Терентий Гравин - Азарт
Вначале плавно поднял руку, погладил кобылу по спутанной гриве. Потом использовал найденные мази, покрывая ими напухшие губы животного, наружные части дёсен около резцов и клыков, и только после этого стал аккуратно снимать узду. Показательно было не только её поведение, но и поведение всего стада. Пострадавшая особь стояла смиренно, стараясь не шевелиться, и могло показаться, что её ничего не беспокоит и не пугает. Но по ускоренному сердцебиению стало понятно, насколько она себя старается сдерживать в подобном состоянии. Если обычно сердцебиение достигает у лошади тридцати-сорока ударов в минуту, то сейчас оно превышало восемьдесят, а то и девяносто. Словно бедняга шла вскачь, да ещё и с седоком.
Остальные коллеги по табуну тоже нервничали, топтались неподалёку, порой угрожающе ржали и всем видом показывали: «Обидишь нашу будущую мамзель, мы тебя на ремни пустим!»
Так что я постарался. И когда уздечка была снята, кобыла шумно вздохнула, благодарно на меня посмотрела и собралась уходить к своим. Хорошо, что я вспомнил о запасённых нами для приманки гостинцах. Сухари ей давать не стал, непонятный белый стебель тоже, а вот более мягкими грибами, весьма напоминающими здоровенные, плотные, пусть и чуть подвяленные подберёзовики, – покормил. И здорово так покормил, килограмма три, весь мой личный запас ушёл. Зато явно и навсегда был занесён в список друзей, обласкан лизанием рук и преданным взглядом. Взамен я не поленился ещё разок помазать мазями повреждения, которые вновь оголились во время кормёжки.
Когда лошадь ушла, я уселся на широкую лавку возницы одной из повозок и вытянул перед собой два белых стебля в одной руке и пару сухариков на ладони другой. И не поленился выждать целых пять минут. Наверное, беременная кобыла как-то сумела объяснить, что она вне себя от счастья после общения со мной, потому что опасаться меня перестали совершенно. То одно животное подходило поближе, то второе – пытались рассмотреть, чем это я их к себе приманиваю.
А потом одна каурая лошадка приблизилась и смело слизнула сухари с ладони. Прожевав угощение, принюхалась к белому стеблю и с аппетитом откусила половину. Жевала с явным интересом, а полезла за добавкой уже с полной уверенностью в своей избранности. И пока жевала, довольно многозначительно развернулась ко мне правым крупом. А там не совсем старая, но весьма неприятная рана. Похоже, валяясь в траве, порезалась о край острого, торчащего из грунта камня.
Не удивлюсь, если эти лошади тоже получили от своего ВИИна толику человеческого разума. Поэтому и каурую я подлечил весьма основательно: промыв рану найденным раствором уксуса, а потом покрыв порез толстым слоем мази.
– Два дня по траве не валяться! – выдал я в финале свои рекомендации самозваного ветеринара. – Топай! – и, подхватив очередной стебель и сухарь, распорядился в сторону остальных громко и деловито: – Следующий!
Наверняка ещё кто-нибудь страждущий отыскался бы, но тут дверь в каптёрку с грохотом распахнулась, и все лошади отпрянули назад после восклицаний Пятницы:
– Командир! Ужин уже готовится, вода есть, можно выносить лошадям в вёдрах для питья? Или ты мне немного поможешь? Не то, боюсь, каша сгорит…
И умчался.
Шустрый он парень! Сам всё отыскал, сам всё готовить начал и придумал, как командира к работе подключить. И ведь не откажешься! Да и самому интересно, что он там за кухню такую отыскал, с водой да припасами. Хотя удивляться не приходилось: если маг на хуторе имел в своём распоряжении запасы на два года глухой осады, то уж шахта по добыче соли, которая наверняка принадлежала тому же герцогу Канцуру, просто обязана располагать в своих кладовых запасом продуктов для такой огромной своры лысых, маленьких, но наверняка жутко прожорливых оглоедов.
Уже открывая деревянную дверь, я с досадой вспомнил о неписаном правиле: хоронить всех разумных, если они тебе не враги. Да и тех – тоже желательно предать земле. Тогда получалось, что мороки нам добавится? Придётся гномов закапывать?
Но, в любом случае, радость обретения ездового транспорта перевешивала сопутствующие этому минусы.
Глава 27
Бережёного бог бережёт
Пока я ходил за первыми двумя вёдрами, лошади попытались дотянуться до оставленных на дальней телеге лакомств, но у них ничего не получилось. А когда я им воду возле себя выставил – отходить не стал, а призывно шлёпал ладонью по воде, заманивал, так сказать. И зря, так как, оказалось, подлеченные мною кобылы вышли к вёдрам первыми и всосали в себя почти по десять литров. Получили от меня по вкусности, да и, гордо вышагивая, свалили в сторону.
