S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I (СИ) - Перваков Тимофей Евгеньевич

Но Марк и Оскар уже шагнули за новой порции работы, оттаскивая расползающееся желе в сторону, углубляя путь в неизведанное.

— Что с этим студнем потом происходит? — шёпотом спросил Марк, сгребая в сторону особенно крупный комок.

Горгон ответил, не отвлекаясь от процесса:

— Полное испарение. Через несколько часов не останется и следа.

Марк кивнул и продолжил работать.

Спустя время, Горгон сообщил, что ещё одно применение инсоматоза и они смогут пройти наружу. Поэтому сначала он создаст лишь пространство для глаз. Нужно осмотреть, с чем им придётся иметь дело.

Спустя мгновение на уровне головы появилось смотровое окно. Фонарём туда никто не светил, линза подсвечивала контуры окружения и рельефа, а потому Марк заглянул внутрь и увидел примерно то, что и представлял: длинный просторный тоннель, заворачивающий влево на пределе видимости.

Как только Марк перевёл взгляд на странное тёмное пятно метрах в десяти от него, Эйка тут же подсветила его на дисплее, выделяя тонкой пульсирующей рамкой.

— Кровь, — сообщила она непривычно серьёзным тоном. — Достаточно свежая.

Марк слегка нахмурился, но молча дал понять, что слушает дальше.

— Тепловой след. Даже после полной коагуляции кровь по-другому проводит тепло, и эта разница заметна в инфракрасном диапазоне.

Марк кивнул, прищурившись, чтобы рассмотреть следы. Картинка приблизилась, повинуясь его намерениям, и теперь мужчина точно видел следы битвы. В свою очередь, обрывков тел или иных останков картина не содержала.

— Сколько времени прошло? — показал он, используя язык жестов.

— От десяти до пятнадцати часов. С поправкой на влажность воздуха и температуру, думаю, ближе к пятнадцати, — ответил ему Горгон.

Он оглядел весь тоннель в целом и сделал вывод.

— Кто-то был здесь совсем недавно и стоит оставаться осторожными.

Горгон тоже глянул в отверстие и, закатив глаза, глубоко втянул носом воздух, отчего его усища мелко задрожали.

Смрад шахты был многослойным, тяжёлым, оседающим на нёбе металлическим привкусом.

Первым ему в нос ударил запах разложившейся крови — не свежий, но ещё не прогорклый, с характерными нотами окисленного железа и белковой гнильцой. Он смешивался с сыростью шахты, разбавлялся минеральной пылью, но не терял своей тяжести.

Второй — мускусный, сладковатый запах смертельного стресса, пропитавший воздух. Так пахнет страх в его чистом виде, выброшенный в кровь и впитавшийся в стены.

Где-то в глубине шахты притаилась влажная, едва уловимая тухлая нотка — намёк на разложение, но ещё не трупный смрад, а только его предвестие.

— Тела успели утащить. Повадки развитой твари. Пока неясно, с кем придётся иметь дело. В любом случае нам надо идти вперёд.

Подождав ещё час, пока способность Горгона окончательно не восстановится, старожил применил дар, и троица вышла в промозглую темень рукава соляной шахты.

В чёрно-белом спектре обходная выработка соляных копей выглядела как след работы титана, копавшего себе логово в недрах земли. Длинный, вытянутый проход, изогнутый в лёгком дуговом прогибе, терялся в дымчатом тумане дальних слоёв породы, исчезая в глубине массива.

Стены тоннеля не были гладкими — их покрывал концентрический рельеф, оставленный резцами тоннелепроходческого комплекса. Глубокие дугообразные насечки от дисковых фрез пересекались с более тонкими радиальными полосами от скребков и боковых ножей. В местах, где порода поддавалась с трудом, машина оставила зазубренные кромки и неровные углубления, выбитые ударами роторных долот. В плотных гипсовых участках рельеф выглядел полированным, в более рыхлых — осыпавшимся и неоднородным. Между слоями проявлялись прожилки калийных и магниевых соединений, тянущиеся вдоль борозд, подчёркивая богатую слоистость соляного массива.

Потолок тоннеля, вытянутый во внушительный свод, нёс на себе следы проходки: круговые выемки от секционных резцов, сколы в местах разломов и зоны натёков, где соль под действием влаги сформировала кристальные наплывы. Узкие линейные трещины, протянувшиеся вдоль оси выработки, указывали на зоны ослабления породы, а местами массив выглядел провалившимся, с характерными следами обрушений.

Пол тоннеля был припорошен тончайшей солью, перемешанной с гипсовой пылью. В чёрно-белом спектре она выглядела как плотное пепельное покрытие, скрывающее мельчайшие детали поверхности. В местах, где пыль скапливалась, образовывались размытые волнообразные узоры — следы прохождения техники, движения людей или осевших воздушных потоков.

Воздух дрожал в линзе, из-за высокой влажности создавая лёгкую оптическую рябь, но Эйка по мере возможности старалась убирать подобные оптические флуктуации. В зонах с повышенной фильтрацией воды через породу шахта отражала свет сероватыми блестящими разводами — там соль кристаллизовалась, оседая на стенах чешуйчатыми пластами.

В глубине тоннеля воздух становился плотнее, насыщеннее, а в его завихрениях угадывались слабые течения, намекавшие на возможный выход или новый, ещё неизведанный ход.

Дойдя до кровавых разводов, мужчины увидели гораздо больше, чем ожидали. След, сначала узкий, словно его оставил один раненый человек, становился шире по мере углубления в шахту. Чем дальше они шли, тем больше появлялось рваных обрывков одежды, искромсанных зубами комбинезонов, изрешечённых ударами касок. Они валялись на полу, покрытые коркой запёкшейся крови, зажатые между натёками соли и следами тяжёлых ботинок, оставленных в панике или в неравном бою.

Группа двигалась слаженно, перекрывая слепые зоны друг друга. Горгон шёл первым, чуть пригнувшись, держа арбалет на уровне груди, готовый при малейшем движении спустить тетиву. Марк занял позицию справа, чуть позади, прикрывая фланг, его взгляд периодически скользил вверх, отслеживая любые неровности в соляном своде. Оскар замыкал строй, двигаясь полубоком, контролируя тёмный коридор позади них.

Эйка фиксировала только старые тепловые сигнатуры и не находила никакого движения, никаких признаков жизни.

След, густеющий с каждым шагом, вёл в конец выработки. Мужчины двигались медленно, точно выбирая куда ставить ноги, проверяя каждую тень, каждый выступ в стене. Тишина становилась удушающей, ожидание — тяжёлым.

Рукав оканчивался резким поворотом.

В этом месте проход выглядел иначе. Соляная стена сменялась поверхностью, иссечённой по-другому. Здесь работала не щитовая проходческая машина, а скальный комбайн. Вместо круговых концентрических борозд от тоннелепроходческого комплекса, стена была изрыта хаотичными, но направленными в одном векторе глубокими параллельными канавками, оставленными многоковшовым фрезерным барабаном. Там, где резцы снимали породу более грубо, поверхность выглядела как массив рваных царапин, сползавших вниз, словно застывшие потоки.

Горгон, всё это время внюхивавшийся в воздух, внезапно напрягся и резко поднял кулак вверх, призывая остановиться.

Надо было убедиться, что дальше всё чисто.

Старожил, не теряя времени, склонился к арбалету и быстрым движением отогнул небольшую зеркальную пластину, установленную на шарнирном креплении у кончика направляющих. Осторожно заведя её за угол, он замер, оценивая обстановку через отражение. Несколько секунд он внимательно изучал увиденное, а затем плавно убрал зеркало и жестами передал информацию.

Сначала он резко сделал движение, будто сунул руку в карман, обозначая «лотерейщика». Следом вытянул один палец – «в количестве одной особи». Пальцы правой руки быстро «забегали» по левой ладони, изображая скачущую походку – «бегуны» – «пять штук». Затем перешёл на медленный, отрывистый шаг пальцами по предплечью – «медляки», «восемь голов». И, наконец, волнообразное движение правой рукой – «ползуны», после чего количество на пальцах «четыре».

Когда Марк и Оскар кивками дали понять, что им всё ясно, Горгон показал следующий жест: сначала он вытянул обе руки в стороны, словно натягивал невидимую линию, затем указал два пальца вниз, обозначая «ловушку», и, следом, коротко сжал кулак – номер сценария.