Алексей Калугин - Мир, в котором тебя нет
— Ты,— концом зажатой в руке плетки указал эребиец на Граиса.— Преподобный хочет говорить с тобой.
— Видно, не судьба,— улыбнулся Граис Грудвару, поднимаясь на ноги.— Как-нибудь в другой раз сыграем.
Следуя за молчаливым эребийцем, Граис тем же путем, что и накануне, прошел в покои Сирха.
На этот раз Граису было предложено место за столиком, на котором стояли кувшины с соками и блюда с фруктами и легкими закусками. Сирх, сидевший напротив него, изображал гостеприимного хозяина. И, как показалось Граису, преподобному не нужно было прилагать к этому больших усилий,— вел он себя вполне естественно.
От предложенных угощений Граис отказался, сославшись на то, что совсем недавно позавтракал.
— Недавно? — Сирх несколько удивленно посмотрел на Граиса, после чего протянул руку в сторону распахнутого окна.— На улице полдень.
— Должно быть, я еще не успел проголодаться,— смущенно улыбнулся Граис.
— Я только что вернулся от наместника,— сказал Сирх, не желая далее испытывать терпение своего гостя.— Мне удалось убедить его отказаться от идеи карательной экспедиции против обосновавшихся в горах разбойников. Но для этого мне пришлось сообщить почтенному Центию Офру, что разбойникам каким-то образом стало известно о его планах. Когда Центий Офр поинтересовался, каким же образом мне стало известно о том, что происходит в лагере злодеев, я вначале сослался на прихожанина, который поведал мне о планах разбойников после проповеди. Однако история эта показалась наместнику не слишком убедительной. Тогда мне пришлось частично рассказать ему правду. Естественно, я не стал говорить Центию Офру о посольстве вольных, обосновавшемся в моем доме и желающем вести с ним переговоры.— Сирх усмехнулся и, налив в бокал золотистого акисового сока, сделал глоток.— Я сказал, что ко мне пришел мой старый друг и соратник, странствующий проповедник, который долгие годы жил за пределами Йера... Короче, я рассказал ему, кто ты такой и поручился за тебя. Твой арест и последовавший за ним побег из тюрьмы я объяснил как недоразумение.
— И такое объяснение удовлетворило наместника? — с сомнением спросил Граис.
— Тебе повезло, что шалей, задержавший тебя и сопроводивший в тюрьму, оказался честным парнем,— ответил на это Сирх.— Сразу же после того, как ты со своими приятелями бежал из тюрьмы, наместник провел расследование. Знакомый тебе шалей рассказал, что ты был арестован на основании заявления, сделанного неким йеритом, который вскоре после этого бесследно исчез. Сам же шалей ничего предосудительного в твоих поступках не находил. Напротив, он сказал, что ты вел себя весьма достойно и сдержанно.— Сирх сделал глоток из бокала, который держал в руке.— Поскольку ты, можно сказать, являешься живой легендой Йера, наместник желает встретиться с тобой.
— Когда? — быстро спросил Граис.
— Не рассчитывай перехватить инициативу, Граис,— улыбнулся Сирх. Впрочем, совершенно беззлобно, можно даже сказать, по-дружески.— Ты встретишься с наместником не раньше, чем я получу доказательства того, что мой сын жив. Я сказал Центию Офру, что ты отказался погостить в моем доме, но обещал на днях снова заглянуть.
— Ответ на твое письмо Килосу доставят завтра к полудню,— сказал Граис.
— Отлично,— кивнул Сирх.— Вот тогда и отправимся к наместнику.
«Убить Килоса!..»
Граис вновь отчетливо, как наяву, услышал слова, произнесенные Слимом: «Убить Килоса...»
Известно ли людям Кричета, какую роль играет сын Сирха в плане, который пытается осуществить Граис? Если да, то Килос обречен. Что стоит жизнь одного человека для тех, кто без зазрения совести готов целую страну ввергнуть в пучину кровавой вакханалии?..
Но если успеть встретиться с наместником прежде, чем прибудет посыльный из лагеря вольных, то жизнь Килоса потеряет свою значимость как для Граиса, так и для его противников. Тогда уже все будет зависеть не от настроения Сирха, а от решений, принятых наместником. Если к тому времени парень все еще будет жив, то за него уже можно будет не бояться... А если мертв?.. На чьей совести будет эта новая жертва?..
— Так мы только потеряем время,— попытался возразить Граис.— Я оставил Килоса в лагере вольных живым и невредимым. Он не пленник, а гость... Ты не веришь моим словам?
— Я не верю тем, за кого ты пытаешься поручиться,— сухо произнес Сирх.— Я тебе об этом уже говорил. У тех кто промышляет разбоем на большой дороге, нет ни чести ни совести...
