Маньчжурия. 1945 - Калинин Даниил Сергеевич

Вперед вырвались камикадзе с кумулятивными гранатами «лисий хвост» с уже дымящимися, зажженными фитильными пробками из пакли.

Последние весят свыше килограмма, а метнуть их в боевых условиях можно самое большее с пятнадцати метров, хотя худощавым и невысоким японским солдатам порой приходится подобраться к цели и на десяток… Из-за спины ударили очереди спаренного танкового пулемета, срезав одного, другого гранатометчика; третьего уделал уже я, свалив короткой прицельной очередью ППШ.

Но следом за гранатометчиками вперед устремились камикадзе с шестовыми и магнитными минами, а также прикрывающие их пехотинцы. Справа на меня вылетел солдат с винтовкой наперевес. Он выстрелил первым и в спешке промахнулся – бок лишь обдало горячим воздухом. Но и я не успел развернуться к стремительно набегающему врагу, встретив его огнем автомата. Лишь в последний миг рывком отскочил в сторону, уклонившись от укола наточенного штыка, и встретил противника коротким, но хлестким ударом приклада! У ППШ крепкий, массивный деревянный приклад, и, встретившись с челюстью японского солдата, он отправил его в глубокий нокаут; раздался противный хруст, после чего отключившийся противник тяжело рухнул наземь… Впереди отстучали три короткие очереди ППС, на два-три патрона каждая. Серега бьет метко и экономично, одна очередь – один японец. Не отстает от него и Володя – я насчитал как минимум три хлестких выстрела самозарядки…

Вскоре засада была уничтожена – не прошло и пяти минут с начала боя, показавшегося мне куда более долгим.

В этот раз нам противостояла лишь японская пехота без каких-то особых средств усилений. Но отчаянные самураи, несмотря на всю самоубийственность подготовленной ими засады, все же действовали обдуманно, наверняка. И при некотором везении им могло бы удасться если не уничтожить штурмовую группу, то нанести ей действительно ощутимые потери… Грамотно замаскированный расчет станкового «гочкиса» и стрелок с ружейным гранатометом должны были начать бой, но начать его заметно позже того, как врага обнаружила наша разведка. Подпустив головной танк метров на тридцать-сорок, расчет станкового пулемета мог бы смахнуть с брони часть десанта, в то время как самурай с единственным на всю засаду ружейным гранатометом имел куда большие шансы подбить «коробочку» первым же выстрелом. Собственно говоря, он оказался довольно опытным стрелком с новой, модернизированной винтовкой «Арисака» и с новым, усовершенствованным гранатометом – едва не подбил «тридцатьчетверку» практически со ста метров! Так что, если бы разведчики сплоховали, у японцев были бы все шансы подбить головную машину.

А уже тогда по замершей колонне ударили бы сухопутные камикадзе… Последние, хорошо замаскировавшись в густых зарослях кукурузы, подобрались максимально близко к дороге. Еще ближе – и их наверняка заметили бы разведчики, японцы и так сильно рисковали. И все же умелые действия десантников в очередной раз спасли танки от японских «противотанковых» самоубийц…

Впрочем, что-то много мы восторгаемся отчаянной храбростью японских смертников, ставших ими добровольно или назначенных своими офицерами. У нас таким смертником в 1941-м и 1942 году был едва ли не каждый боец на фронте, вынужденный встречать танковую атаку немцев без поддержки разбитой или просто отсутствующей противотанковой артиллерии! Тот же «ворошиловский килограмм», РПГ-41 весил на деле два килограмма, а дальность его броска не особо превышала десяти метров даже для крепких, тренированных мужиков. РПГ-40 весила чуть поменьше (тысячу двести граммов) и металась метров с пятнадцати, что, в общем-то, не особо большое преимущество в борьбе с танками, поливающими все пространство перед собой ливневым огнем курсовых и спаренных МГ-34…

