Колдовской мир. Год Единорога - Нортон Андрэ

Она расстегнула застежку своей сумки, вынула горсть сушеных фруктов и два очень старых, засохших пирога. Чем она питалась в те дни, которые мы провели врозь? Охотился ли для нее Груу, встречались ли ей по дороге ягодные кусты?

– Нет, не надо. – Она покачала головой, когда я предложил ей мяса. – На этой земле я не ем мяса. И тебе не советую. Лучше его закопать. – Она посмотрела на мясо с отвращением. – Хотя оно старое и сухое, запах может привлечь хищников.

Я обдумал ее слова. Вероятно, она знала гораздо больше меня об этой земле. Может быть, ей что-то рассказал невидимка. Наверное, благоразумнее будет послушаться ее совета.

Вздохнув, я вырыл в мягкой земле ямку, положил туда мясо и зарыл его. Потом я съел кусок пирога и немного сушеных фруктов, которые она мне предложила, а муку грубого помола отложил на будущее. Здесь было спокойно, ничто не предвещало опасности. Я слышал тихие звуки. Должно быть, их издавала окружавшая нас местная фауна.

Вдруг на одно из деревьев опустилось создание с длинным хвостом-плюмажем, которым оно работало как балансиром. У него была длинная узкая голова и очень живые глаза, которые оно устремило на нас. Создание тонко пискнуло. Видно было, что оно нас не боится.

Гафия издала тихий щебечущий звук. Создание прыгнуло чуть выше и оттуда уставилось на нее. По тому количеству зубов, которое оно продемонстрировало, я понял, что охотиться оно не боялось и охота шла весьма удачно, так как тело его было упитанное, а мех – мягкий и блестящий.

Оно опять пискнуло. Мне почему-то показалось, что оно по-своему ответило моей спутнице. Затем оно спустилось вниз на землю и бесстрашно подбежало к Гафии. Она протянула ему сухофрукт. Передняя лапка, которую оно протянуло, больше напоминала руку. Животное действовало ею так же ловко, как человек.

Оно пожевало и проглотило угощение. Затем село на корточки и, замахав хвостом из стороны в сторону, издало целую серию тонких писков. Совершенно очевидно, что оно говорило что-то на своем языке. Уровень его умственного развития сразу вырос в моих глазах.

Гафия в ответ пощебетала и потом опечаленно покачала головой. Видно, то, что сообщило животное, понять ей было не дано. Выходит, она не все знала об этой земле. В заключительном писке животного прозвучала тревожная нотка. Затем оно исчезло в ветвях дерева.

Лес стал спокойным, слишком спокойным. Гафия положила оставшуюся еду в сумку и застегнула ее. Затем наклонилась вперед и внимательно прислушалась. Я не слышал ничего. Мертвая тишина, но в самой тишине чувствовалось предупреждение. Сейчас мне хотелось бы увидеть серебристую голову Груу среди кустов. Я очень доверял способности кота чуять приближение врага. Я был уверен, что по лесу сейчас идет какая-то враждебная Сила.

Я поднялся на ноги как можно спокойнее, затем напрягся. Я услышал громкий крик. Такой крик я слышал раньше. Это было карканье тех отвратительных птиц, которые нападали на нас в долине Гарна. Они не могли проникнуть сюда, под густые кроны деревьев, и все же я был уверен: они знали, где мы находимся. Они не ринулись в атаку, они выжидали, как собаки, которых пустил по следу охотник. Нас обнаружили. Мы должны были стать добычей какой-то Силы, а птицы были у этой Силы в подчинении.

13

Гафия, с высоко поднятой головой, стояла рядом со мной. Ноздри ее раздувались, словно она, как и Груу, чуяла опасность. Я же ничего не ощущал. Я прислушивался к крику птиц. Потом стал смотреть в пространство между деревьями. Груу не было видно. Хотел бы я, чтобы он был сейчас с нами!

Как же нам защитить себя? Я повернулся к своей спутнице, надеясь получить от нее прямой ответ:

– Отчего они кричат? Я их знаю. Видел их раньше. Они ужасно злые.

Она встретила мой вопрошающий взгляд. Видно было, что она сильно взволнована.

– Это Крылья Орда. – Голос ее был едва слышен в оглушающем птичьем крике.

– А этот Орд? – не отступал я.

Гафия покачала головой:

– Он, думаю, один из Великих, из Древних… я… – Она посмотрела на лозу, которую не выпускала из рук, а потом опять взглянула на меня. – Я могу сделать кое-что для своей безопасности, но смогу ли помочь тебе… Дай сюда этот кубок!

