Алекса Марина - Бегство от Бессмертия
– Ничего, со мной все в порядке, и почему ты говоришь обо мне в третьем лице, как будто меня здесь нет?
Глаза Насти были размером с блюдце:
– Как ты это делаешь?
–?!
– Я ничего вслух не говорила, я это подумала…
– Не шути подруга, настроение неподходящее.
– Кто-то из нас двоих точно сошел с ума, – соседка не открывала рот, но ее голос звучал, как будто мы беседовали.
Мы уставились друг на друга, не понимая, что происходит.
– Так, по-моему, мои лекции современных барышень не интересуют, можете погулять, но на экзамен придете только с допуском деканата, – прозвучал голос Мешкова, – (что за студентки пошли, всю ночь шляются, а потом друг другу хвастаются, вот в мое время….)
– Да, в Ваше время девушки были скромнее, юноши умнее, а правительство честнее!
Глаза преподавателя, повернувшегося на мою реплику, напоминали Настины минуту назад. Подруга быстро просчитала полученный результат и последующие санкции и, схватив меня за руку, со словами, извините у нее температура, ринулась из аудитории.
Мы остановились между этажами, на лестничной площадке.
– Ну, рассказывай, как ты это делаешь? – Наська теребила меня за джемпер от нетерпения.
– Делаю – что?
– Ну, вот ты всегда так, хоть пытай тебя, ты угадываешь мысли, где научилась?
– Это не я, а ты – чревовещатель, рот закрыт и говоришь!
– Ну, все! – Настя повернулась ко мне спиной и надула губы. Теперь она точно обиделась, уж я ее знаю, правда, это не на долго, но неприятно.
– Нась, ну, Нась, не обижайся, я не знаю, как это получается…
– А давай еще попробуем, – подруга повернулась, как ни в чем не бывало.
– Так… что бы еще сказать… прямо не знаю… вот черт, как нужно, ни какие мысли в голову не лезут…
Я рассмеялась:
– Не знаешь о чем говорить, а требуешь продолжения банкета.
– Вот здорово! – она сияла как тульский самовар, – надо с этим что-то делать, может тебе в цирке выступать, а что, станешь знаменитостью. Меня возьмешь арт-менеджером, такие бабки срубим! Давай!
– Нась, Настя, остановись….
– Надо найти телефон, кто у нас сейчас занимается цирками, Росконцерт еще существует?
– Настя стой! – заорала я на весь коридор, так, что какой-то первокурсник любопытно свесился между этажами.
– Брысь, мелочь, – цыкнула на него соседка, и мелочь пропала с недовольным ворчанием.
– Мы не знаем, что это такое, не знаем, как это проявляется, как долго это будет…
– А мы это проверим, – не унывала Настя.
Она подвела меня к дверям деканата:
– Слушай!
– Галина Владимировна, что с Лихачевым делать будем, он историю культуры опять не сдал? (и не сдаст, он первокурсниц по ресторанам водит, и почему мне не семнадцать?)
– Отчисляем, Наташа! (зачем поступал, спрашивается, каждый год с ним маета, как они все надоели….)
– Галина Владимировна, на вахте опять нет ключей от триста шестнадцатого, докладную писать? (и слава Богу, что нет, голова разболелась, домой бы поскорее)
– Валентина Николаевна, что, я еще ключами должна заниматься, Вы, что, маленькая девочка? (зачем на работу таскается, муж богатенький, по зарубежным курортам возит, сидела бы дома…)
– Ну, что там? – Настя оттащила меня от дверей, – рассказывай!
Я уставилась на нее, открыв рот, то, что я слышала, было невероятным. Один и тот же человек вел одновременно два диалога, причем они здорово отличались по настроению и интонациям. Это настолько отличалось от обычного разговора….
– (Ну что она молчит? Сейчас я умру от любопытства.) Ну, Юлия! Не вредничай, рассказывай!
Пока я обдумывала свои ощущения, мысли Наски, как назойливые мухи долбили меня.
– (Клевая телка, только злая что-то, с пары выгнали,) – мимо проходил пятикурсник…
– Девочки, вы, почему не на паре? (Что за студенты, лишь бы не учиться,) – секретарь Наталья Сергеевна вышла из деканата.
– Здрасте, Наталья Сергеевна, Юлии плохо, нас отпустили в поликлинику. (Вот дура выперлась не в тему, ну почему Юлия молчит, наверно ничего не получилось)? – Опять Настя.
– Наталья Сергеевна, здравствуйте, мы кабинет убрали, нам можно домой? (Девчонки уже место в кафешке забили, ну давай соображай скорей курица старая, пицца стынет), – первокурсница дизайнер.
