Александр Афанасьев - Зона заражения
– Занятно…
– И поучительно, верно?
Полковник посмотрел на меня.
– Что ты хочешь изменить?
– Я? Боже упаси, пока ничего. Я только хочу торговать.
Полковник покачал головой.
– Хвала Аллаху, Влад, я старый человек. Русские никогда просто так ничего не делают. Русские всегда хотят что-то изменить.
– А вы сами ничего не хотели бы изменить? – ушел я от ответа.
– Все в руках Аллаха.
– Ответ на этот вопрос – в анекдоте, верно?
Полковник ничего не сказал. Вместо этого он махнул рукой и приказал, чтобы несли плов…
– Как вы остались в живых? – спросил я, когда это стало возможно.
Плов был хороший, правда, из китайского риса – его я отличаю моментально, есть какой-то… привкус непонятный. Я подозреваю, что это из-за какой-то дряни, которую китайцы в изобилии применяют на своих бедных почвах, чтобы получить урожай, и сам никогда ничего китайского не ем, но тут отказаться я не смог. Гостеприимство, однако.
– Волей Аллаха, – сказал полковник, – волей Аллаха.
– Вы приняли ислам? Вы же боролись с ними?
– Я даже совершил хадж… еще до войны. Я правоверный мусульманин, насколько это возможно в нашем мире. Я приемлю дозволенное, стараюсь избегать запретного и обращаюсь с молитвой к милосердному Аллаху. Хотя я думаю, что он больше не слышит нас.
…
– Среди тех, кто пришел на нашу землю с юга войной, было столько людей твоего народа, что русский было слышно чаще, чем арабский. А ведь твой народ никогда не принимал истинную веру.
Я промолчал, потому что это была правда. К началу войны, по нашим данным, численность русских ваххабитов, сражавшихся на стороне боевиков, превышала тридцать тысяч человек…
– Те, кто стал ваххабитами, вышли из истинной веры, хотя они считают иначе и готовы убивать тех, кто думает не так, как они.
Полковник отрицательно покачал головой.
– Не так?
– Нет. Не так.
– А как же?
– А что такое вера?
Вопрос… из ряда вечных, скажем так. Даже не знаю, что и ответить.
– Во что веришь ты? За что ты сражаешься?
Я… ну. За деньги, наверное…
Стоп.
Я вдруг вспомнил Батю… давно… он говорил нам, когда мы еще только решали создавать частную военную компанию. Мы, группа отставников-ветеранов, сидели на фуд-корте одного из торговых центров Москвы и решали, что нам дальше делать. Батя сказал… нам нужны деньги, но деньги далеко не все, деньги нужны, чтобы продолжать воевать. Потом он посмотрел на нас и спросил: за какую сумму вы согласитесь, чтобы вас убили? И никто из нас не нашелся, что ему ответить…
Так за что же теперь сражаюсь я? Какого хрена я оставил пусть неуютный, но относительно цивилизованный Лондон, с моими контрактами на проводку торговых караванов по морям-окиянам, с ресторанами, с портными, с пусть и наглыми, но все же не такими, как в Москве, мигрантами, с Настей – на все это. Ради чего я подставляю пятую точку, сжигаю нервные клетки, кручусь как белка в колесе, договариваюсь. Не проще ли – Лондон, и пусть относительно небольшой, но стабильный доход от проводок и офис-менеджеров, решивших выделить несколько дней отпуска на то, чтобы почувствовать себя настоящим Russian bear, русским медведем – спецназовцем?
Ведь я вписывался. Дом, женщина, контора, знакомства, постоянные заказчики. Наверное, еще несколько лет – и лондонское общество смирилось бы с не совсем правильным моим происхождением и приняло бы в свои ряды.
Почему мне не хочется назад?
– Вы помните… старый советский фильм про мушкетеров? Я дерусь, потому что я дерусь. Слова одного из героев.
– Ты лжешь самому себе.
…
– Ты сражаешься за правду. Так, как вы ее понимаете. Русские. Вот, кстати, почему среди тех, кто принял ислам и встал на джихад, было так много русских. Они сражались за правду.
– Какая же там правда?
– Какая бы ни была. Другой-то все равно нет. Я старый человек, бача, видел то, что ты уже не видел. Когда-то была и другая правда. И люди верили в нее. А потом ее не стало. Вот и началось… вся эта…
– Не стало? – спросил я. – Тогда почему люди не дрались за нее? Вахи за свою дерутся, сами видите как.
– Почему не дрались… это я должен спросить у тебя. Потому что ты – русский.
– Русский – и что?
– Это была правда русских. Мы не знали этой правды, она никогда не была нашей. Мы жили, как мы жили, и если бы не было русских, то и продолжали бы жить, как и тысячу лет назад. Чтили баев, ставили на трон эмиров и поклонялись им. Как богам…
Последние слова полковник произнес с открытой брезгливостью и ненавистью.
