Алекса Марина - Бегство от Бессмертия
В целом осколки представляли собой мощнейшие накопители солнечного излучения и звездного света, они аккумулировали энергию Земли, их лучи прожигали даже мощные стены. Именно благодаря этому «люди Дьявола» возводили дворцы, храмы и развивали в себе экстрасенсорные способности. Они опередили людей во всем.
– И что, Бог?
– Защищая своих слабых людишек, он разрушил наши города, уничтожив большинство обитателей, посылая на наши головы огонь и молнии, затапливая прекрасные города водой. Но благодаря способностям, подаренным Отцом Нашим, Дьяволом, некоторые из нас спаслись, даже после Божьего гнева.
– Гаюс, у тебя есть осколок Сердца Дьявола?
– Нет. У Аарона есть. Он самый могущественный основатель клана в нашем мире. Поэтому мы едем к нему. Только он может провести ритуал обращения. Тем более, что за последние сто шестьдесят лет это первый.
– Что, никто не хочет быть вампиром? Вы же никого не спрашиваете, когда кусаете.
– Любой вампир отдал бы половину своей вечности, чтобы пройти обращение Сердцем Дьявола, так как кроме бессмертия, это дает могущество и силу. Ну и некоторые привилегии, конечно, которых нет у других, простых вампиров. Они спокойно могут находиться на солнце, перемещаться в лунном свете, заходить в любой дом без приглашения, повелевать людьми, вампирами и другими представителями нашего мира…
– А когда я стану вампиром, я их увижу?
– Ты не только увидишь их, они будут служить тебе.
Гаюс немного помолчал:
– Альберт – сын Шарлотты, Лукреция, Мартина – сестра Филиппа, и многие хотели бы стать могущественными. Но этот обряд совершается только над теми, у кого чистая кровь.
– Что значит чистая кровь? Откуда ты знаешь, что у меня чистая?
– Твой род тоже очень старый и вы никогда не смешивались с другими народами. В твоей семье в течение многих поколений никто не болел, ни чумой, ни проказой, ни оспой. Тебя мы забрали из семьи, когда тебе было пять лет, а среди вампиров не бывает эпидемий. И главное, ты еще не знала мужчины, который бы смешал свою кровь с твоей…
И предвидя мой следующий вопрос, повисший на кончике языка, добавил:
– И Аарон, и Филипп прошли этот ритуал, потом долгое время никого подходящего не было, а в этом году вас оказалось трое кандидатов.
– Что значит кандидатов?
– Это значит, что кто-то из вас может умереть, его кровь может быть не совсем чистой или просто оказаться слабой.
– И я могу умереть?
Гаюс развернул коня и, подъехав совсем близко ко мне, положил руку мне на плечо:
– Нет, дочка, ты не умрешь. Твоя кровь особенная, мы с Филиппом ждали ее почти двести лет.
Я оторопела, Гаюсу – очень много, я знала и относилась к этому совершенно спокойно, он отец рода, но что моему жениху так много?
– С-с-сколько ему лет?
Гаюс хитро улыбнулся:
– Почти сто восемьдесят, он совсем еще мальчик…
– Что?!! Мальчик! Да он дряхлый старик!
От смеха старого вампира вздрогнули кони, но приученные с детства к присутствию хищников, только зафыркали.
– Никогда не говори эти слова в отношении к вампиру. У нас не бывает стариков. У нас старейший – это звание и мудрость, а не возраст.
Он хотел закончить разговор, но я не унималась:
– А почему вы с Филиппом меня ждали?
– У девочек обычно слабая кровь, а в вашем роду долго рождались одни мальчики, и вот, наконец, ты…
На полу фразе Гаюс оборвал свою речь и жестом подозвал Аякса:
– Пусть стража займет свои места, мы подъезжаем к землям Аарона.
Из повозки посыпались вампиры. Они мелькали перед глазами, прочесывая местность.
Гаюс и Аякс заняли места по обе стороны от меня: в этой веселой компании я одна была человеком, а вокруг могли находиться другие монстры.
К середине ночи наше путешествие закончилось, нас встретил Филипп со стражей. Сквозь усталость я слышала, как мы подъезжали к замку, как опускался мост, и открывались ворота. От длительного путешествия у меня ломило кости, кружилась голова и слипались глаза. Я попросила Аякса помочь мне слезть, я физически не могла спешиться величаво, как это сделал Гаюс, и кулем свалилась на протянутые руки. Как назло – это оказался Филипп:
– Ага, человеческая девушка, наконец, устала.
Он кивнул кому-то головой:
– Следуйте за слугой, он проводит Вас к отцу, – потом прошептал мне на ухо:
– Если ты престанешь вырываться и царапаться, быстрее окажешься в своей комнате.
И прижав меня к себе, так, что я не в состоянии была дышать, взлетел на каменную стену, а затем в раскрытое окно.
