Мила Коротич - Терракотовые сестры
«Аааааа!» – снова отозвалась толпа, и новый град камней полетел в несчастного.
– Нам нужен Спаситель! Пусть примет нашу жертву и отведет гибель от города!
«Ааааа!» – снова откликнулось стадо. Такую толпу и людьми-то язык не повернется назвать. Кликуши умело заводили, и вот уже бились в истерике почти все. Кто-то падал на колени, кто-то остервенело кидал и кидал камни в дергающуюся жертву. Тот истекал кровью, но пытался сопротивляться: Мэри Лу видела, как напрягаются, набухают вены на его руках, как он старается упереться в столб ногами, но путы не дают.
Не сразу, но все же Говард заметила внутренний ритм в происходящем. Затем услышала тонкий цимбальный звук, две железки звенели, ударяясь друг о друга. И в такт им летели камни. Звон усилился, и голоса кликуш вплелись в его ритм. Самые слабые или самые чуткие в толпе начали раскачиваться в такт. И третья пара цимбал подключилась. Теперь качались почти все, не замечая собственных движений. Звук все нарастал, не меняя ритма, завывания толпы и выкрики усилились, сплелись с ним в одном сложном порядке. К тем, кто все еще держался, как Мэри Лу, подходили сзади и толкали. Кто-то падал в исступлении, кто-то тут же начинал переминаться с ноги на ногу, втягиваясь в общий ритм. А он уже лупил вовсю, не скрываясь: железные цимбалы, гулкие удары барабанов, шорох падающих камней, ритмичные крики подсадных, завывания, и вот наконец:
– Пресветлый! Пророк Дарий! – на высокой ноте, раскатисто зашелся один из толпы. Мэри Лу украдкой кинула взгляд на кричащего: тот скинул серый плащ и стоял в белых одеждах. Таких же белорясников оказалось много, раскиданные по всей толпе, они-то и заправляли ее движением. Но большинство смотрело не по сторонам, а туда, на эшафот. Говард не видела, откуда он пришел, как появился этот старик в снежно-белом просторном одеянии с сияющим амулетом на толстой цепи. Солнце играло на полированной поверхности так, что зрителям жгло глаза. Словно огонь горел на груди у старца. Высокого, крепкого, с доброй улыбкой, лучистыми мудрыми светлыми глазами, но источающего силу. Еще пятеро в белых балахонах позади него стояли, скрестив руки в молитве, все как один рослые и широкоплечие, стояли как гвардия.
– Остановитесь! – сказал пророк, вытянув руку к народу. Тут же смолкли ритмичные звуки и толпа замерла, оглушенная тишиной.
– Спаситель приходит к жаждущим, но не к возгордившимся, не к судьям! – Дарий говорил тихо, но каждое слово отчетливо слышалось. – Он придет и сделает нас равными: вас, меня, его, – жест в сторону жертвы. – Покончит со страданиями нашей плоти! Берегите же свои души для него! Не портите их недостойными делами!
– На колени! – рявкнули пятеро за спиной пророка.
Низкий грудной бас ударил где-то сзади, и, повинуясь звуку, люди опустились в пыль. Кому-то помогли.
Снова звенящая тишина и сильный голос пророка:
– Кузнец призвал магию, он создал мерзкое чудище. Он стал маяком для Губителя! Тот не преминет прийти к вам!
– Склоните головы и рыдайте! – приказ «гвардии» под барабанную дробь. Все подчиняются. – Кузнец испортил свою душу! Он призвал зло на ваш город!
– Но Спаситель сильнее! – возводит руки Дарий. – Он защитит верующих в него!
– Мы верим! – раздались голоса из толпы. – Да! – Мэри Лу не была уверена, что первыми завопили действительно простые люди. Но крик подхватили, и он разошелся, как круги по воде от брошенного камня: – Спаси! Защити! Верю! Приди!
– Он спасет! Он защитит! Всех! Пусть придет! Пусть возьмет наши души! Пусть примет! Мы отдаем их тебе! Забери! Возьми! Спаситель! Тебе в усладу! Ничего не надо! Защити и забери! Восславься! – Старик сам переходил на крик, и люди вторили ему. Пророк впадал в экстаз, глаза его закатывались, тело затряслось, скрючились пальцы на руках, и он упал бы навзничь, не подхвати его свита. Вдруг тело его пошло конвульсиями, он резко согнулся пополам, так же резко выпрямился, словно пружина, и бросил обе руки вперед. Дикий смех издали его уста. Такой же смех раздался в толпе, и худенький паренек рядом с Мэри Лу упал с размаху на спину и зашелся хохотом. Руки и ноги его свернулись в неправдоподобный узел. Обычный паренек, не из белорясников. Пресветлый сделал еще один резкий пас руками, и в такой же ужас впали еще трое: две женщины и крепкий мужчина.
– Смех спасенного! – пошел восхищенный шепот по толпе. – Спаситель уносит их души! Они освободились теперь!
– Они спасены! – закричал, придя в себя, Дарий. – И все мы будем у него! Он возьмет нас! Слава! Всех спасет! Ничего, кроме спасения. Никто не уйдет от Спасителя!
