Маньчжурия. 1945 - Калинин Даниил Сергеевич
Танковые экипажи довольно быстро подавили вражеские расчеты беглым огнем осколочных снарядов, но… К обездвиженным «коробочкам» ринулся целый рой смертников с кумулятивными гранатами и минами на шестах, бутылками с зажигалкой! А из густого подлеска резанули плотные пулеметные очереди…
Моим бойцам пришлось защищать танки и самоходки наравне с десантом штурмовой группы, покуда расчеты коробочек открыли пулеметно-пушечный огонь по вспышкам вражеских пулеметов; мне пришлось сменить легкий ППС на более скорострельный «штурмовой» ППШ с емким магазином. Крепко отличилась снайперская группа Володи с их точными скорострельными самозарядками – ни один из сухопутных камикадзе не подобрался к машинам даже на дистанцию броска гранаты! Но попотеть нам пришлось всерьез… Засада была вовремя раскрыта и, в целом, не удалась, но все же, помимо экипажей сгоревших коробочек, штурмовая группа не досчиталась девяти раненых и убитых бойцов… Кроме того, возобновить движение удалось лишь после того, как мы вновь натянули гусеницы на танках – всем миром пыхтели, попотеть пришлось всерьез!
– Не спи, командир, – толкнул меня в плечо снайпер. – А то вы с Серегой горазды вздремнуть на броне. А ведь так можно и под гусеницы угодить!
– А я всегда говорил: сон есть лучшее лекарство души и тела, – расхохотался связист.
– Несерьезный ты, товарищ старший лейтенант. Офицер все-таки, – укорил его чукча.
– А я в душе актер и блистаю в Большом. Это телом бренным я с вами здесь, – продолжал хохотать Серега, обладавший невероятной способностью переходить от уныния и усталости к бодрости и веселью за минуту. Мне бы так.
Впереди на дороге поднимаются клубы дыма. Я невольно притянул автомат к себе поближе, напряженно осматривая местность. Тотчас стихли разговоры бойцов… Но дымит японская техника – несколько грузовиков, легкий танк «Ха-Го». А справа и слева от дороги, петляющей между сопками, замерли окровавленные тела в японской форме…
Очевидно, колонна попала под удар с воздуха. Как только на нашем участке закончились проливные тропические дожди, командование бросило в бой многочисленную авиацию, которой может противостоять лишь некоторое количество безнадежно устаревших японских истребителей «Накадзима» И-97. Последние результативно сражались с нашими «ястребками» на Халхин-Голе, едва ли не пачками сбивая тихоходные И-15, но опытные летчики на «ишачках» И-16 и «чайках» И-153 уже в 1939-м в небе Монголии переломили ход воздушной войны. Что говорить о современных советских истребителях с летчиками, сломавшими хребет люфтваффе?! Впрочем, японская промышленность на месте не стояла, но ядро боевых самолетов, включая все современные истребители, японцы перебазировали на острова, пытаясь помешать бомбардировкам американцев. Не очень помогло – янки последовательно уничтожают преимущественно деревянные японские города зажигательными бомбами. С потерями гражданских никто не считается… Кроме того, по неясным пока, отрывистым слухам, союзники ударили по самураям каким-то секретным сверхоружием, стершим с лица земли пару городов одним разом!
Впрочем, все это именно слухи, а байки о сверхоружии, способном испепелять целые дивизии, были очень популярны в этом году у немцев, отчаянно надеющихся на чудо. Но, как оказалось, то были именно байки… И слава богу! Нам же не слухи муссировать, нам выполнять боевую задачу. Весьма непростую, надо сказать…
Муданьцзян, некогда мирный город, стал ареной ожесточенной борьбы, где японская армия возвела неприступную крепость. Противотанковые заграждения из высоких бетонных стен, многочисленные доты, включая и превращенные в них подвалы гражданских домов, усиленные кирпичом и бетоном, многоамбразурные бункеры – все это создало сложную систему обороны, каждый элемент которой был тщательно продуман и укреплен. Восточный военный городок, словно грозный страж, возвышается у станции Эхэ, его десять укрепленных бетоном блокгаузов-бункеров контролируют подступы к городу. Неподалеку, у самых мостов, стоят еще шесть таких же мини-крепостей, а весь предмостный плацдарм окружен заминированным противотанковым рвом.
