Терентий Гравин - Азарт
Мы решили, что тому, кто поздоровей, предстоит выкатить повозки в проход и перегородить ими выход в долину. Второй номер в этот момент должен сделать всё, чтобы лошади не бросились всем табуном на прорыв: махать копьём, верёвкой, кричать и визжать в лучших традициях осатаневших монголо-татар. О том, кто из нас «поздоровей», а кто «второй монголо-татарский номер», уточнять не пришлось.
– Ты начинаешь выглядывать, а я начинаю ползти. Каждый выигранный мною метр пути – это, возможно, лишнее зерно на мельницу нашей победы. Ты же бросаешься вперёд и вопишь, как только кони начнут паниковать и двинутся в нашу сторону. Это и для меня станет сигналом для максимального ускорения. Выглядывай!.. Я пополз!
Все свои вещи и неразлучный в последнее время щит я оставил на месте, поэтому передвигался вполне мастерски, вспоминая самые сложные воинские перипетии моей жизни. Как ведут себя лошади, я узнал уже после, со слов моего товарища.
Во время первых метров моего пути на меня никто из животных внимания не обратил. Но вожак в табуне всё-таки оказался, и в сторону единственного выхода он посматривал чаще всех. Вот этот «горбунок» меня и заметил. Всхрапнул от удивления, пытаясь сообразить, с чего это труп стал ползать. Потом рассмотрел, что труп не лысый и уж совсем не коротышка, и взволновался не на шутку. Его ржание и все остальные животные восприняли как сигнал опасности и уставились в мою сторону, начав нервно прясть ушами и перебирать копытами.
А я уже вскочил в заранее намеченном месте, подхватил руками оглоблю и резко столкнул с места первую телегу. Таких у меня было намечено для перестановки четыре штуки. Успею – значит, будет у нас кавалерия!
И тут же раздался топот копыт одновременно с залихватским криком Сандера-Саши. Само собой, что и я стал действовать с максимальным проворством, не позволяя себе даже на тысячную долю секунды взглянуть в сторону лошадей. Но что меня приятно удивило, и что, наверное, принесло нам такой желанный успех, так это мои прямо-таки невероятные силы, ловкость и проворство. Первую телегу я разогнал до невероятной скорости всего за три шага, потом отпустил её, будучи уверенным, что она докатится до противоположного склона оврага. Вторая повозка выглядела массивной и стояла чуточку не так, как мне хотелось, и я резко дёрнул её задок, занося броском на целый метр, а потом уже и не сомневался, что встанет, как ей положено. Третья и четвёртая транспортные единицы буквально толкались мною с недюжинною силою и катились, чуть не переворачиваясь при этом. Ну а пятая телега была направлена уже практически коню в грудь, перекрывая единственную оставшуюся лазейку. Вожак взвился на дыбы и попробовал копытами сбить наземь высокий борт, но я уже стоял непосредственно в телеге и с ликующим рёвом готовился прыгнуть ему на шею.
Конь в разы сильней человека, да и зубами может покалечить, а про копыта вообще лучше не вспоминать. Рыжий красавец-вожак особо удался крупной статью и отличался крутым нравом. Глаза его горели немалой злобой. Но, увидев меня, изготовившегося к прыжку, конь резко отпрянул и ускакал прочь. Табун тоже за ним развернулся и с возмущённым ржанием поскакал в сторону навеса. Конечно! Им, наверное, показалось, что только там они могут спрятаться за вагонетками и прочными опорными столбами. Наивные…
Человек (который «друг») в замкнутых помещениях действует намного эффективнее, чем обыкновенное животное. Разве что здешняя система, точнее, ВИИн мира Дракулы (лошади ведь оттуда), вложили в лошадиные головы те же умения соображать, что и тутошним гулям да скелетам-толстякам. Даже показалось в какой-то момент, что табун собирается рвануть в темнеющий зев тоннеля, и сердце ёкнуло:
«Вдруг там есть запасный выход с другой стороны холма?!» – и тут же испуг отступил: четырнадцать животных развернулись и стали метаться по всему гроту.
– Пусть побесятся, быстрее покорными станут! – крикнул я Пятнице, сам бросившись опять к «автопарку». Пять минут, и даже цирковые лошади при всем желании дрессировщика не смогли бы пробраться через устроенные мною завалы.
Только после этого вспомнил про оружие, сбегал за ним и стал перелезать через созданный мною же завал из транспортных средств. Глядя на это, Санёк удивился:
– Разве мы вначале не сбегаем за своими вещами? Там ведь еда…
– Ха! Получив такой приз, ты способен думать о каше? – ехидничал я. – Пока не поймаю вон того гнедого красавца, пока не оседлаю его и не присмирю, мы отсюда не выйдем. Да и дождь вот-вот начнётся, наши вещи прикрыты, а тебе разве охота мокнуть?
