Колдовской мир. Год Единорога - Нортон Андрэ

– А перед тобой они немедленно падут?

Лозой, с которой всю дорогу не расставалась, она ударила по ладони левой руки. Жест ее был полон нетерпения и раздражения. Затем, видимо решив что-то, она добавила:

– Ты не можешь понять. Понимание приходит с годами. Должно пройти много лет, прежде чем перед человеком откроются двери, ведущие к высшему знанию. Меня учили с раннего детства. К тому же в моем роду Дар передавался из поколения в поколение. Я женщина, и Дар этот передается только тем, кто может стоять под луной и петь во славу Великой госпожи! А ты… у тебя нет ничего!

Я подумал о Гунноре, Янтарной госпоже, и о кубке, контуры которого проступали через сумку, и о драгоценном листе. Не может быть, чтобы только женщине были открыты тайны этой земли.

– Ты думаешь о стали… о мече… – продолжила Гафия так быстро, что одни слова наскакивали на другие. – У этой земли есть такое оружие, о котором ты и помыслить не можешь. Повторяю: тебе здесь не место! И помочь я тебе ничем не могу. Сила, которой я обладаю, нужна мне самой для того, чтобы осуществить задуманное. Твоя барышня забрала то, что принадлежит мне, на что я имею право с самого рождения. И я намерена это вернуть!

Глаза ее сверкали, как у неприрученного ястреба. Лозу она сжимала так крепко, что даже костяшки пальцев побелели.

– В свое время нужны и мечи, так же как и другие виды оружия. Я ведь не сказал, что не верю в твои способности или в то, что это колдовская земля. Я и сам имел контакт с потусторонними силами. – Я показал на выпуклость в своей сумке.

Она засмеялась. В голосе ее была слышна издевка.

– Да, это кубок человека в Рогатом венце, но тебе ведь неизвестна его загадка. Согласно старинной традиции тот, кто носит Рогатый венец, обладает силой лишь в течение года, а потом его кровь и плоть становятся удобрением, жертвоприношением госпоже…

– Гунноре? – спросил я. Я ей не поверил.

Гафия уставилась на меня:

– Ты… ты…

Казалось, слова в горле кипели и душили ее, так что она не могла говорить. Затем она повернулась и побежала вниз с такой бешеной скоростью, что я понесся за ней изо всех сил, опасаясь, что она упадет и разобьется. Груу проскочил мимо меня и, обогнав ее, остановился. Вскоре и я был рядом.

– Так что, – спросил я, – пойдем вместе?

Я знал, что она хотела убежать от меня, но кот не двигался, а ей было его не обойти.

– Что ж, пеняй потом на себя! – выпалила она.

Опять мы замолчали, пока я наконец не заговорил первым. Я решил, что наша словесная война нам обоим не на пользу.

– Возможно, тебе здесь окажут радушный прием. Ты ведь разговаривала сегодня утром с одним из своих ангелов-хранителей? А мне нужно найти Айну. Это мой долг. Я приложу для этого все силы. Очень может быть, что меч – это не ответ, не знаю. Но я ведь всего лишь воин…

Зачем я сказал это? Хотя я и в самом деле был рожден только для того, чтобы быть воином. Сейчас я вдруг почувствовал, что у меня появилась новая потребность. Что было сказано о посеянном зерне, которое взойдет? Бардом я не был, это ясно. Отчего же во мне вдруг пробудилось страстное желание идти вперед и раскрыть секреты зеленой земли, раскинувшейся вдали? Не одно только желание найти Айну подстегивало меня. Я жаждал узнать, что впереди, я хотел узнать о людях, которых видел в заброшенном замке.

– Но ведь ты мужчина! – Она бросила это как обвинение.

Это правда. Мудрые не вступали в брак. Они оставались девственницами, дабы не утратить свой Дар. В глубине души они испытывали презрение ко всем мужчинам. Вот и сейчас я услышал это в тоне ее голоса.