— Судить виноватого может только тот, кто сам без греха, Сирх.
— Оставь свои демагогические речи, Граис,— поморщился Сирх.— На кого ты хочешь произвести впечатление?
— Я говорю то, что считаю верным,— спокойно ответил Граис.
— Однако со своими проблемами ты пришел ко мне,— негромко произнес Сирх и лукаво подмигнул Граису.— Не пробовал поговорить на эту тему с главарями вольных?
— Это не мои личные проблемы,— возразил Граис.— Речь идет о судьбе Йера.
— Я-то это понимаю,— кивнул Сирх.— И кахимский наместник тоже понял. А вот вольным ты, похоже, так и не смог втолковать, чем закончится их бессмысленное противостояние с нынешней властью. Похоже, что они больше пекутся о собственных амбициях, нежели о будущем страны. Знаешь, что я тебе скажу, Граис? — Сирх откинулся на спинку кресла и вытянул руки вдоль подлокотников.— Центий Офр, чистокровный кахимец, в моем понимании больше йерит, чем любой из тех бандитов, от имени которых ты выступаешь.
Граис молча наклонил голову и медленно провел пальцем по полированной поверхности стола. Он почти физически ощущал то страшное напряжение, которое концентрировалось у него внутри и, не находя выхода, вибрировало, подобно туго натянутой струне. Сколько он еще сможет выдержать?.. Что произойдет, когда лопнет струна?.. И в довершение всего голова снова начала раскалываться от тупой нестерпимой боли. Слова Сирха доносились до Граиса словно сквозь плотный слой ваты:
— Наместник пока еще только приостановил операцию. Войска, подготовленные для рейда, остаются на своих позициях. Достаточно одного взмаха руки, чтобы послать их в бой. Центий Офр не хочет проливать кровь — ни кахимскую, ни йеритскую,— но он, так же как и я, не доверяет вольным. Поэтому во время переговоров с наместником тебе следует проявить сверхосторожность. Никакие требования со стороны разбойников приняты не будут. Единственное, что может предложить им наместник,— полная амнистия в обмен на обещание сложить оружие...
Граис наклонил голову и прижал тыльную сторону ладони к раскалывающемуся от нестерпимой боли левому виску.
— Я устал...— не глядя на Сирха, едва слышно произнес он.— Я страшно устал... Почему я один должен отвечать за всех?..
Глава 18 ФИРОН
Войдя в дом, Мида устало привалилась плечом к дверному косяку. Сверток с продовольствием, который она прижимала к груди, выскользнув из рук девушки, упал на пол. В разные стороны раскатились патратовые клубни.
— Фирон...— едва слышно произнесла Мида и, закрыв лицо руками, беззвучно заплакала.
Уткнувшись всклокоченной головой в ладони, Фирон спал, сидя за столом. Рядом с ним гордо возвышался большой винный кувшин. На полу валялась опрокинутая глиняная кружка, каким-то чудом не разбившаяся.
Подбежав к Фирону, Мида села на скамейку рядом с ним и обняла брата за плечи.
Фирон приподнял голову и мутным взглядом обвел комнату. Никого не увидев, он удивленно пожал плечами потянулся за кувшином.
— Фирон! — Мида что было сил тряхнула его.— Сколько это еще будет продолжаться?! До смерти хочешь напиться?!
Что-то невнятно буркнув, Фирон дернул плечами, пытаясь освободить их от рук сестры. Подтащив к себе кувшин он начал искать кружку.
— Фирон! — взвизгнула Мида.
— Уйди! — рявкнул на нее брат.— И без тебя тошно...— Чуть подумав, он добавил: — Зараза...
Мида, словно обжегшись, вскочила на ноги и отшатнулась в сторону, прижав руки к груди.
Увидев кружку на полу, Фирон наклонился и, едва не упав, ухватился за край посудины непослушными пальцами. Подтянув кружку поближе, он перехватил ее за ручку и нетвердой рукой поставил на стол.
— Это все из-за него,— сквозь зубы, по-змеиному, зашептала Мида.— Знакомство с ним однажды уже едва не стоило тебе жизни... Теперь снова... Зачем он вернулся?!— закричала Мида, обращаясь к брату.— Что ему от тебя нужно?!
— Ты о ком? — непонимающе глянул на сестру Фирон.
— О ком?! — сверкнула глазами Мида.— О Граисе твоем! О ком же еще!..
— А при чем здесь он? — Фирон был настолько удивлен, что даже на время забыл о кувшине, который уже схватил за широкое горлышко.
— Притом, что это из-за него ты пьешь без остановки уже третьи сутки! — бросила брату в лицо Мида.— В чем ты виноват перед ним на этот раз? Почему тебя снова мучает совесть?..
