Маньчжурия. 1945 - Калинин Даниил Сергеевич
Неотрывно следуя за пехотой, мы без особых приключений добрались до центра города, но теперь нам предстоит изменить направление движения на юго-запад, где на путях сортировочной станции должны дожидаться отправки составы с искомыми снарядами…
– Ложись! – крикнул Серега и кинул куда-то в дым гранату. Просвистели пули, грянул взрыв. Наступая вперед, бьющими в упор короткими очередями мы срезали несколько японцев, вынырнувших из-за дымной пелены.
– Впереди дот! Всего триста метров. В подвале оборудовали. – Вскинув винтовку, Володя припал к оптике. Очень вовремя!
Я благодарно кивнул снайперу, первым заметившему опасное препятствие на нашем пути. Сами японцы пока молчат – очевидно, им также мешает дым горящего неподалеку здания. А возможно, надеются, что мы подойдем поближе, и тогда уже самураи ударят из пулемета в упор…
Разглядев проулок чуть впереди, я указал на него рукой, обращая внимание остальных бойцов:
– Обходим!
Первыми в проулок метнулись морячки, но тотчас Дмитрий, подавшись назад, бешено закричал:
– Броня!!!
С башни невысокого (всего 1,8 метра!) разведывательного танка «Те-Ке», притаившегося в засаде на перекрестке и полностью скрытого угловым домом, ударил спаренный пулемет. Матрос, бежавший рядом с лейтенантом, рухнул наземь, схватившись за простреленную ногу; к нему рванул Леха, мгновенно сорвав предохранительную чеку с РПГ-43. Кумулятивные гранаты были выданы каждому бойцу в количестве одной штуки на случай столкновения с японской бронетехникой… Дмитрий, выручая морпеха, схватил его за отворот гимнастерки и отчаянно рванул назад, вытаскивая из-под второй, добивающей очереди. Веер пуль чехословацкой «зброевки», доработанной самураями и смонтированной на японские танки, стегнул по асфальту в считаных сантиметрах от моряка, но лейтенант все же успел втащить своего бойца за торец углового дома.
Экипаж обнаруженного нами «Те-Ке» чуть зевнул, не сразу открыл огонь, увидев в проулке советских воинов, но командир танка оказался достаточно решительным (и самонадеянным), для того чтобы покинуть выгодную позицию, преследуя нас. Мы сразу почувствовали движение легкой, но все же весящей порядка пяти тонн боевой машины. Замерев, Алексей резко отвел назад правую руку с гранатой (тем самым поставив ее на боевой взвод), после чего метнул ее на танк, только-только показавшийся из проулка…
Несмотря на то что Леха у нас штатный медик, боевого опыта он набрался предостаточно, а с ним и умения драться. Граната полетела точно в цель, в полете раскрылся парашют-стабилизатор, а сам сержант заученно прыгнул наземь…
Японский офицер, командир машины, заметив опасность, развернул башню в сторону русского гранатометчика. Но выстрелил слишком поспешно, и не из спаренного пулемета, а из танковой пушки. Видимо, зарядил ее заранее, а теперь пальнул сгоряча.
Небольшой снаряд калибра 37 миллиметров пролетел над моей головой, толкнув в спину тугой волной сжатого воздуха, и взорвался метрах в десяти позади. Эрпэгэшка же приземлилась сверху на вытянутый корпус танка, рванувшего было назад… Короткая, яркая вспышка; кумулятивная струя мгновенно прожгла тончайшую лобовую броню корпуса, создав в боевом отделении избыточное давление, и разогнала температуру внутри танка до пятисот градусов. Мгновение спустя сдетонировал боезапас – как видно, полуторный. Бахнуло неслабо, сорвав башню с погон и сбросив ее наземь! И тут же ударил пулемет из дота – пока короткими пристрелочными очередями…
– Вперед, в проулок, пока не накрыли!!!
Дмитрий и подоспевший Алексей втащили в проулок раненого и принялись его поспешно бинтовать. Замерев на мгновение, я невольно прикрыл лицо рукой, спасаясь от сильного жара, и обратился к лейтенанту:
– Дима, оставь с ним одного бойца, пусть укроются в соседнем доме и ждут наших. Леха, не задерживайся!
Флотский офицер кивнул, а я продолжил движение вперед, уводя из-под огня дота всю оставшуюся группу. Дав пару пристрелочных очередей, японские пулеметчики ударили длинной, но осназовцы успели бросить вперед пару дымовых гранат, маскируя наше движение. Вроде никого не задело… Автоматные, пулеметные очереди, одиночные винтовочные выстрелы, грохот взрывов гранат, мин и снарядов раздаются со всех сторон, сливаясь в единую какофонию боя. Впрочем, в непосредственной близости от нас вроде никто не стреляет.