«Спасенные» еще бились в пыли, хохоча. Но Говард видела, как стекленеют глаза у мальчишки, как со свистом вырываются последние вздохи.
– Спаситель возьмет нас к себе! – орали во весь голос белые крепыши за спиной пришедшего в себя старца. – Спаситель возьмет вас! Спаситель добр и примет и его! – дружно указали на кузнеца. – Попросите за оступившегося! Освободите душу для Спасителя! Освободите от плоти! Возьмите в руки камни во славу Спасителя!
И заведенная толпа уже по доброй воле сама поднимала камни, чтоб «спасти» привязанного. То, что в давке люди шли по свежим трупам «спасенных», волновало, похоже, только Мэри Лу.
«Кощунство, ложь! Убийцы!» – только и помнила тогда Говард. Ей словно в душу плюнули этим балаганом.
И тогда она пробилась вперед в восторженной толпе, резко сбросила сумку с давно заряженного круглым диском самодельного арбалета и, быстро прицелившись, выстрелила жертве в ноги. Путы лопнули. Перезаряжать оружие времени не было, и Говард просто ударила прикладом наотмашь ближайшего белорясника. Повезло, он оказался хлипким, не в пример здоровякам у эшафота.
Те не растерялись. Несколько метров, разделяющие их и дерзкую чужачку, преодолели за пару секунд. Но схватить ее им помешали остолбеневшие поклонники. Путались в ногах, как бревна. А Говард дала деру. Ей было проще – не путался в ногах балахон, маленькая и худая, легко проскакивала она среди замершей в недоумении толпы. И фора в несколько секунд все же – фора! А затем все бросились врассыпную, с визгом!
Потому что безвольно висевший на эшафоте человек, получив чуть больше свободы, уперся ногами в столб и согнул трубу, невероятным усилием вывернул запястья. Теперь уже лицом к столбу он скатился вниз и, защемив его у основания, вырвал из камней, сбросил, разжав трубу еще раз. Падающий столб придавил кого-то из белорясников, но упал прямо перед Пресветлым. Даже не задев.
– Чудо! Чудо! Знак! – тут же подхватили кликуши из толпы. – Спаситель защищает избранных!
А беглецу было не до того. Теперь его движения ограничивала только сложенная углом труба, привязанная у запястий. Но и это его уже не останавливало: размахивая ей, как палицей, кузнец-колдун прокладывал себе дорогу сквозь разом пришедшую в чувство толпу. Прокладывал к маленькой женщине, за которой гнались пятеро в белых одеждах. Сдирая кожу на запястьях, мужчина старался высвободить руки. И когда ему это частично удалось, содрал со рта кляп и заорал во все горло:
– Ко мне! Быстррроооо!
Тут же грохот обрушиваемой стены доказал – команда услышана. Большой несуразный на вид механоид поспешил к хозяину, развалив по дороге чей-то амбар. Кузнец свободной рукой зацепился за него и влез на подобие шеи. А когда догнал и поравнялся с уже поваленной на землю Мэри Лу (адепты Спасителя норовили пнуть женщину в лицо), разметал механической клешней преследователей. Руки спасенного скользили от крови, но крепости не потеряли. Мужчина подхватил Мэри Лу с земли и закинул на плечи роботу.
– Фархад, – коротко представился он спасительнице.
– А что ты сделал?
– Вот этого железного слугу, – был ответ.
Как ни странно, но вслед убегающим никто не стал стрелять…
– Вот так мы и познакомились. Но сказать «славься, Спаситель!» у меня язык не поворачивается, с детства заплетаюсь в скороговорках. – Говард даже пошутить попыталась. Но неудачно. Атмосферу разрядить не удалось.
Казакова села в постели и решилась наконец задать вопрос, который вертелся у нее с тех самых пор, как оказалась в Форте.
– Да кто такой этот Спаситель, что тут то жертвы ему приносят, то все благим называют, то меня считают вестницей?
– А может, ты хочешь узнать, какого хрена тебя сюда занесло? – проявила проницательность Мэри Лу. – Меня это тоже волнует. И пока ответ один: «Это очень сложный вопрос!»
Женщина сжала и разжала пальцы, словно пытаясь что-то взять, и вспомнила, что взять-то и нечего. «Курила, видно, на Терре, а тут – нечего», – решила про себя Казакова.
Мэри Лу в тот момент все отдала бы за сигарету. Но начала говорить. И рассказывая о своих странствиях в мире, где жизнь стоит меньше банки консервов, где засыпаешь в одном месте, а проснуться можешь в другом, где самое подходящее название для окружения – «отстойник», она сама уверилась в том, что главное, в чем нуждаются местные – это в стабильности и надежде на лучшее. На то, что закончится однажды кислотный дождь, что тусклая ржа съест не весь твой запас еды, что не вспорют твои кишки шишколобые клыкастые гноблы и не бросят твои попутчики тебя, пристукнув, как только узнают, что у тебя в заплечном мешке. А даже если ты и не доживешь до следующего года, до весны, до зимы, до завтра, то не напрасны были твои муки в проклятом мире, что хоть после смерти ты отдохнешь. И что должен же быть кто-то большой и сильный, кто придет и вступится за тебя, слабого, но живого! Жизнь же не напрасно дается!