Звонок! Коридор наполнялся студентами, преподавателями, а моя голова разговорами. Я зажала уши, но, ничего не помогало, чужие мысли лезли ко мне в голову, не спрашивая разрешения, веселые, мрачные, завистливые, творческие, интимные, произносимые знакомыми и не знакомыми голосами. Они звучали громко и не очень, вскрики, шепот, восклицания, вздохи…
Мне хотелось отлупить себя по голове, но я понимала, что это не поможет. Я рванула к выходу, шарахаясь от людей, натыкаясь на их мысли раньше, чем на тела:
– (И что с ней?)
– (Во, телка больная!)
– (Куда несешься, придурашная?)
– (Ура, день забегов по лестницам, меня подождите!)
На улице было не лучше, на меня обрушился город, чужие мысли запрыгивали, лезли, вползали, вкрадывались, врывались в мою разламывающуюся голову… Это было оглушающее – чувствовать себя на ликующем стадионе, где ты кричишь вместе со всеми и не слышишь свой голос.
Быстрее, быстрее из этого громогласного города! Я бросилась бежать, Настя осталась, где-то сзади с нашими сумками и своим разочарованием, а в моей голове разбивая чужие послания, билась только одна мысль, быстрее.
И я побежала быстрее, время вдруг замедлилось, и окружающее пространство стало тягучим, как будто на город вылили огромный котел желе. Все вокруг обрело дополнительный свет и цвет. Город, который раньше казался огромной серой массой, вдруг стал ярким, сверкающим, словно Сочи летом. И я оказалась самой яркой точкой в этом городе, летевшей по улицам с невероятной скоростью пролетая перед замершим во времени транспортом, остекленевшими пешеходами.
Стоило мне остановиться, и город снова обрушился на меня грохотом чужих мыслей. И я побежала снова. Пришла в себя только за городом по дороге на Выборг. Сначала я возликовала, тишина, наконец-то долгожданная тишина, но, глянув на часы, оторопела, прошло только двенадцать минут после звонка. Нет, я ошиблась, взглянула снова, да двенадцать минут. От неожиданности я села, нет, скорее упала на траву и обхватила руками голову. Я не могла понять, что со мной происходит. Запах крови, чужие мысли, способ моего передвижения. Принялась судорожно вспоминать, не писали ли последнее время где-нибудь о новом виде гриппа или особого сумасшествия.
Нет, сейчас приступ пройдет, и я снова окажусь в аудитории или в нашей с Настей комнате. Я хотела слишком много. Время шло, но ничего не происходило, нужно было возвращаться, а у меня с собой не было ни сумки, ни телефона, ни денег. И я отправилась пешком, благо представляла, где нахожусь.
Домой я притащилась часа в два ночи, и что удивительно совершенно не уставшая, а бодрая, как, будто только что вылезла из кровати. Опухшая от слез, подруга открыла дверь и кинулась мне на грудь:
– Юлия, ты, где была, я чуть с ума не сошла, выскочила из универа и растворилась в воздухе. Я думала, что у меня глюки.
Я не стала слушать все ее всхлипы в голове, я представила, что затыкаю бутылку, из которой льется вода, пробкой. И сразу стало на много тише.
– Не переживай – это я сошла с ума, все нормально, иди, ложись спать, на тебе лица нет.
Она вцепилась в меня мертвой хваткой:
– Я за тебя переживала
– Я знаю, я схожу в душ и приду, ложись.
Измученная подруга поплелась в кровать, а я ванную. Когда я зашла в комнату, Настя спала и видела сон про своего первого парня, подарившего ей большую шоколадку. Я это видела очень ясно, как в кино. Опять пришлось запечатать бутылку. Прилечь я даже не пыталась, знала, все равно не усну. На улицу не хотелось, протянула руку и взяла с полки первую попавшуюся книгу. Это оказался англо– русский словарь, ну что ж почитаю.
Ночью я так и не сомкнула глаз, чтобы не шарахаться по коридору и не мешать спать соседке, я уселась на кухне на единственный табурет. Так и просидела до утра, бездумно перелистывая страницу за страницей, пока заспанная Наска не появилась в дверях и не поинтересовалась, что у нас на завтрак. Завтракать мне не хотелось, впервые в жизни. Обычно по утрам я голодная, но не сегодня. Перевернув последнюю страницу словаря, я поднялась со словами:
– Не знаю, что-нибудь посмотри в холодильнике.
Настя по привычке протянула руку, чтобы проверить температуру, но под моим взглядом стушевалась и пощупала голову себе. В кармане ее халатика заиграла музыка, телефон, девушка просияла, это – он, любимый.
– Откуда у тебя эта дурацкая мелодия, – спросила я.
Наска подняла брови:
– Славик поставил, перед тем как слинять.
– «Телки – злюки, телки дуры», хороший подарок и главное, прекрасная память…