– Нет. И раз надо, то можно немного и поголодать, но что станем делать в первую очередь?
– Ни голодать не придётся, ни бездельничать. – Я стал раздавать ценные указания: – Видишь те две маленькие пристройки в виде дачных туалетов, в самом левом углу грота?
– Так то и есть туалеты…
– Не обязательно. В подобных зонах добычи старатели такими удобными входами прикрывают помещение в самой толще скалы. Там могут быть и мастерские шорников, и жилые помещения, и кухни со всем необходимым. Ведь вся эта толпа должна где-то отсыпаться и отъедаться, правильно?
– Верно, не сообразил…
– Вот и давай, дуй, исследуй доставшееся нам хозяйство. Потом, если найдёшь факелы или лампы керосиновые, можешь и в тоннель заглянуть. Воду, кстати, поищи в первую очередь – нам лошадей поить.
Мелкий готов был броситься выполнять поручения, но сомневался в адекватности и миролюбии продолжающих носиться и ржать лошадей:
– А они меня не затопчут?
– Старайся делать свои дела, как бы на коней совершенно не обращая внимания. Они так быстро успокоятся и привыкнут к нашему присутствию. Ну, а если всё-таки проявят агрессивность, не тушуйся, кричи на них громко и не жалея лупи древком своего копья по лошадиным мордам и крупам. Они почувствуют твою силу и уже не будут кидаться или свой норов показывать. Только смотри, сам наконечником копья руки не порежь!
Актуальное замечание, если учитывать, что узкая полоска стали рассекает лемех плуга. Пятница на это кивнул с пониманием, потом закинул арбалет за спину, перехватил свой Шершень удобнее, да и двинулся к сарайчикам.
Я умаялся собирать и проверять целостность многочисленной упряжи: сёдел, уздечек и хомутов. Благо, что всего в достатке висело на столбах опор навеса и лежало прямо в телегах. Правда, последние, часто попадая под дождь, сильно покоробились, искривились, придя в совершенную негодность, но и целёхоньких хватало с избытком.
Лошади, видя, что на них никто не бросается, в самом деле успокоились, хоть и старались держаться от меня на безопасном расстоянии. А я на них внимания не обращал, сосредоточенный на сборке и осмотре сбруи. Саша же обследовал помещения за первой дверью, которые оказались тремя просторными казармами. Там же отыскались и туалеты, и душевые. Вот только воды не было.
Прокричав мне результаты своего осмотра, Пятница устремился во вторую дверь, и что-то долго не показывался, пока я был занят выбором ременных подпруг – весьма важной детали при креплении седла. Но, несмотря на занятость, я не забывал наблюдать и за входом: не хватало мне только, чтобы нас врасплох застали решившие пойти в атаку гули. Поведение этих тварей совершенно непредсказуемо – могут что угодно учудить.
Поэтому резко вздрогнул от неожиданности и уронил очередной предмет сбруи, когда чуть ли не над моим ухом раздался лошадиный всхрап. Естественно, что я отскочил на метр, и с минуту мы рассматривали друг друга. На меня смотрела лиловыми глазами та самая лошадь, у которой на голове оставалась частично надорванная уздечка. Причём я только теперь рассмотрел внушительный живот кобылы, готовой вскоре разродиться жеребёнком. И потом понял, почему почти одичавшая лошадь пришла к человеку. Уздечка за полгода превратилась для животного в пыточное ярмо. Покусанный, изломанный загубник провоцировал постоянные ранки, покраснения, жуткие опухоли и прочее. Даже сложно было понять, как несчастная кобыла до сих пор умудряется нормально щипать траву?
Крайняя необходимость превысила страх животного перед грядущим подчинением. Пришло понимание, что только человек сможет снять обрывки уздечки, которые доставляют огромное мучение, и хорошо, что в лечении подобных ссадин, царапин и нагноений я хоть немного разбирался. Опытные конники всегда возят с собой мази из трав и нужные лекарственные вытяжки, которыми покрывают царапины, точки укусов слепней, а то и более тяжкие раны. И пока я перебирал амуницию, отыскал подобных средств предостаточно. Вот и взялся за лечение.
Вначале плавно поднял руку, погладил кобылу по спутанной гриве. Потом использовал найденные мази, покрывая ими напухшие губы животного, наружные части дёсен около резцов и клыков, и только после этого стал аккуратно снимать узду. Показательно было не только её поведение, но и поведение всего стада. Пострадавшая особь стояла смиренно, стараясь не шевелиться, и могло показаться, что её ничего не беспокоит и не пугает. Но по ускоренному сердцебиению стало понятно, насколько она себя старается сдерживать в подобном состоянии. Если обычно сердцебиение достигает у лошади тридцати-сорока ударов в минуту, то сейчас оно превышало восемьдесят, а то и девяносто. Словно бедняга шла вскачь, да ещё и с седоком.