– Потом пришли русские, многие из нас пошли за их правдой, а кто-то откочевал много южнее. У нас никогда не было такой правды, потому что мы не такой народ, как русские. Мы не можем того, что могут они. И отказались от своей же правды – тоже русские. И ушли. А мы остались и снова стали жить, как раньше. Пока к нам не пришли. Уже с другой правдой. Но опять русские.
– Аким-апа, не равняйте меня с ними.
– Хочешь ты или нет, но они люди твоего народа. И, как всегда, стоят за правду, ту, которая есть, другой-то нет.
Полковник посмотрел на меня.
– Так за что стоишь ты?
…
– Я знаю, ты наводил обо мне справки. Меня не так-то просто найти, но ты нашел. И нашел не просто так. Ты хочешь, чтобы я снова вступил в бой. Вместо мирной торговли на Чиланзаре. Ты хочешь знать, остались ли у меня родственники на той стороне. Осведомители. Лично обязанные мне люди? Так?
– Примерно.
– Этот путь – путь смерти. Своего рода джихад, но с обратным знаком. Я хочу знать, за что ты идешь в бой? За денежные знаки? Или за что-то другое? Какую правду ты принес для моего многострадального народа? Русские всегда стояли за правду, и нам никогда не отмолить свои грехи перед ними. Русский ли ты?
…за какую сумму вы согласитесь, чтобы вас убили?
– Да, Аким-апа. Я – русский.
Полковник провел сложенными лодочкой ладонями по лицу.
– Бисмилло рахмону рахим. Так говорят у нас перед дальней дорогой. Спрашивай, что ты хотел спросить.
– У вас остались контакты в Ферганской долине? Верные люди.
– Остались, – твердо сказал полковник.
– Можно наладить с ними связь?
– Можно. Примерно что ты планируешь?
Я рассказал. Не все, конечно, но рассказал.
Имарат Мавераннахр
Ущелье Ала-Арча, Ферганская долина
16 июня 2036 года
Алла-а-а-а-ху Акбар Алла-а-а-а…
С Именем Аллаха, Милостивого для всех на этом свете и только для верующих на Том свете
Хвала Аллаху, Господу миров
Всемилостивому и Милостивейшему,
Царю в день суда!
Тебе мы поклоняемся и Тебя просим помочь!
Веди нас по дороге прямой,
По дороге тех, которых Ты облагодетельствовал, не тех, которые находятся под гневом, и не заблудших[107].
Слова фатихи, «открывающей», первой суры Корана вселяют в душу невиданное умиротворение. Когда ты произносишь ее, тебе открывается вся благость Книги, все совершенство Всевышнего, вся бесконечная мудрость ислама…
Но для того чтобы стать истинным правоверным, слова поклонения Аллаху Всевышнему надо скрепить кровью его врагов.
Кяфиров!
Амир Ильяс сказал, чтобы первых курсантов доставили ему в четверг, поздно вечером. После этого – утром, точнее еще ночью, он поднял их на ночной намаз. Ночной намаз – это благость, и тот, кто встает на ночной намаз, никогда не окажется в числе потерпевших убыток…
Намаз амир читает сам. Скоро намаз будут читать по очереди его дети. Аллах Всевышний милостиво дал ему замену его собственным детям. Тем, которых убили нечестивцы.
Дети молятся, повторяя за ним. Пока неумело. Потом научатся.
Многие одеты в лохмотья. Это бывшие рабы. Только они еще не знают о том, что они – бывшие. Есть и те, кто пришел из исламского университета, они одеты немного приличнее…
Амир Ильяс специально просил, чтобы ему набрали примерно поровну рабов и тех, кто окончил курс исламского университета. Ему нужны были и те и другие. Первым нечего терять. Они в жизни не видели ничего хорошего и с радостью отдадут ее за Аллаха Всевышнего. Вторые помогут первым, потому что они уже знают, что такое вера, и помогут придать смысл происходящему. А он научит их убивать.
Вопрос – кого.
Ракаат за ракаатом льется намаз, словно вода ручья между пальцев. Кровавой раной алеет над горами рассвет.
После того как намаз был завершен, амир Ильяс созвал всех и попросил сесть перед ним на поляне. Пацаны сделали это.
– Кто из вас знает меня? – спросил он.
Пацаны молчали.
– Неужели никто?
– Вы… амир – праведник, – тихо сказал один из пацанов.
– Громче!
– Вы – праведный амир.
– Откуда ты узнал это?
Пацан смутился.
– Говорили на базаре, эфенди…
Амир помолчал, чтобы придать весомости своим словам.