Кроме того, эрпэгэшки не были кумулятивными гранатами и сильно уступали им в бронепробиваемости. Фактически красноармейцам рекомендовалось пропустить танк над собой и закинуть гранату на жалюзи над двигателем. Но чтобы пропустить над собой многотонную машину, при этом чувствуя, как дрожит под ней весь окоп, требовалась огромная выдержка! Вскоре немцы узнали о подобном приеме большевиков и пытались раздавить ячейки с подлыми «азиатами» гусеницами (славян, а особенно русских, нацисты европейцами отнюдь не считали), прокрутиться на окопе сверху, добивая бойцов. Так что приходилось набегать сбоку или пытаться выползти вперед, чтобы достать вражескую машину «ворошиловским килограммом», связкой ручных гранат или бутылкой с КС. Причем последние, пусть даже и в заводском варианте, были способны поджечь танк, лишь попав на жалюзи над двигателем! Но даже случайно разбившись и воспламенившись, горючая смесь тотчас набирала температуру до тысячи градусов, мгновенно сжигая незадачливых бойцов… Использование коктейля Молотова само по себе было сопряжено с огромным риском и требовало от людей недюжинной храбрости! Наконец, и советские саперы порой пытались подложить мину прямо под танк во время боя, нередко оставаясь вместе с ней под вражеской машиной. И такие случаи жертвенности наших бойцов имели место быть, когда панцеры врывались на позиции или бой шел внутри населенных пунктов, где видимость для танкистов так или иначе снижается…

Так что у нас пехота жгла фрицевские «коробочки» без всяких «камикадзе» и «духа самураев» – на природной русской жертвенности и самоотверженности.

– Ребята, я вас вечно буду помнить, родненькие! Как пить дать, сожгли бы нас япошки!

Откинулся люк механика, наружу высунулся чумазый мехвод с ярко горящими от возбуждения голубыми глазами.

– Сочтемся, дружище, – улыбнулся ему Серега.

Я же только коротко кивнул танкисту, восстанавливая дыхание после внезапной схватки, где бой шел практически в упор. Дошло ведь до рукопашной! А будь японский солдат чуть более метким, легкая пуля «Арисаки» пробила бы мой живот и начала кувыркаться внутри, разрывая внутренности… Есть у патронов калибра 6,5 миллиметра и такое поганое свойство.

Глава 16

Штурмовая группа продвинулась вперед еще немного к японскому «фестунгу», где уже вовсю кипят стрелковые бои, не смолкает канонада. Но разведка вовремя обнаружила заминированный участок дороги, все вместе сбили очередной, не столь уж и сильный заслон самураев – видимо, больше надеялись на то, что танки и самоходки с ходу сядут на мины.

Пришлось работать саперам. Вот кто настоящие герои! Мало того, что всегда имеется риск нарваться на мину-ловушку, поставленную на неизвлечение, или банально пропустить хорошо замаскированную противопехотку. Я не раз становился свидетелем того, как саперы были вынуждены работать под огнем противника или минировать танкоопасное направление во время немецкой контратаки, когда вражеские «коробочки» шли отбивать только что занятые нашей пехотой траншеи… Не говоря уже о переправах, наводимых под огнем противника… Сколько тогда погибло бойцов? Сотни, тысячи? Как кажется, куда больше…

Пока мы ждали, опустились густые душные сумерки. Тяжело дается нам продвижение вперед, хотя, конечно, куда быстрее, чем с фрицами. Эти умели грамотно отступать, оставив за собой сильные артиллерийские и танковые засады в хорошо подготовленных узлах обороны. Но и японцы вовсю стараются, пытаясь компенсировать фанатизмом недостаток тяжелого вооружения…

Вернулся Сергей, бегущий вдоль техники с небольшим фонарем на пуговице гимнастерки.

– Сегодня ночуем здесь! Впереди ручей, приток Мудани, но берега обрывистые, его форсировать с ходу не удастся. Ничего, Вася, до пригородной станции Эхэ километров пять-семь осталось.

– Твою же ж…

Я не смог сдержать возмущенного возгласа – ведь каждый час на счету! Таким макаром снаряды успеют эвакуировать по железке до того, как зайдем на станцию. Старый боевой товарищ верно понял мое состояние.

– Наши летуны неплохо отбомбились по транспортным узлам самураев. Муданьцзян, конечно, надежно прикрыт зенитками, но железнодорожные пути, ведущие из города, наверняка были разбиты. А если нет… Тогда снаряды ушли уже давно и ничего с этим не поделаешь. Опять же, соваться с двумя танками и одной целой самоходкой на станцию смысла нет, пожгут и перестреляют группу в считаные минуты. Скоро подойдет танковый батальон, дивизион самоходок, пехоты побольше… Ударим цельным кулаком!