Анна Мистунина - Проклятый
– Но я вам противен?
– Да, – равнодушно сказал колдун. – А теперь, если я удовлетворил твое любопытство, нам пора. Сильные интересуются тобой. Ты сегодня обедаешь с членами Совета. Имей в виду, это большая честь, дикареныш. Веди себя прилично.
Он поднялся и пошел к выходу. Кар остался на месте. Сдвигая в сторону занавесь, Оун раздраженно бросил через плечо:
– Ты идешь?
Кар улыбнулся ему, как брат-принц зарвавшемуся придворному.
– Разумеется. Но прежде я должен проведать своего грифона.
– Невозможно. Сильных нельзя заставлять ждать.
– Поверьте, я искренне опечален. Потому что, если я не повидаюсь с Ветром, Сильные напрасно потеряют свое драгоценное время. Я не приду.
Он не понял, что произошло. Оун не шевельнулся, но Кара будто ударило невидимым хлыстом. Он дернулся от боли, упал. Неведомая сила протащила его по каменному полу и бросила к ногам колдуна. Издалека донесся мысленный крик грифона.
– Ты не выдвигаешь условий, дикареныш, – ледяным тоном сообщил Оун. – Ты выполняешь приказы.
Кар поднялся, чувствуя, как под неповрежденной одеждой намокает кровью след удара. Глянул прямо в полыхающую тьму глаз колдуна.
– Не знаю, как отразится на планах Сильнейшего моя смерть, – сказал Кар. – Почему бы вам не попробовать?
– Мне ни к чему тебя убивать, дикареныш, – второй удар бросил его на колени. – Я и без того смогу научить тебя послушанию.
«Тебе плохо! Тебе плохо!» – даже на расстоянии Кар чувствовал панику и ярость Ветра. Еще немного – и грифон примется убивать без разбора.
«Ветер! Успокойся! Слышишь? Все хорошо! Мы вместе, Ветер!»
«Хорошо?» – неуверенно переспросил грифон.
«Да!!!»
«Хорошо…»
– Не сомневаюсь, – улыбнулся Кар, вставая. – Только, боюсь, мой покалеченный вид испортит аппетит Совету. Я даже не говорю о том, что может натворить обезумевший грифон. Вам не приказывали меня бить, верно?
Мгновение казалось – колдун все-таки убьет его. Потом ярость в черных глазах потухла. Оун справился с собой.
– Видите ли, – со светской доверительностью сообщил Кар, – я обещал грифону заботиться о нем. А мы, дикари, привыкли держать слово. И хоть я не сомневаюсь в приеме, оказанном нам обоим, все же предпочел бы удостовериться лично.
Во взгляде двухсотлетнего колдуна мелькнуло нечто похожее на уважение. Он резко кивнул.
– Так идем быстрее.
Широкий коридор казался не прорубленным, а проплавленным в камне – столь гладкими были его стены. Через равные расстояния возвышались колонны в форме древесных стволов, упиравшихся ветвями в сводчатый потолок. В стороны уходили ответвления, более узкие, но такой же совершенной формы, спускались и поднимались широкие лестницы. Ламп в коридоре не было, разве что белые шарообразные плоды, свисавшие с каменных ветвей, могли оказаться незажженными светильниками. Неяркий свет исходил из круглых, уходящих вверх отверстий в потолке. Многочисленные входы в помещения закрывали занавеси все из того же блестящего материала. Некоторые были сдвинуты в стороны. Кар видел обстановку рабочих и жилых комнат, видел колдунов, и… других, светлокожих и светловолосых, неизменно занятых какой-нибудь работой.
– Кто это? – спросил он, впервые заметив их.
– Дикари, – отозвался Оун. – Рабы. Ты удивлен?
– Ничуть, – холодно произнес Кар. – Откуда вы их берете?
– Их предки были рабами при старой Империи. Работали здесь, в Долине, потому не успели взбунтоваться с остальным стадом. Время от времени мы добавляем свежую кровь для улучшения популяции.
– Как?
Колдун усмехнулся.
– Просто. У дикарей иногда пропадают дети – тонут в реке или теряются в лесу. Не так часто, чтобы вызвать беспокойство и лишние слухи.
– Это делаете вы? На грифонах?
– Что тебя удивляет? Впрочем, иногда они по-настоящему тонут.
– А правда, что вы пьете их кровь?
– С чего ты взял?
– Так говорят в Империи. Колдуны пили кровь своих рабов…
– Дикари, – фыркнул Оун. – Разве им понять? Человеческая кровь – мощнейший источник Силы. Мы берем эту Силу. Вот и все.
Кар промолчал. И правда, что его удивляет? Сам выбрал стать колдуном. Вслед за своим хмурым провожатым он шагнул на каменные ступени лестницы. Навстречу поднимались две светлые женщины, несущие корзины с незнакомыми плодами. Кар остановился. Рабыни прошли мимо, не поднимая глаз. Скрылись за поворотом коридора.
– Оун! – Кар поспешил догнать колдуна. – Много их здесь?
