Анна Московкина - Исток
— Ты придешь на суд, колдун.
— Не чувствую себя виноватым.
— Пойдешь, твоя девка у меня. И я спущу с нее шкуру, хочешь умыться и ее кровью?
Некоторое время Майорин молчал.
— Чем докажешь?
Рон достал кожаный браслет из мошны на поясе. Швырнул колдуну.
— Доволен?
— Вполне. — В окне мелькнуло испуганное лицо трактирной девки.
— Уйди, дура, не мечись под ногами. — Белобрысый ухватил ее за косу и отшвырнул к кухонной двери.
Служанка торопливо спряталась в проеме. «У кухни свой вход», — вспомнила я. На него выходили окна моей комнаты. Я завернула за угол и уперлась носом в забор, ограждающий хозяйственный двор. Забор был новым и добро сколоченным, легко не перелезешь, щели не найдешь. Пришлось бежать до тележных ворот, цепь накинули для порядка — я меж створок пролезу.
На ступеньках стоял незнакомый мужик, стоял напряженно, готовый в любой миг ринуться на помощь к своим в трактире. Меня он не заметил, слишком внимательно вслушивался в разговор внутри, не думая, что угроза пойдет со двора. Кожаная подметка не издала ни звука, левой рукой я зажала ему рот. Сейчас! Не дать опомниться!
Правая рука замерла. Нож, который должен был перерезать мягкое незащищенное горло, замер. Я знала, что делать. Знала малейшее движение…
Он резко выгнулся назад, будь я на пядь выше, он угодил бы мне затылком в лоб. Но я успела нырнуть вниз, извернувшись лаской, отпрыгнуть назад.
Я ждала крика. Он молчал, велика ли угроза — девка, не решившаяся его убить. Ухмылка вышла мерзкой, масленой.
Пятиться долго не вышло, на седьмом шагу меня встретила поленница, сложенная вдоль забора. К оружию мужик не притронулся, решил взять голыми руками. Я зло смотрела на противника, хотя злилась на себя. Сколько раз я раздумывала над тем, как придется забрать чужую жизнь, но не так. Не со спины.
Девка глупая, прав колдун. Предупредила, называется. Исток зашелестел внутри пеплом, который разносит ветер. Голову и руки залил жар, ставший за несколько дней привычным. Что бы сталось со мной, не встреть мы Майорина? Или ничего? Знала ли моя матушка, как вести себя с пробудившимся истоком, может, и ее не взял бы соблазн испить чистой силы?
Везение ли? Рок? Я сплела руки ладонями наружу и изо всех сил толкнула вперед воздух. Зашелестела земля, зашумела листва на старой вишне, срываясь с веток. Противника сбило с ног. Остаток двора я пролетела, будто исток гнал и меня, захлопнула дверь перед удивленным недоумевающим лицом. Засов задвинулся, чуть скрипнув в пазах.
В зал я ввалилась красная, растрепанная, тяжело дыша.
— А ты говорил, что схватил ее. — Ни один мускул на лице не дернулся. — Видно, девку спутал, они, знаешь ли, все чем-то похожи… Коса, грудь…
— Как? — перебил колдуна Рон.
— …попа, — закончил Майорин.
Немногочисленные посетители, затихшие было, ожили, засмеялись.
— Значит, по добру ты не пойдешь?
— Не пойду, — согласился колдун, хрустнул костяшками пальцев, разминая руки. — Мне и здесь хорошо.
— Тогда — взять его! Я наместник переправы, приказываю тебе сдаться. Это последний раз, Майорин. Слышишь!
— До наместника дослужился? Думал, эту должность твоему брату пророчили, тоже по наследству перешла? — Рон побелел. — Смотрящего пригласите. Без него с места не сдвинусь.
— Девку в поруб.
— За что? — опешила я.
— За вооруженное нападение на ратного.
— И какое у нее было оружие? — уточнил колдун.
Я осмелела и прошла через зал, села рядом на скамью, предательское желание нырнуть ему за спину пришлось задавить в зародыше.
— Боевая коса, — съязвила я.
— Ты его придушила? — Колдун улыбнулся.
— Никогда!
В дворовую дверь заколотили.
— Иди проверь, — кивнул Рон одному из ратных.
— Она меня с ног сбила чародейством, колдунья! — ткнул в меня пальцем ратник, стерегший кухонную дверь.
