Стас Северский - Боец тишины
— Агнешка, не кричи. Что бы ни было, — соблюдай тишину. Я троих с дороги уберу, других — задержу. Как только дорогу открою, — беги. Ясно?
— Они убьют тебя…
— Хотели бы убить — убили бы давно.
— Я не уйду… Они же… Они убьют тебя…
— Ты уйдешь и позовешь Войцеха. Ясно?
— Я не оставлю тебя в беде одного, Вольф…
— Дура! Готовься бежать быстрее. Один идет к нам. Подойдет, — начнешь отсчет. Через тридцать секунд я путь расчищу, и ты уйдешь. Остальных надолго мне не сдержать, так что готовься бежать быстрее и беги во весь дух.
Дал ей свой заказной клинок с двумя боевыми поверхностями.
— Под коленом режь чуть что или — по горлу.
Не выношу ближнего боя — особенно, когда у врага явное преимущество в числе и весе. Просто, у меня никогда не было таких преимуществ — я достаточно хрупок, не отличаюсь особой силой и обычно хожу один — вот и стараюсь не ввязываться в рукопашную, а расчищать себе путь с расстояния выстрела из винтовки. Взять верх я могу лишь за счет скорости. Только без пространства мне требуемого на такие действия времени не выкроить. А стоит мне их подпустить, они мне пространства отвоевать не дадут — силой задавят, не позволят и развернуться. Как только они подойдут — мне конец.
Я прокрутил в голове каждое действие, каждое движение. Жду, подпуская одного противника — первого посланника, с наглым видом перекидывающего в руке нож. Он смотрел в мои спокойные глаза, но, подойдя, перевел взгляд на мои чуть разведенные в стороны руки. Не стал напрягать его дерготней и лишними движениями — мне не должно давать ему никакого повода подозревать опасность и повышать сосредоточенность. Тогда я расправлюсь с ним запросто и заставлю остальных занервничать и потерять ориентацию. Еще шаг и…
Я резко рванул в сторону. Обогнул его так быстро, что он и обернуться не успел. Сзади ударил обитым железом берцем ему в ухо. Он рухнул. Я пригнулся, подобрал его нож и достал из-за голенища свой кинжал. Перекинул клинки, берясь за обухи. Резко выпрямился и выбросил обе руки вперед. Метнул ножи с обеих рук, метя обоим противникам в головы, в глаза, а не в грудь, учитывая, что на них можем быть броня. Я не промахнулся. Оба клинка попали в цель и повергли обоих противников. Только девушка осталась стоять на месте. Черт…
Похоже, меня решили не брать, а убирать без особых задержек и раздумий. Огнестрельного оружия я так и не заметил, только перед глазами сверкнул направленный мне в горло клинок. Я коротко стукнул открытой ладонью по лезвию, отклоняя его. Уклонился от удара и снова стукнул по занесенному надо мной лезвию открытой ладонью. Перехватил руку нападающего противника, перекидывая его через плечо. Он рухнул на спину, роняя клинок. Я въехал ему тяжелым берцем в голову и бросил его подыхать, переключаясь на остальных. Не уверен, что убил его, а не вырубил, но добивать нет времени. Он выведен из строя — и довольно с него. Его товарищ схватил меня со спины, но я вывернулся — вылез из куртки, как змея из кожи.
Оборачиваясь, остановил нацеленное мне в лицо лезвие, — перехватил его, пуская в расход левую руку и не замечая врезавшегося в ладонь лезвия и стропореза. Правой — въехал противнику под челюсть, но… в глазах потемнело от удара рукоятью ножа в висок. Развернулся к недругу лицом, но… Вашу ж…
Глава 36
Открыл глаза и осторожно осмотрелся. Зажженный фонарь валяется рядом со мной на асфальте и светит в стену. Подле меня на коленях стоит Шлегель. Он держит меня за руку — пульс считает. Сейчас и я ему пульс посчитаю. Под моей рукой, крепко сжимающей его шею, часто застучало его сердце.
— Вайнер, это не мои люди.
— Кто они?
— Не знаю. На них нет никаких опознавательных знаков и при них нет никаких документов — ни удостоверений, ничего. Один ушел, но Войцех должен его взять.
— Я у одного матовый клинок с характерной заточкой приметил — такие у вашего спецназа на вооружении. Только насторожило меня, что хозяин его вперед пошел и напоказ его выставил.
— Они не наши. Они славяне.
— Я вижу, что славяне. Поляки, похоже.
— Или русские.
— Думаешь, русские?
— Не знаю. Нельзя исключать.
— Час от часу… только хуже. Что с Агнешкой?
— Она в порядке — просто испугалась. Она в первый раз у человека жизнь отняла — ей нужно время привыкнуть к мысли о чужой смерти от ее руки.
— Она прикончила одного из них?