– Чан, далеко нам? – спросил я, сделав один экономичный глоток из фляги.
– Мы даже центр еще не покинули. Нам туда, – указал проводник в хитросплетение кварталов. Везет же нам…
Мы двинулись вперед, вслед за Чаном, держась правой стороны улицы, готовые открыть огонь на любой шорох и вспышку. Между тем переводчик довел, что сейчас мы вошли в район опиумных курилен и увеселительных заведений. До начала войны здесь продавали и покупали все – от опиума и оружия до женщин на любой вкус… Впрочем, после оккупации Китая женщин уже никто не покупал – японцы силой свозили их в военные бордели, благозвучно именуемые «станциями утешения». Фактически же девушек пользовали как бесправных рабынь, чья жизнь превратилась в форменный ад…
Кроме того, оккупационные японские власти всячески поощряли и поддерживали торговлю опиумом. Любой, кто желал, мог беспрепятственно этим заниматься. Однако если японский солдат или чиновник попадался на курении этого наркотика, его ждало немедленное и суровое наказание! Нет, наркоманию оставили для бедных китайцев. А разбой и бандитизм по отношению к местному населению были важной частью оккупационной политики… При полицейских участках специально содержались банды уголовников, которые с помощью шантажа и прямых убийств выкачивали деньги богатых горожан в казну Квантунской армии, жандармерии и военной миссии. Эти преступные группировки буквально терроризировали мирных жителей, вынуждая их отдавать все сбережения под угрозой расправы! А взамен давалась первая доза… Горожане в ужасе наблюдали, как их соседи, друзья и даже родственники становились жертвами если не бандитских нападений, то опиумной зависимости. Страх сковывал людей, никто не решался противостоять жестокой системе, установленной оккупантами…
Пожар, охватывающий Муданьцзян со всех сторон, только набирает силу; летящий вверх пепел смешивается с мелким дождем, дым стелется по земле. Несколько кварталов мы прошли без столкновений с японцами, удаляясь от эпицентра кипящего в городе боя. Пока что навстречу нам попадаются лишь штатские, мужчины и женщины с детьми, бегущие на запад. Похоже, эвакуацию гражданских японцы не провели, что, в принципе, не особо удивительно. И времени не хватило, да и вообще… Много кого успели эвакуировать из того же Сталинграда или Ленинграда, прежде чем на подступах закипели бои?!
Над головами промчались самолеты – истребители с красными звездами на крыльях, прикрывающие группу штурмовиков. Вскоре впереди загрохотало, вздрогнула под ногами земля… Как бы летуны не подорвали вагоны с химоружием! Тогда несладко придется всем…
– Впереди отряд японцев, не меньше, – вернулась с разведки пара снайперов. – Идут прямо на нас, стреляют в гражданских.
– Приготовиться к бою!
Прятаться негде, но прятаться никто не собирается. Достаточно залечь и подпустить врага поближе, благо дым неплохо нас маскирует… Один из матросов тотчас изготовил к стрельбе ручной «дегтярев», плотно утопив сошки в землю и покрепче прижав массивный приклад к плечу. Осназовский же пулеметчик наладил трофейный «Тип 99» убойного калибра 7,7.
Между тем впереди послышались воинственные крики самураев.
– Что они кричат?
– Что умрут за императора, – ответил Чан, с хищным оскалом приникнув к оптическому прицелу снайперской СВТ, доставшейся сержанту после памятного боя на складе.
Я согласно кивнул, уже разглядев сквозь клубы дыма фигуры японских солдат, приблизившихся к нам практически на двести метров. Еще чуть-чуть…
– Нас это устраивает. Огонь!
Наступившую на мгновение тишину разорвали пулеметные и автоматные очереди. Следующих впереди японцев буквально скосили густые очереди автоматического оружия, остальные припали к земле, открыв редкий винтовочный огонь. Ударил и пулемет, но расчет тотчас заткнули снайперы. Я же прицелился к одиночной вспышке на дуле «Арисаки», взяв чуть пониже ее, после чего выпустил две экономичные, короткие очереди на три патрона. Вражеский стрелок замолчал… А вскоре замолчали и оставшиеся воины императора Хирохито, запятнавшие себя кровью гражданских и, в общем-то, лишившие себя права называться воинами.
