению. Мне выпала великая честь…

– Айна!

Я произнес ее имя как можно резче, стараясь обратить на себя ее внимание и вернуть к действительности. Она вздрогнула и повернулась ко мне. Глаза расширились, и я понял, что иллюзия, пришедшая к ней во сне, стала разрушаться.

– Элрон! – Ну наконец-то узнала. Руки ее схватились за ткань, и она быстро обернула ее вокруг тела. – Но…

Она смотрела по сторонам, видимо желая узнать, кто еще находится рядом. Потом она увидела монстров (все еще корчившихся, хотя и слабо, под воздействием кубка) и завизжала пронзительно и тонко:

– Элрон! Кто это? – Счастливое выражение ее лица сменилось гримасой страха и отвращения. – Здесь… – Ноздри ее раздулись, голова слегка приподнялась. – Здесь зло! Мне нельзя с ним соприкасаться. Я ношу в себе бога – сына Силы!

Она спустилась с алтаря, дабы отойти подальше от чудовищ, издававших гнусавые крики, выражавшие не мольбу, а скорее бессильный гнев. Я всматривался в темноту за пределами Лунного святилища. Хотя карги не было видно, я вовсе не был уверен, что она так легко смирилась с поражением. Нужно быть начеку.