Пришлось идти за второй парой вёдер, и вот тогда с опозданием заметил поилку, которая оказалась прикрыта «автопарком». Правда, ни крана, ни шланга рядом не заметил. Неужели вёдрами для такого количества гужевых лошадей собирались носить?
Набирая воду в комнатке возле кухни, я распорядился Пятнице:
– Воду-то тоже подноси, мне от укрощения никак отрываться нельзя! И это… подумай, как эта вода подавалась в поилку для лошадей.
В небольшом помещении вода лилась из дыры в стене самотёком, падала в небольшую выемку, а потом через дыру сбоку выемки утекала в неизвестность. Было бы полной глупостью для устроителей не сделать отвод воды прямо к желобу для лошадей. Следовало осмотреться, куда она дальше девается. Да как её правильно перенаправить.
Следующая пара лошадей подошла на водопой и заодно познакомиться со мной с некоторой опаской. Но, получив свою толику угощения, они ушли довольными и успокоенными. И уже после них все остальные десять коней ринулись ко мне чуть ли не скопом. Санёк только и успевал воду подтаскивать, а я гостинцы раздавать.
Видимо, я всё-таки не совсем в вольной жизни разбираюсь. Думал, что на укрощение невесть сколько времени потерять придётся, а тут так всё просто. Не факт, конечно, что животные сразу же дадут себя оседлать, а потом станут слушаться седока, но первые контакты оказались весьма обнадёживающими. Даже сердитый гнедой, подошедший ко мне последним, милостиво принял три сухаря, гриб и один белый стебель. Пока всё это жевал, разрешил себя похлопывать по шее, погладить спину да немного расчесать щёткой спутанную гриву.
Съел, спасибо не сказал, отошёл, а… на его место тут же встала беременная кобыла! Причём не для того, чтобы я ей мазью губы помазал, а подставляя спину для щётки! Ну как было красавицу не побаловать? На зависть всем её товаркам…
Когда Александр позвал кушать, я на кухню спешить не стал, крикнув ему:
– Хватай для нас два котелка и тащи сюда! Будем трапезничать на виду у наших новых друзей.
Парень котелки принёс, но удивления скрывать не стал:
– Может, ты с ними вместе и спать на луг пойдёшь?
Усаживаясь на облюбованной повозке, я признался вполне чистосердечно:
– Если будут слушаться, ей-богу, пойду! И ночью охранять буду от всех напастей, и днём!
– О-о, дядя Робинзон! – ёрничал малой. – Да ты за паршивую лошадь готов «Мерседес» последней марки отдать? Может, тебе уже и Пятница не нужен?
– Ха! Ещё как нужен! Я, что ли, за него буду воду носить и навоз из конюшен выгребать? – многозначительно хмыкнул, подхватил ложкой кашу, но, прежде чем отправить её в рот, грустно признался: – Ещё нам предстоит чуть ли не всех лошадок заново подковать. Заметил, что почти все прихрамывают? Вот она, беда какая…
Пока ели, некоторые лошади топтались поблизости, привлечённые запахом каши, а мой напарник усиленно раздумывал. Видимо, и в самом деле испугался ежедневного и тяжкого труда в конюшне. Потому что мягко так, издалека, поинтересовался:
– Чрезмерные излишества всегда вредны, не правда ли? – Дождавшись моего похвального в ответ мычания, продолжил философствовать: – Уж на что рабовладельцы – сволочи, но и те больше одного коня не имели. Только у Македонского было две пристяжные лошади. Редкостный гад!.. А мы? По одной себе возьмём? Или по две? А надо будет, всегда вернёмся и ещё любую выловим… Правда?
– Ты это к чему? – сердито нахмурился я.
– Жизнь животных на свободе – это их право на самоопределение. Или ты хочешь три лошади иметь? – На что я его успокоил:
– Да нет, три мне ни к чему… Ради трёх я бы и возиться не стал… Мне все нужны!
– Зачем?! – ужаснулся парень. – Они же завалят навозом все конюшни!
– Ну и что? Навоз – это удобрение! А ты знаешь, какой на навозе вкусный картофан растёт? У-у-у! Пальчики оближешь! Мы с собой в Сияющий обязательно прихватим на рассаду. А чтобы навозу было больше, создадим конезавод и будем заниматься племенным коневодством! Ты себе только представь, каких мы рысаков получим! Они же нам все призы на скачках выиграют!
По мере произнесения моих пафосных речей мелкий кривился всё больше и наконец не выдержал:
– Эй, лидер! Ты чего так губу раскатал? Неужели и в самом деле хочешь стать конезаводчиком? – Получив мой кивок, фыркнул почище гнедого: – Ну, тогда без меня! Ха-ха! Я тебе даже свою причитающуюся долю горбунков отдам. Даром! Безвозмездно! Паси их сам! Как и всё остальное… Хе-хе!.. Сам!
