Анна Мистунина - Проклятый
Нетрудно было догадаться, о ком речь, и Кар дорого дал бы за возможность понимать певучий, с растянутыми гласными, язык колдунов. Он заметил, что отец не участвует в споре. Заметил неприязненный взгляд колдуна, чье лицо казалось гротескной маской высокомерия – именно такими древние хозяева Империи изображались на картинах и фресках. Заметил, что колдунья, заговорившая первой, смотрит скорее одобрительно и морщится, когда говорит высокомерный.
– Это тебя не касается, – негромко сказал отец на языке Империи. – Ешь.
Справа от тарелки лежал небольшой нож, ложка и незнакомый предмет: витая рукоятка, скреплявшая три металлических зубца. Такие же, но больше, лежали на краях серебряных блюд в центре стола.
Молодая колдунья большим трезубцем подцепила с блюда мясной шар. Положив на тарелку, при помощи ножа и маленького трезубца ловко разделила на кусочки, и, подхватив трезубцем один кусочек, ловко отправила его в рот. Кар благодарно улыбнулся, на миг поймав ее веселый взгляд, и колдунья отвернулась. Как ни в чем не бывало, продолжила спор. Остальные ничего не заметили, кроме отца, внимательно наблюдавшего всю сцену.
Кар попробовал повторить. В последний миг кусочек мясного шара соскочил и шлепнулся обратно на тарелку, но уже вторая попытка увенчалась успехом. Краем глаза Кар заметил улыбку колдуньи. Возможно, у него появился друг. Очень ценный, ведь для отца и Оуна Кар лишь инструмент неведомых планов. Впрочем, может быть, и колдунья видит в нем что-то вроде забавной игрушки?
«Нет, ты не игрушка, талантливый мальчик-дикарь, и они в этом еще убедятся. Прикрой свои мысли. Ты сейчас словно голый».
Опыта пятнадцати придворных лет едва хватило Кару, чтобы скрыть изумление. Колдунья чуть заметно кивнула.
«И что же, все видят мои мысли?» – спросил Кар так же, как говорил с грифоном.
«Не совсем, – был ответ. – Благодари за это их самомнение. Амон – видит. Прикройся».
Амон – это отец? Или кто-то другой? Кар не решился спросить. Не умея закрыть от наблюдения свои мысли, он попробовал не думать вовсе. Получилось плохо. Колдунья опечаленно качнула головой. Отец послал ей сердитый взгляд.
– Если хочешь закрыться, имей в виду, что твои чувства пылают куда ярче мыслей, – сказал он. – Ты щетинишься от страха, как дикий звереныш. Успокойся. Расскажи, как ты покорил грифона.
Почему всех беспокоит его грифон?
– Я спал в лесу, – ответил Кар. – Он напал на моего коня. Я прибежал на крик, и мы встретились. Вот и все.
Отец быстро перевел для остальных его короткий рассказ. Колдуны заговорили разом, их недовольные взгляды перевода не требовали.
– Этого недостаточно, – сказал отец. – Вспомни отчетливо все, с самого начала. Вспомни, что ты чувствовал. Нет, молчи, просто вспоминай. И не пытайся закрываться, все равно не умеешь.
Кар послушно принялся вспоминать. Равнодушие, завладевшее им в ночном лесу, тяжелый сон. Жалобный конский крик. Золотистого в лунном свете грифона. Испуг, оцепенение, гнев, отчаянное бесстрашие, готовность умереть… Неповторимый экстаз узнавания, когда человек и грифон стали едины. Кар не сдержал улыбки, поймав отзвук памяти Ветра. «Мы – вместе…»
Отец произнес несколько слов, резко, со властью. На этот раз никто ему не возразил. Молодая колдунья, за ней остальные, согласно склонили головы.
– Ты останешься здесь, – сказал отец. – Как один из нас. Тебя научат языку и основам магии. Когда ты достигнешь уровня наших детей, присоединишься к другим ученикам и получишь возможность овладеть полнотой Силы. Надеюсь, ты не обманешь моих ожиданий.
– Я постараюсь, господин.
– Постараешься, – подтвердил отец. – Что до планов, которых ты страшишься, сейчас рано говорить о них. Придет время, и ты узнаешь. Пока – учись.
Годы при дворе научили Кара не только высокомерию принца, но и покорности верноподданного. Ошибки быть не могло: Сильнейший приказывает – ему повинуются. Все, даже могучие колдуны. И неважно, что лежит в основе его власти – простое наследственное право или неведомая Сила. Кар склонил голову.
– Да, господин.
После обеда, когда почти все покинули зал, к Кару с отцом подошла молодая колдунья. Заговорила на языке колдунов.