— Взять под стражу, руки связать! — приказал Рон.
Я почувствовала, как горят ладони. Майорин тронул меня за плечо.
— Держи исток, — шепнул он одними губами. И уже громко сказал: — Не трогайте девку, я сдамся.
— Хорошо, — не слишком доверчиво согласился Рон. Колдун встал и покорно протянул ратному руки, я узнала веревку. Такими вязали мальчишек, заставляя их почувствовать себя лишенными силы. Сплетенная из конопли с серебряными заговоренными цепочками, она резала запястья. Но самое важное здесь нельзя разглядеть невооруженным взглядом: асбестовое волокно глушило силу, поглощая ее.
— Майорин?
— Возьми лошадь и отправляйся в Инессу, Айрин, — спокойно сказал колдун.
Его увели, а я, к своему стыду, сидела как прибитая к скамье и тупо таращилась в одну точку. Меня Рон не тронул, только презрительно фыркнул, когда проходил мимо, и добавил напоследок:
— Вас, колдунов, на цепи держать надо, пользы от вас никакой, только вред.
Очнулась я от голоса трактирщика:
— Плати давай.
— За что?
Он кивнул на пустую кружку на столе. Я торопливо зашарила в карманах, выложила несколько медных монет.
— Хватит?
— Хватит. Ты это… ночуй, ежели хочешь. Колдун твой за постой заплатил.
— Да. Хорошо.
— Ну, я тогда велю постель там расправить.
— Спасибо. — Трактирщик развернулся, прихватив кружку. — Милсдарь…
— Щелкун, — с готовностью ответил он, будто ждал, что я его окликну.
— Милсдарь Щелкун, вы знаете, за что его наместник?
— Долгая история… А там посетители подошли…
Серебряная корона, глухо звякнув, легла на стол. Некоторое время трактирщик ее изучал, не прикасаясь.
— Ладно, только пива себе принесу. Будешь?
Я кивнула.
Он поставил две кружки с пенными шапками, высоко вздымавшимися вверх. Сел на противостоящую скамью.
— Дело было месяца четыре назад, как раз посреди зимы, когда санный путь переполнен народом. Тут и мех везут, шелк, золото… Купцов видимо-невидимо, все таверны битком забиты, сани прямо посреди улицы останавливают. Ну и разбойные люди тоже не спят, куда без них. Такие обозы всегда себе колдуна в помощь нанимают, в одном из них твой и был. Что тут скажешь, жуткий он — сама знаешь, глазом зыркнет: все на шаг назад отходят, зато и лихих людей можно не бояться с таким защитником. Места ему в таверне не было, тут и купцов некуда селить, не то что свиту. Остался он с охраной добро стеречь. А зима трескучая стояла, морозная. Сам не видел, но люди сказывают, брат нашего наместника, глава ратных, досмотр им устроил. Мол, что везете, куда везете? Семья их не бедная, отец наместником был. Хороший мужик, но не без слабости: здорово руку в казну запускать любил. Вот и сынки в него удались. Крон вроде как намекал: мол, вы мне виру скиньте, а я от вас отстану, не буду глаза мозолить. Да только кто колдуну указ, наемники, быть может, скинулись бы, заплатили, среди них разные есть. Кто с каторги бежал, кто отработал, кто не попался, да она, родимая, по нему волчьими слезами плачет. А колдун послал его к купцу, по пути предложив заглянуть в несколько мест. Ох, как Крон лютовал! К купцу он не пошел, но зуб на белоглазого навострил. Купец, видно, сильно утомился да перемерз, шутка ли — с самого северного Хордрима шли, три дня отдыху назначил. А виру Крон в первую ночь просил. Наутро они трапезничать пришли. Наемники давай наперебой купцу рассказывать, как колдун Крона отвадил, а колдун только сидит, глаза щурит. Я смотрю, а он в кольчуге и при мече, хотя до этого у него только нож видели. Может, сказал кто, может, чутье чародейское что подсказало, да только пива колдун не пил, цедил квас и грелся. К тарелке и не притронулся тогда. А у купца дочка с собой была. Хороша девка, ничего не скажешь. Волос черный, глаза как два янтаря, эдакая ласточка маленькая, юркая. Семнадцатый год пошел, говорили.
