Александр Афанасьев - Зона заражения
Просто кяфиры были сильнее. Никто этого не признавал, за это отрезали бы голову, но кяфиры были сильнее. У них было больше всего – денег, оружия, техники. В халифате так и не удалось наладить массовое производство такого простого автомата, как «АК», – оружие делали всякие кустари, продавали задорого, после сотни выстрелов оно начинало давать осечки. А у кяфиров есть все, чем одарил их шайтан…
И потому все больше моджахедов получали шахаду, все больше залимов убеждались в слабости халифата и переходили на сторону кяфиров, сами выходили из ислама и становились кяфирами. И как только в их руках оказывалось хорошее оружие – так они переставали бояться Аллаха Всевышнего…
И все это внушало воинам Аллаха неверие, злобу и тоску…
– Из машины! – заорал кто-то.
Они метнулись через борта, профессионально разбежались по сторонам и залегли.
– Не стрелять!
У них не было средств ПВО, а пулемет – не лучшее средство.
Через ущелье с тихим, гудящим шумом проскочили один за другим четыре скоростных вертолета. Они были черными как вороны, быстрыми и смертоносными.
И они летали уже днем…
Вертолеты ушли, и их звук растворился в тишине ущелья, где редко можно было услышать гул моторов. Моджахеды напряженно вслушивались в тишину, пытаясь понять, действительно ли эти вертолеты улетели, или один или два из них разворачиваются, чтобы обстрелять их ракетами?
– Алла… Алла…. – раздавалось причитание в тихом и густом воздухе ущелья.
Сулейман, как командир, пошел посмотреть.
Это был Адам. Один из тех, кто прошел с ними, бывший раб. Он бил кулаками по земле и пытался грызть ее. Остальные стояли, не зная, что делать – и одной ракеты было бы достаточно для того, чтобы покончить с ними со всеми…
– Что встали? – грубо спросил Сулейман. – По машинам!
Сам он перевернул Адама, прижал его к земле. Тот хватал воздух разбитым ртом, все лицо его было в какой-то грязи.
– Брат…
– Аллах… Аллах…
– Брат, это я, Сулейман…
– Аллах…
– Брат, успокойся. Аллах с нами…
И тогда Адам вдруг перестал дергаться и горько сказал, отплевываясь какой-то грязью:
– Нет, брат. Аллах не с нами. Аллах забыл про нас. Аллах наказывает нас. Если это не так, почему вокруг все так мерзко… мерзко…
И Сулейман не нашелся что ему ответить…
Наманган встретил их привычной суетой, висящим над городом смогом от костров, людской толчеей. По-прежнему на склонах гор ютились мазанки беженцев, по-прежнему гудел базар, где продавалось все, от лепешки до несовершеннолетнего ребенка для утех…
Сулейману надо было узнать, там ли амир Ильяс, где он был до того, по-прежнему ли он готовит юных моджахедов и не изменилось ли чего. А единственным местом, где можно было узнать новости, был базар. Потому Сулейман остановил машины у базара и приказал выставить вокруг них оцепление.
Сам он пошел на базар. Еще два года назад он был никем, неизвестный бача. Сейчас он был моджахедом, угодным Аллаху воином. Отросшая, уже взрослая борода, китайский камуфляж, хорошие ботинки, плейт-кэрриер, тоже китайский – это и разгрузка, и бронежилет разом. Снайперская винтовка Драгунова за спиной, трофейный турецкий «Кольт» в кобуре, еще один пистолет, небольшой, турецкий, названия которого он не знал, – в кармане, под руку, стилет в специальном чехле в ботинке. Он был львом Аллаха, воином джихада, и большинство из тех, кто толокся в отравленной дымом и стяжательством атмосфере базара, по иману и близко рядом с ним не стоял.
– Командон, командон…
Сулейман стряхнул пальцы с рукава, но зазывала не отставал.
– Есть что на продажу? Дорого дадим.
– Нет.
– Отравишься, командон? Есть свежий гашиш.
– Отвали…
– А может, девочку надо? Или мальчика? Свежие, только купили…
Сулейман резко перехватил руку зазывалы, левой выхватил уже взведенный «Кольт». В глазах зазывалы плеснулся ужас.
– На колени…
…
– Говори: нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк Его!
– Нет… Бога…
– Громче!
– Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк Его.
Сулейман сплюнул на землю, видя как на земле, у коленей, появилось темное пятно.
– Ты трус и лицемер. Убирайся, пока я не убил тебя…
Прогал в людском месиве – люди расступились, чтобы посмотреть бесплатное представление – снова сомкнулся.
У соседнего ряда Сулеймана окликнули:
– Брат…
Он повернулся. Невысокий парень с черными как смола глазами кивнул.
– Салам, ихва…
Ихва – так называли друг друга моджахеды, это слово здесь не было в ходу.