– Ее зовут Кати, – перевел отец. – Она говорит, что если ты соберешься наделать глупостей, сначала посоветуйся с ней.
– Благодарю вас, госпожа, – ответил Кар. – Меня зовут Карий, и я постараюсь не делать глупостей без вашего совета.
Отец перевел. Кати засмеялась, сказала что-то и быстро пошла к выходу. Она больше не пыталась говорить с ним мысленно, и Кар не посмел спросить, почему.
Отец долго разглядывал его.
– Думаю, у тебя получится, – сказал он, наконец. – Ты неплохо выдержал схватку с Оуном. Я удивлен. Возможно, Кати права, и всех нас ждет сюрприз. Оун станет твоим учителем. Продолжай в том же духе, и ты заслужишь его уважение.
– Да, господин, – только и смог ответить Кар.
Часть III. Маг
В магической Долине всегда царит жаркая погода. Подземный огонь согревает ее почву, никогда не вырываясь наружу. Здесь вечно ясное небо, какое бы ненастье ни случилось в обычном мире; здесь круглый год плодоносят теплолюбивые деревья.
Устав от жары, можешь окунуться в ледяные воды Арки, что пенным шумливым потоком сбегает с гор, питая влагой почву Долины, наполняет водой озеро и уходит в темную расщелину между скал. Соскучился по снегу – грифон в мгновение ока умчит тебя в горы, где всласть надышишься и снегом, и морозом.
За пределами Долины миновали осень и зима, мокрая весна опять сменилась жарким летом. В Империи отгремела война – Кар знать не знал о ее исходе. Колдун среди колдунов, вскоре он привык считать себя одним из них. Не все чистокровные маги легко смирились с его присутствием. Их презрение разбивалось о надменность Кара так же, как некогда презрение истинных людей. Теперь он как должное принимал услуги светлокожих рабов и отнюдь не из смущения отказался от предложенной отцом наложницы. Скорее, из смутной боязни, что женщина чем-то напомнит Аррэтан или Лаиту. Обеих Кар всеми силами старался забыть, и обе время от времени тревожили его сны.
Он быстро учился и вскоре мог сносно говорить на древнем языке магов. Как сухая земля – влагу, Кар впитывал знания. Все казалось важным, захватывающе интересным: и вечно теплая Долина, сотворенная магией в те далекие времена, когда Сила колдунов была в самом расцвете; и подгорный город, созданный из сети пещер руками тысяч рабов и давший прибежище без малого четырем тысячам человек; и хлебные деревья, чьих плодов хватило бы накормить половину Империи. Кар узнал, что толстые ящерицы были драконами – неудачным опытом магов, желавших создать новый вид животных, спутников, непобедимых в бою и способных перемещаться по воздуху со всадником на спине. Попытка не увенчалась успехом. Драконы оказались глупы и склонны к полноте, а слабые крылья не позволяли взрослым особям оторваться от земли. Позже маги создали грифонов, а драконы остались, как память о неудаче и пример для будущих творцов.
Во времена старой Империи теплая Долина в горах служила рабочей площадкой магам-изобретателям, мудрецам и исследователям. Здесь постигались новые стороны Силы, здесь ставились самые невероятные опыты. Здесь же, в безопасном удалении, создавались и изучались новые виды живых существ. После падения Империи Долина и ее подгорный город стали последним прибежищем горстке уцелевших. Повелители мира оказались на грани обнищания и голода. Именно тогда нашлось применение драконам. Их кожа, тонкая и прочная, оказалась легка в обработке и отлично держала магию, залитый в лампы жир давал чистое, без запаха и чада, пламя, мясо же с удовольствием ели и люди, и грифоны. Теперь драконы паслись в Долине вперемешку с овцами, привыкшими не бояться неуклюжих ящериц, а молодые и не слишком занятые маги регулярно летали в безлюдные области Империи, чтобы вернуться с огромными тюками свежескошенной травы.
Магия – вот суть жизни колдунов, их высшая ценность и единственный закон. Чем больше Кар узнавал, тем сильней жаждал овладеть ею. Но Оун, ворчливый учитель, преподавал ему историю старой Империи до ее падения и после, схемы движения небесных тел и устройство человеческого организма, заставлял часами выписывать слова древнего языка, складывать и умножать длинные числа, но и словом не упоминал магию.
– Почему ты никогда не говоришь со мной мысленно? – спросил однажды Кар, отложив исписанный лист.
По обыкновению недовольный Оун поднял взгляд от пожелтевших страниц бумажной книги.
– Тому много причин, – буркнул он.
Кар давно привык не замечать дурного настроения учителя.
– Сделай милость, назови их.
– Мы не используем мысленную речь в разговорах с дикарями.