Приказание прозвучало так резко, что я, не раздумывая, тут же послушался. На меня глянуло лицо человека в Рогатом венце. Свет, проникавший сквозь листву, создавал иллюзию движения. И мне на мгновение показалось, что серебряные глаза ожили и посмотрели на меня оценивающим взглядом.

– Нам нужно вино…

Она огляделась, как будто из воздуха к ней должен был явиться бочонок с вином в ответ на ее просьбу. Потом она покопалась в своей сумке и вытащила несколько сушеных фруктов. Я узнал сушеный виноград, черный и твердый.

– Клади их в кубок! – Она протянула руку, и я взял несколько сушеных ягодок (как я заметил, их было семь) и бросил в кубок. – Теперь воду, нет, вода должна быть налита из твоей фляжки!

Я плеснул на черные ягодки примерно три ложки воды, желая приберечь остальную воду. Кто знает, когда еще нам встретится источник.

Какое-то неясное чувство всколыхнулось во мне. Я держал кубок обеими руками на уровне подбородка. Потом я стал раскачивать его вперед и назад, чтобы вода как следует омыла виноград. Жалкое подобие вина. Хотя сильное желание в таких случаях может возместить недостачу.

– Смотри на него! – В голосе Гафии слышалось напряжение. – Думай о нем! Думай о вине, о тосте в честь Охотника. Его пиршественная чаша дана тебе. Возможно, теперь у тебя преимущество. Думай о вине, о его вкусе, произнеси тост в честь него. Делай это, и побыстрей!

Я смотрел на голову, украшенную Рогатым венцом. В ней было что-то нечеловеческое, но и человеческих черт тоже было немало. Это давало мне надежду на то, что ее магия в соединении с магией кубка могут помочь нам. Хотя раньше я никогда не пробовал силой мысли управлять зрительными образами, теперь я верил, что это возможно, хотя и не учился магии.

Серебряное лицо смотрело на меня. Его странность, такая заметная поначалу, стала потихоньку исчезать. В этом кубке была Сила. Это было изображение Великого лорда. Он поступал с людьми по справедливости и защищал их от зла. Любой человек из его рода мог чувствовать себя в безопасности.

Я приподнял кубок, закрыл глаза и постарался представить себе, что содержимое сосуда – не вода и кусочки сушеного винограда. Я представил себе вкус напитка, что был в кубке во время пира. Того вина, что левой рукой подала мне Гуннора. Поднеся кубок к губам, я выпил.

И клянусь всем, что свято… То, что я выпил, было действительно вино, ароматное, нежное. Такого вина я не пил у нас ни на одном празднике. Мысленно я сообщил о своей готовности служить ему… Я, без роду и племени, отвергнутый людьми одной со мной крови.

Самые главные наши клановые клятвы – это клятва Кровью, Мечом и Огнем. Хотя последний обычно упоминают лишь барды да несколько адептов. Я поклялся скорее вином, которое пил. Оно сблизило меня с тем жившим когда-то лордом, на лицо которого я смотрел. Я перевернул кубок вверх дном, как это принято у нас, когда мы чествуем кого-то. Из него капнула (это так, я клянусь) не вода, а вино, светлое, как солнце, желтое и чистое. Капли эти упали на лесную почву и исчезли. Я откинул голову и прокричал слова, которых я не знал, но которые сами собой пришли мне на ум:

– Ха, Курноус, Ха, Хай, Уэнтур!

Крик мой эхом прокатился между деревьями, повторяясь снова и снова. Вокруг нас посыпались листья под порывом ветра. Мы стояли невредимые, в то время как ветки срывались и летели вокруг нас. Листья вихрем поднимались и разлетались по сторонам.

Я вдруг почувствовал необыкновенный прилив сил. В этот момент я был самым сильным человеком на свете. Меня переполняло то, чему я не мог дать определения, но ощутил я себя более живым, чем когда-либо. Я мог бы своим мечом отразить атаку целого клана, смеясь и уверенно побеждая. Да я бы голыми руками управился с котом, таким как Груу!

Сквозь шум ветра мы слышали хриплые крики птиц. Они орали, призывая кого-то на помощь. Но помощь не пришла. Я видел, как ветер кидал ветви деревьев, которые ложились вокруг, защищая нас. А потом вниз посыпались комки потрепанных перьев, безвольные тела изодранных птиц. Некоторые еще слабо бились, падая на землю. Красные глаза их остекленели, но одна или две все еще смотрели на нас, и их бешеная ненависть была очевидна.