В свою очередь, на западном берегу одноименной реки, на высоком холме располагается еще один опорный пункт, укрепленный шестью дотами, а вдоль дороги, ведущей к восточной окраине, также тянутся долговременные огневые точки. Северный военный городок, обнесенный кирпичными стенами с бойницами, усилен полутора десятками дзотов и двумя дотами, а семь дополнительных дотов защищают окраину и железнодорожную станцию. Весь город опутан сетью траншей, минных полей и проволочных заграждений, создавая впечатление неприступной крепости, способной выдержать любой штурм. Японские военные инженеры, словно искусные архитекторы, возвели на этой земле настоящий оборонительный шедевр, где каждая деталь продумана до мелочей.
Японские оккупанты чисто из прагматических суждений о будущей войне с русским соседом превратили этот некогда процветающий город в неприступную крепость, готовую отразить любую атаку СССР. Каждый дом, каждая улица были тщательно укреплены, словно город готовился к осаде. Блокгаузы с пулеметными гнездами возвышались над городом, контролируя каждый вход и выход. Противотанковые рвы и минные поля создавали непреодолимые преграды для наступающих войск. Казалось, что сама земля была пропитана ненавистью к захватчикам.
Словно Кенигсберг или Берлин, или Бреслау…
Впрочем, за этими мрачными бетонными стенами скрывается другая история – история страданий и угнетения местного населения. Китайцы, некогда хозяева этих земель, были превращены в рабов, вынужденных трудиться на благо оккупантов. Их дома были разрушены, а сами они подвергались жестоким расправам за малейшее неповиновение. Сержант Чан поведал нам о том, что в деревнях под Муданьцзаном было уничтожено больше восьмидесяти тысяч его соотечественников.
Муданьцзян стал символом японской жестокости и алчности, местом, где человеческая жизнь ничего не значит. И теперь нам предстоит штурмовать этот неприступный оплот! Впрочем, естественно, брать его будем не только мы – к японскому «фестунгу» прорываются и уже прорвались штурмовые группы танковых бригад, нацеленных именно на Муданьцзян, подтягиваются мотострелковые и танковые батальоны, а также стрелковые полки уже пехотных дивизий, артиллерия, включая и тяжелую гаубичную, и системы залпового огня. Но нам, прежде всего, необходимо выполнить собственную задачу…
Над головой пронеслись наши Илы. Авиация работает! Впрочем, впереди и так уже несколько часов стоит несмолкаемый гул нашей артподготовки.
Неожиданно ударили пулеметы бронетранспортера разведки, тотчас грохнул выстрел головного танка. Из хорошо замаскированной огневой точки огрызнулся очередью станковый «гочкис», а яркий светлячок кумулятивной гранаты, выпущенной, как видно, из ружейного гранатомета, поджег траву у самых гусениц только что выстрелившей «тридцатьчетверки». Новые ружейные гранатометы самураев калибра 40 миллиметров способны прожечь до 50 миллиметров брони, что позволяет даже обычному пехотинцу поразить корпус Т-34-85 в любой из проекций. Но дальность прямого выстрела немногим больше ста метров, так что экипажу повезло, что стреляли из ружейного гранатомета, а не из японской кальки германского «панцершрека»! И тут же впереди колонны вдруг встали дымы, быстро образующие густую завесу, отрезавшую танки от БТР разведки.
– Все с брони!
Подчиняясь приказу командира танка, я первым спрыгнул наземь. Ринувшийся следом Володя тотчас нырнул в густые заросли кукурузы, растущие с обеих сторон дороги. Но эти самые заросли вдруг неожиданно зашуршали всего в паре десятков метров от нас, выдавая движение притаившихся в засаде самураев…
– К бою!
Я присел на колено, одновременно длинной очередью от бедра резанув по зарослям кукурузы. Послышался отчаянный, обрывистый крик, кто-то упал, а следом за спины японцев (с расчетом, что осколки резанут по врагу с тыла) полетела эргэшка Сереги.
– Банзай!!! – на десятки глоток проревел боевой клич самураев, рвущихся к танкам.