– Около двух тысяч.
– А вас?
– Если тебя это так интересует – тысяча восемьсот двадцать девять человек Владеющих Силой. Не считая детей.
– Не боитесь, что рабы восстанут, как случилось в Империи?
– Нет. Мы приняли необходимые меры предосторожности. То, что случилось, не повторится.
Едва Кар шагнул из-под каменных сводов наружу, с неба обрушился Ветер. Огромные когти взрыли землю. Грифон приветственно заклекотал, потянулся навстречу. Как всегда, заглядывая в его черные с искрами глаза, Кар окунулся в солнечное счастье. Рассмеялся, не думая о стоявшем за спиной Оуне.
«Я ждал тебя. Тебе было плохо», – сказал Ветер.
«Все хорошо. Не волнуйся, Ветер. Тебя хорошо приняли?»
Грифоний клюв коснулся волос, и с касанием пришли картины: ящерица размером с теленка, с бесполезными крыльями по бокам, светловолосые мужчины ударами топоров перерубили ей хребет. Тонкую блестящую шкуру сняли – Ветер вместе с сородичами наблюдал за работой, – а мясо отдали грифонам. Другие позволили насытиться гостю и потом только склевали остатки. Ее мясо было нежнее, чем у любого животного, до сих пор попадавшегося Ветру. Потом грифоны кружили над долиной, и Ветер с ними, греясь в солнечных лучах и ловя отголоски мыслей Кара. Потом пришла боль, боль Кара, и Ветер чуть не сцепился с другими грифонами. Теперь снова все хорошо…
«Мы останемся здесь?» – спросил грифон.
«Пока – да. Или ты не согласен? Хочешь улететь?»
«Я буду там, где ты. Мы – вместе».
«Да».
Кар постоял еще, уткнувшись лицом в теплые перья, и вернулся к Оуну. Грифон подпрыгнул, изящно, как огромный кот. Распахнул крылья, набирая высоту.
«Мы – вместе!» – донеслось издалека.
Мимолетная улыбка – и Кар снова надел маску светского безразличия. Кто бы мог подумать, что в племени колдунов пригодятся старые придворные навыки?
– Благодарю вас, Оун. Теперь я готов предстать перед Советом.
Колдун молча зашагал обратно. Лестница, длинный коридор с боковыми ответвлениями, еще одна лестница – бесконечно длинная, уводящая на самый верх.
– Как ты покорил этого грифона? – спросил вдруг Оун.
– Я не покорял его. Я… Он съел моего коня. Так мы встретились.
– И что произошло?
Кар пожал плечами.
– Мы узнали друг друга.
Оун резко остановился.
– Между вами возникла мгновенная связь?
– Да… Наверно. Я не думал, что это такое.
– Ты дикарь, – растерянно, почти жалобно произнес Оун. – Ладно, пусть наполовину дикарь. Ты не мог этого сделать!
Его упрямство позабавило Кара.
– Я и не делал этого – нарочно. Само вышло.
– Бессознательное использование Силы? Да понимаешь ли ты, что говоришь, дикареныш?!
Кар снова пожал плечами. Он едва сдерживался, чтобы не расхохотаться.
– Не понимаю. Это вы говорите, Оун, не я.
Мгновение колдун сверлил его возмущенным взглядом, потом фыркнул и отвернулся.
– Тебе туда, – махнул он на занавесь, отделявшую широкий, увенчанный аркой вход. – Поторапливайся, тебя ждут.
И, уже занося руку, чтобы отодвинуть занавесь, Кар заметил быстрое движение Оуна. Ноющая боль от горящих под одеждой ударов хлыста исчезла.
Каменные стены терялись в полумраке, отчего зал казался бесконечным. Деревья из прозрачного хрусталя, плод чьего-то немыслимого искусства, раскинули изящные ветви над круглым столом, словно выросшем из пола. Подобно золотой листве, обтекал их искристый свет. За столом восседали шестеро мужчин и две женщины. Блестящая ткань их одежд, таких же, какую дали Кару взамен его жалких тряпок, переливалась в струях света. Изящнейшие кавалеры Империи отдали бы все свои драгоценности за отрез такого материала. На столе была серебряная посуда тончайшей ковки; для Кара оставлено место возле отца.
Кар приблизился. Взгляды сидящих остановились на нем. Снова показалось – его просматривают насквозь, оценивают, будто самоцвет сомнительного качества. Внезапно оробев, он поклонился, но колдуны словно и не заметили. Ни слова не было произнесено, ни одной мысли не отразилось на лицах сидящих, пока наконец пронизывающие взгляды не потухли.
– Садись, – сказал отец.
Кар подчинился. Молодая – или похожая на молодую, колдунья ободряюще улыбнулась с другой стороны стола. Ее губы показались бы чересчур крупными на любом другом лице; в глазах плясали огненные демонята. Она заговорила, обращаясь к отцу Кара. Сидящий рядом колдун резко произнес что-то, видимо, возразил. Вмешалась вторая женщина…