— Прирезала. Подняла нож, подошла со спины — и по шее. Как свинью его… Навыка у нее нет, рука не привычная — крови пролилось столько, что у нее рассудок помутился. Последний противник решил с ней не связываться. Когда мы с Войцехом подошли, он скрылся. Я Войцеха за ним послал.
— Он решил с ней не связываться?
— Не время.
— Говори. Хоть в двух словах.
— Когда мы пошли проверять вас, нашли тебя вырубленным… и ее подле тебя с клинком в руке. Она, как безумная кошка, на меня бросалась, не подпускала к тебе — с трудом ее от тебя оторвал.
— Моя Агнешка?
— Не ждал такого от своей Агнешки? Никто не ждал, Вайнер. За счет этого она тебе жизнь и спасла. Нам нужно срочно спрятать трупы и скрыться. Иди успокой ее скорее. Меня она не слушает.
Опершись на его руку, я поднялся и осмотрелся. Агнешка сидит у стены и молча глядит сухими глазами на замаранные кровью руки. Подошел к девушке и с трудом опустился перед ней на одно, еще не окончательно переклинившее, колено. Не время ругать ее и выговаривать за непослушание.
— Агнешка, я тебе жизнью обязан.
Она подняла на меня глаза и схватила мою руку. Она впилась в мою руку обеими руками так отчаянно, что причинила мне изрядную боль, но я решил терпеливо ждать, когда она ослабит хватку и не рваться.
— Это было необходимо… Верно, Вольф? Я не могла поступить иначе… Правда, Вольф? Я не имела права поступить иначе… Я ведь права, Вольф?
— Конечно, ты права. Ты все сделала правильно. Так было нужно. Для дела.
— Для дела? Для тебя, Вольф. Я не могла смотреть, как они… Они били тебя у меня на глазах и… Они бы убили тебя…
— Убили бы. И тебя, и меня. Или сдали бы нас обоих, недобитых. А нам попасть в плен — равно погибнуть. В чьи бы когти мы ни попали — нас будет ждать один конец. Все руки, в которые мы можем попасть, — руки старухи с косой. Ты поступила правильно и сделала все, что должна была сделать. Ты справилась и спасла от смертельной опасности нас всех, включая Войцеха и Шлегеля.
— О боже… Я убийца…
— Как все мы, — и я, и Войцех, и Шлегель. С этого часа ты такая же, как мы, — защищающие себя, своих людей и свою страну бойцы. Ты подумаешь и поймешь, наконец, что воины убивают в бою, а мясники забивают на бойне. Ты найдешь разницу. Только думать об этом ты будешь позже, когда мы выберемся из беды.
— О боже…
— Бог простит, судьба пощадит. А поле бранное нам никто расчистить не поможет. Место, может, для побоища и подходящее, но нам на нем задерживаться нельзя. Надо следы заметать и уходить. Так что скрепляй дух и собирай силы. Думать будешь обо всем, что душу травит, когда скроемся. Ясно?
Она резко вздохнула и залилась слезами — значит, ее отпускает… скоро она отойдет от мук совести и сможет идти. Я постарался освободить свою растерзанную руку, но девушка только крепче сцепила пальцы.
— Отпусти. Мне надо помочь Шлегелю.
— Я не могу разжать пальцы…
— Разжимай. Медленно.
Шлегель трудится, как пчела, — так же безразлично и терпеливо. Он стащил к стене тела, засыпал кровавые ручьи мелким щебнем, скрутил решетку и осмотрел сточную трубу. Я обшарил трупы — знаю, что Шлегель обыскал их аккуратно, но я его словам не доверяю. При мертвецах не оказалось ничего наталкивающего на подозрительные мысли. Шлегель мог что-то скрыть и спрятать, но его я решил проверить позже, а пока — просто присматривать за ним. Пусть он и взял у них что-то, — ему от этого незаметно от меня не избавиться.
— Шлегель, давай я дальше. Ты что-то дышишь тяжело. Отдыхай.
Я отстранил его, заглядывая в сточную трубу.
— Нам их так просто не спустить. Надо протолкнуть.
— Верно, Шлегель… Ты крысу видел внизу?
— Я спугнул ее… их. Их много…
Шлегель вопрошающе поднял тонкую бровь, когда я расстегнул ремень.
— Я спущусь, Эрих. Мне нужны крысы.
Он поднял бровь выше, но я без дальнейших объяснений сунул ему в руку ремень. Просветил проржавевшую трубу и пошел — ногами вперед и с поднятыми вверх руками. Спрыгнул вниз, на сухой слой коррозии.
Иду по следам крыс, разыскивая их гнездовье и натягивая перчатки.
Глава 37
Шлегель кинул мне ремень и подтянул меня. Но как только я начал выбираться, он бросил ремень. Собрался его обругать, но увидел, что его душит жестокий кашель, и поспешил к нему.
— Шлегель… Кровь… Кровь у тебя на губах… Это их кровь?