Я рассмеялся:

– Так оно и есть! – Опять я вспомнил поцелуй Янтарной госпожи. Неужто эта тощая, черная от загара девчонка вообразила, что я испытываю к ней вожделение? Если бы она увидала Гуннору, то поняла бы, как она заблуждается. – Из-за того что я мужчина, ты смотришь на меня сверху вниз? Ты говоришь о человеке в Рогатом венце и о жертвоприношении. Отчего же я никогда об этом ничего не слышал? Когда-то это было, но ведь с тех пор прошло немереное количество лет. А в роду…

– Род! – вспылила она. – Мы не принадлежим ни к какому роду. Да, многое забыто. Я даже и не подозревала, как много, пока мы не прошли через Ворота. Я почувствовала себя как узник, выпущенный на свободу. Начала учиться, но пока я лишь на первой тропе – на той, по которой ты никогда не пойдешь. Возвращайся, безродный, ты не можешь и надеяться…

– Мы еще увидим, могу я надеяться или нет, – так же резко возразил я.

Последнее оскорбление она наносила мне намеренно, желая поглубже меня уязвить. И это помогло мне вспомнить о чувстве собственного достоинства. Больше, чем когда-либо, я захотел продолжить начатое, иначе опозорю себя в собственных глазах.

Мне хотелось узнать, что за невидимку встретила она в горах. Но раз уж Гафия не захотела рассказать мне, то заставить ее не удастся. Присмотревшись, я увидел, что она уже немного остыла. Потом она взглянула на свою лозу, вернее, на то, что от нее осталось.

– Почему ты не оставишь меня в покое? – спросила она тихо. – Настаиваешь на своем, шпионишь… Лишь одно твое присутствие может привести к провалу. Я могла бы повернуть ее на тебя… – Конец лозы слегка качнулся в мою сторону. – Только если я употреблю свою Силу таким образом, она рикошетом попадет в меня. Отправить тебя обратно я не могу. Я могу только просить, чтобы ты ушел. Я плохо говорила о твоей леди Айне, но знай: когда найду ее, сделаю все, что в моих силах, чтобы выпутать ее из этой передряги, в которую она угодила по собственной глупости, и вернуть домой. Я могу это сделать. Ты же не можешь…

– Потому что я – никто? – спросил я. – Я еще удивлю тебя. Так что, пойдем?

Она пожала плечами и начала спускаться, в этот раз с разумной скоростью, тем более что дорога была неровной. С этой стороны горы склон был намного круче. Встречались места, где нужно было помогать друг другу, подавать руку и поддерживать.

Мы не говорили, но руки наши встречались довольно часто. Наконец мы вышли на более легкие участки. Здесь росли такие же деревья, какие я видел в лесу зеленой волшебницы. Кустов не было, только мох. На незатененных местах росли цветы, большей частью белые с розовой или желто-зеленой каймой, такой безупречной формы, что казалось, их выточили из драгоценных камней.

Солнечные полянки источали аромат. Гафия старалась огибать их и шла по краешку, чтобы не мять цветы. Я следовал ее примеру.

Я заметил, что она совершала эти маневры поспешно и старалась не рассматривать цветы. Когда я немного отстал, она повернулась и сделала мне знак рукой. Указывая на цветы, она сказала:

– Они нам опасны. Их аромат усыпляет путника. У него начинаются нездоровые сновидения.

Откуда ей было это известно, я не понимал. Ведь таких цветов я раньше не видел. Но Забина многое знала о растениях, возможно, и Гафия у нее научилась. Может определить, какие растения опасны, пусть даже она их раньше и не видела.

Груу бежал далеко впереди нас, с тех пор как мы вышли на последний спуск. В полдень мы не сделали обеденного перерыва. Я знал, что в моей сумке еда почти иссякла. Почувствовав голод, я стал оглядываться в поисках дичи или съедобных растений, но ничего не заметил.

Мы наконец вышли из высокого леса и цветочных полян и вошли в лес более для меня привычный. Такие деревья я видел с самого детства. Пройдя совсем немного, мы увидели свежий след, оставленный оленем.

Гафия все не останавливалась. Я же утешал себя мыслью, что, когда мы сделаем привал, у нас уже появится свежее мясо, которое мы поджарим на костре. Заметив, что она идет так быстро, как только это возможно в лесу, я стал испытывать нетерпение и прервал молчание.

– У меня есть кое-какая еда, – сказал я. – Может, нам пора поесть?

По-видимому, она так ушла в свои мысли, что слова мои стали для нее полной неожиданностью. Она остановилась, и рука ее потянулась к застежке на сумке. Она оглянулась по сторонам. Рядом лежал замшелый ствол дерева, который она выбрала в качестве сиденья. Я опустился рядом и вынул мешочек с зерном, на три четверти пустой, и маленькую порцию копченого мяса.