Он подошел ближе к лавке, где торговали коврами и всякой утварью.
– Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк Его, – сказал Сулейман.
– Мир и благословение посланнику Аллаха, – без труда продолжил парень, – и всем его сподвижникам до Судного дня. Я вижу, ты не терпишь несправедливости, брат…
Краем глаза Сулейман заметил прислоненную изнутри к стенке контейнера, использовавшегося как склад, мощную китайскую автоматическую винтовку.
– Тот, кто проходит мимо несправедливости, виновен не меньше, чем тот, кто ее творит.
– Воистину ты говоришь правильные вещи, брат. Сразу видно, что ты издалека.
– Я родился и вырос здесь.
– Тот, кто вышел на пути Аллаха, навсегда гураба, странник.
– Почему не вышел ты?
Вместо ответа парень показал искалеченную кисть руки.
– Тот, кто получил ранение на джихаде и под кем был убит конь, угоднее для Аллаха Всевышнего, чем любой другой.
– Угоднее для Аллаха тот, брат, кто, видя несправедливость, сражается с ней, где бы он ее ни видел…
– Я ищу амира Ильяса, – сказал Сулейман.
– Ильяса-праведника?
– Он жив?
– Да, он жив, хвала Аллаху, и делает то же, что и всегда. Если ты знаешь, где это, ты без труда найдешь путь.
Сулейман поклонился:
– Рахмат, брат.
– Пусть Аллах сопровождает тебя в пути…
Они тронулись в путь дальше, и под вечер достигли того места, где надо было оставлять машины. А пройдя по тропе под прицелом искусно замаскированного пулемета, увидели и самого амира Ильяса. Тот стоял на тропе, придерживая рукой свою снайперскую винтовку «СВД», с которой не расставался…
Амир Ильяс так и продолжал жить в той же палатке, в которой он жил, когда все это начиналось, только постелил за землю старый ковер – и все. Около палатки было костровище и что-то вроде печи, на которой он готовил еду. Тут же стояла жаровня, которую можно было взять в палатку, чтобы согреваться холодными ночами.
Аллах свидетель, никто из амиров не жил так бедно, как амир Ильяс. Он напоминал ансара Абу Зарра – когда правитель послал ему триста динаров, он отослал их ему обратно со словами: неужели ты во всем государстве не нашел человека более нуждающегося, чем я?
Еда тоже была скудная – похлебка, лепешки, немного мяса…
Когда они поели, амир Ильяс рассадил их кружком – только командиров. Спросил:
– Теперь расскажите мне о том, что происходит. Только правду, и пусть Аллах будет свидетелем вашим и моим словам…
Пацаны молчали.
– Все так плохо?
– Да, эфенди, – сказал Сулейман, – все очень плохо.
– Можешь больше не говорить мне «эфенди», – сказал амир Ильяс, – потому что ты и вы все сражались на джихаде. Теперь вы можете звать меня «ихва», брат.
– Из уважения к вашему возрасту я не могу так вас звать, эфенди, – сказал Сулейман.
– А правду ты тоже не говоришь из уважения к моему возрасту? Расскажи про все мерзости, которые ты там видел. Думаешь, я не знаю?
Сулейман тяжело вздохнул.
– У нас не было опыта с самого начала, и было мало оружия, поэтому мы потеряли несколько братьев, амир. Да, они получают сейчас заслуженную награду от Аллаха Всевышнего, но мы дальше идем по пути Аллаха, и нам тяжело. Потом мы научились воевать и взяли хорошие трофеи. Но там… кяфиры. Они победили нас в бою.
– Почему, как ты думаешь? – спросил амир Ильяс.
– Потому что Аллах в гневе на нас из-за лицемеров! – со слезами вдруг выкрикнул Сулейман. – О Аллах, как люди могут творить такое?! Каждую ночь я слышал, как делают харам, а потом эти… бараны вставали на намаз и обращались к Аллаху, хотя даже произнесенное имя Его в их устах было оскорблением Аллаха! Никто не стеснялся той мерзости, которую он делает, и говорил, что джихад искупает любые грехи в глазах Аллаха, а потому можно грешить еще и еще. И грешили! Мы убивали местных, сжигали их дома – стоит ли потом удивляться, что местные все подались к кяфирам! Мы грабили на дорогах, я видел, как те, кто считает себя моджахедами, убивают людей, только чтобы завладеть машиной. Разве это джихад? Разве это джихад?! Это грабеж, который прикрывают джихадом и говорят, что это угодно Аллаху! Из-за этого местные ненавидят нас. Я видел, как моджахеду выпустили кишки на базаре, стоило ему только отойти от остальных. А мы…
…
– Мы открыли огонь, – просто и страшно сказал Сулейман. – Не знаю, сколько мы убили. Но я сильно сомневаюсь, что Аллах был доволен этим.