Мы оказались в уютной комнате башни. Вампир нежно поставил меня посреди комнаты, расправил бархатную куртку. Потом заботливо поправил мои растрепанные волосы, пока я, замерев, приходила в себя.
Я охнула, но гордость победила, сквозь стиснутые зубы я проворчала:
– Когда я стану вампиром, я покусаю тебя! Нет! Я переломаю тебе кости!
Филипп церемонно поклонился:
– Буду рад предоставить тебе эту возможность, приятного отдыха.– Он послал мне воздушный поцелуй, а когда я сжала кулаки от возмущения, с легкой улыбкой исчез.
На следующий день я сидела в своей комнате перед зеркалом и расчесывала волосы. Это хоть как-то отвлекало меня от напряжения, вечером должен произойти ритуал обращения. И мне почему-то очень хотелось запомнить себя человеком
Послышался знакомый вздох. Не оборачиваясь, я позвала:
– Филипп, не прячься, я знаю, что это ты, садись. – Я указала на стоящий рядом стул.
– Откуда ты знаешь, что это я? – вампир материализовался почти рядом со мной, постоял за спиной, видимо нагнувшись, я слышала его дыхание на своем затылке, но не видела его в зеркале, и присел, глядя на меня внимательными бархатными черными глазами.
– Во-первых, только ты можешь так тоскливо вздыхать, а во-вторых, в этом замке только тебе не нужно мое разрешение, чтобы войти в мою комнату, я бы сказала, что ты бесцеремонен, но…
– Все так просто!
– Как видишь, – я опять уставилась в зеркало. Мы, молча, сидели около четверти часа. Мой молчаливый гость убрал прядь моих волос, скрывающую глаза от него:
– Дельфина, ты очень красивая…
Я невесело улыбнулась:
– Правда? Боюсь, я больше этого не увижу.
Филипп удивился:
– И поэтому ты грустишь? Все не так страшно, твои чувства будут другими, более тонкими, совершенными, люди не увидят тебя в зеркале, а ты сможешь! И это все свои страдания?
– Нет, послушай, что будет вечером? Это очень страшно? Скажи.
На лицо вампира прилипла маска отрешенности:
– Не проси меня, я не могу тебе сказать, никому нельзя говорить. Просто ничего не бойся. Знай, ты самый лучший кандидат. Ты все пройдешь!
– Я думала, ты пришел меня подготовить и поддержать…
– Да, я пришел поддержать. Мне нельзя будет видеть тебя и быть с тобой в течение всех испытаний. Поэтому я пробрался сейчас. Дели, ничего не бойся.
– Да, ладно, – я разочарованно отмахнулась.
Филипп встал:
– Я должен уйти. Запомни, ничего не бойся.
Поцеловал меня в макушку, и, не мелькнув в зеркале, исчез. Его присутствие мало помогло, а может и наоборот, расстроило меня. После его ухода, на глаза навернулись слезы. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не зареветь в голос. Было ли мне страшно, я не знаю, а вот тоскливо было точно. Я не боялась становиться вампиром, я боялась перестать быть человеком, так как именно человеком я была все восемнадцать лет.
Конечно, бессмертие давало кое-какое преимущество, но оно и отбирало человечность, чувство ощущения времени, когда человек живет здесь и сейчас, да и все остальные чувства.
Наблюдая за вампирами, я видела их бесстрастность и невозмутимость, они как бы находились над миром, а не в нем. А я просто хотела жить и наслаждаться жизнью.
Рядом опять раздался знакомый вздох и опять прохладные руки вытирали мои слезы:
– Дельфина, прости, я тебя опять обидел. Ты боишься, что будет больно?
– Нет, я боюсь быть вампиром. – Я отодвинулась и вытерла слезы. Мне было неудобно, что он застал меня плачущей.
– О, – Филипп округлил глаза, – ты боишься быть вампиром? – повторил он за мной.
– Я обязательно должна быть обращенной?
Его лицо стало несчастным:
– Ты не хочешь быть вампиром? Но мы не сможем пожениться, если ты останешься человеком.
Я пожала плечами, я думала о нежелании стать бессмертной, но не о бракосочетании.
Но Филипп продолжал делать свои выводы:
– Ты не хочешь выходить за меня замуж!
Мои слезы давно высохли, и я с недоумением наблюдала за мыслительным процессом своего жениха. Как только он закончил последнюю фразу, сорвался с места и стал метаться по моей комнате, что-то бормоча.
Вы когда-нибудь пробовали наблюдать за снежинкой в метель, или за листопадом в сильный ветер. Нужный для вас объект, мелькнул и растворился среди тысячи таких же, а если мелькает тысяча? Вот и Филипп, был одновременно везде и мелькал так, что у меня закружилась голова, я вскочила и заорала:
