Дж. Уорд - Темный любовник
Она потерла участок кожи в вырезе платья, чуть выше груди. — Я бы предпочла уйти, если ты не против.
Последовала длительная пауза.
— А-а, черт возьми, — пробормотал он, вздыхая. — Все не так.
— Да уж, не так.
— Я думал, что ты заслуживаешь… Не знаю. Свидания. Чего-то в этом духе. Чего-то нормального. — Он внезапно рассмеялся, когда Бет посмотрела на него с удивлением. — Идиотская идея, знаю. Следовало делать то, в чем я разбираюсь. У меня бы лучше вышло обучать тебя убивать.
Под его непомерной гордостью скрывалось что-то еще, и она это почувствовала. Уязвимость? Нет, не то. У такого, как он, должно быть что-то глубже.
Ненависть к себе.
Вошел Фритц, забрал тарелки с салатом и снова появился с супом. Это был холодный Вишисвайз.[80] Очень интересно, подумала она рассеянно. Обычно суп подают первым, и только затем салат, разве не так? Но с другой стороны, у вампиров может быть много отличных от людских социальных традиций. Как, например, мужчина, у которого больше одной женщины.
При мысли об этом у нее свело желудок. Но она не собиралась об этом думать. Просто отказывалась, вот и все.
— Послушай, так, к сведению, — сказал Роф, взяв ложку. — Я сражаюсь, чтобы защищать, а не потому, что получаю кайф, лишая жизни. Хотя я и убил не одну тысячу. Тысячи, Бет. Понимаешь? Так что если ты хочешь, чтобы я делал вид, что мне не знакома смерть, ничего не выйдет. Я не могу тебе в этом помочь. Просто не могу.
— Тысячи? — пробормотала она, ошеломленная его словами.
Он лишь кивнул.
— Да с кем же ты, во имя всего святого, сражаешься?
— С ублюдками, которые убьют тебя сразу же, как только ты пройдешь Переход.
— Охотниками на вампиров?
— Лессерами. Когда-то они были людьми, но продали свои души Омеге, в обмен на возможность сеять смерть.
— Кто…или что такое Омега? — Едва слово слетело с ее губ, как свечи неистово замерцали, словно их терзали невидимые руки.
Роф замешкался. Казалось, ему действительно неприятно говорить об этом. Ему, который ничего не боялся.
— Ты говоришь о дьяволе? — настаивала она.
— О ком-то похуже. Их нельзя даже сравнивать. Один из них — всего лишь метафора. А другой весьма и весьма реален. К счастью, у Омеги есть противовес — Дева-летописица. — Он криво усмехнулся. — Хотя, все же, к счастью, наверно, слишком громко сказано. Но это создает баланс.
— Бог и Дьявол.
— Возможно, в вашем понимании этих слов. Наша легенда гласит, что вампиры были сотворены Девой, как ее единственное наследие, ее Избранные дети. Способность Девы создавать жизнь всегда сильно возмущала Омегу, ко всему прочему, он презирал те особые силы, которыми она одарила этот вид. В ответ он создал Общество Лессенинг став использовать людей, так как сам был не способен генерировать жизнь, к тому же они довольно доступный источник агрессии.
«Все это чересчур странно», подумала она. Проданные души. Живые мертвецы. В реальном мире просто не может существовать подобной ерунды.
Но с другой стороны, она как раз сейчас ужинает с вампиром. Так неужели все это действительно так уж невозможно?
Она вспомнила о великолепном блондине, который сам зашивал себе раны.
— Ведь с тобой сражаются и другие, верно?
— Мои братья, — он отпил из бокала с вином. — Как только вампиры осознали, что на них началась охота, были выбраны самые сильные и выносливые мужчины, обученные искусству боя. Против лессеров были брошены лучшие силы. Поколение за поколением этих воинов сводили с самыми сильными женщинами, пока не возник отдельный подвид среди вампиров. Самые выносливые мужчины этого класса образовали Братство Черного Кинжала.
— Вы кровные братья?
Он сдержанно улыбнулся. — В каком-то смысле, да.
Лицо Рофа вдруг посерьезнело, будто вопрос был очень личным. Она поняла, что он больше ничего не расскажет о братстве, но все еще хотела узнать о войне, в которой он сражался.
Частично еще и потому, что вскоре она станет одной из тех, кого он призван защищать.
— Значит, вы убиваете людей.
— Да, хотя они фактически мертвы. Чтобы продлить существование своих бойцов, а также дать им силу сражаться против нас, Омега забирает у них их души. — На его суровом лице мелькнуло тень отвращения. — Хотя с другой стороны, наличие души никогда не останавливало людей от охоты на нас.
— Ты не любишь …нас, верно?
— Во-первых, половина того, что течет в твоих венах, у тебя от отца. А во-вторых, с чего бы мне любить людей? До моего Перехода я служил мячиком для битья, и единственная причина, по которой никто не рискует связываться со мной сейчас, это страх, испытываемый ими при виде меня. Я пугаю их до усрачки. И если вдруг общественности станет известно о существовании вампиров, то на нас начнется травля не только со стороны Общества Лессенинг. Людей страшит все, что отличается от них и чего они не могут понять. Их единственная реакция — всегда нападение. Они — как уличные хулиганы, обижающие слабых и улепетывающие от сильных. — Роф потряс головой. — Да и к тому же они меня раздражают. Взять хотя бы, как их фольклор изображает наш вид. К примеру, этот Дракула, ради всего святого, злой кровосос, охотящийся на беззащитных. А еще ужасное второсортное кино и порно. Я вообще молчу обо всей этой катавасии на Хэллоуин: пластиковые клыки, черные накидки. Единственное, в чем эти идиоты не ошиблись, так это в том, что мы пьем кровь и не выносим солнечного света. Все остальное — полный бред в чистом виде, состряпанный, чтобы отгородить нас от людей, и зародить страх в их массах. А эта выдумка, создающая своего рода мистический ореол вокруг нас, просто оскорбительна. В итоге скучающие людишки начинают думать, что темная сторона — это Диснейленд, полный веселья.
— Но на самом деле вы же не охотитесь на нас, так ведь?
— Не используй это слово. Теперь это на них, Бет, не на нас. Сейчас ты не совсем человек, а скоро и вовсе перестанешь им быть. — Он сделал паузу. — И нет, я не охочусь на них. Но если они окажутся на моем пути, считай, что они серьезно влипли.
Она поразмыслила над его словами, пытаясь игнорировать панику, подступающую каждый раз, как она думала о Переходе, который, предположительно, она должна вскоре пройти.
— Но когда ты вот так напал на Батча… Он, конечно же, не…как их там…лессер.
— Он пытался оградить тебя от меня. — Роф сжал челюсти. — Я сравняю с землей кого угодно и что угодно, прежде чем снова допущу это. Любовник он тебе или нет, но если он попробует повторить подобное…
— Ты обещал мне, что не убьешь его.
— Я не собираюсь приканчивать его, но и по головке гладить не буду.
