Анна Калинкина - Станция-призрак
щее, сумел верно истолковать знамения свыше. То есть мы.
— Да как это можно доказать? А вдруг не наступит?
— Ну, если не наступит, тогда я лично перед тобой извинюсь.
— Столько не живут, Юра, — вздохнул человечек.
Но видно было, что он уже сдается. Верховный, как всегда, су-
мел найти нужные слова.
— Значит, Зоя, говоришь, жалуется? — спросил он.
— Только не трогай ее, Юра, прошу тебя.
— Ну что ты. Я понимаю — ей тоже непросто. Она девчонок
растила, привязалась к ним. А кому сейчас легко, Миша? Но мы
должны уметь поступаться личным ради общественного. Да, сда-
ла она за последнее время, сильно сдала. А ведь какая женщина
была, Миша. Доконала ее подземка.
— Это не подземка ее доконала. Это ты ее доконал, Юра. Она
извелась уже вся, вот-вот нервный срыв будет.
— Да? Ну спасибо, что предупредил. Я с ней поговорю, — успо-
каивающим тоном произнес Верховный. — Пойми, это исключи-
тельный случай, что приходится использовать в церемонии дево-
чек со станции. Но, в конце концов, Зое не следовало бы прини-
мать все так близко к сердцу. Она ведь им все-таки не родная мать.
«Плохо, — подумал он, когда посетитель ушел. — Даже старый,
преданный друг уже начал во мне сомневаться. И Зоя что-то чудит».
До остальных ему дела не было — толпа, стадо баранов. Они
покорно позволят вытворять с собой все, что ему вздумается. Как
говорится, каждый народ заслуживает то правительство, которое
его имеет. А вот с Зоей теперь, как ни жалко ее, придется что-то
решать. Миша-то не предаст его, несмотря ни на что: понимает,
что они в одной связке. А вот у женщин нервы слабее, даже у та-
ких мужественных, как Зоя. У них эмоции на первом месте, по-
этому никогда не знаешь, чего от них ждать.
Второй визитер явился к нему через полчаса, когда Верхов-
ный все еще был погружен в невеселые размышления. Вошел без
спросу, опустился на подушки. Широкоплечий, коренастый, ли-
цо измученное, щеки заросли щетиной, короткие светлые волосы
будто дыбом стоят. Камуфляжный комбинезон выглядит так,
будто пришедший три ночи спал прямо в нем, не раздеваясь.
Впрочем, возможно, так оно и было. И перегаром вроде попахи-
вает слегка — Верховный даже носом покрутил.
Вот вам пожалуйста — сын и наследник. Радость и гордость.
Надежда и опора.
— Игорь, ты опять пьешь, — вместо приветствия сказал Вер-
ховный. Тон был не вопросительным, а утвердительным.
— Отец, я хотел тебя попросить...
— Не надо, — усталым жестом остановил его Верховный, — я и
так знаю, о чем ты будешь говорить. Ну скажи мне — разве мало
девушек на станции? Разве на ней свет клином сошелся? Ты мо-
жешь гулять с любой, и ни одна не посмеет тебе отказать. А со
временем мы найдем тебе хорошую жену — я позабочусь об этом.
— С любой, только не с ней? — уточнил Игорь.
Верховный неопределенно пожал плечами. Игорь понял это
так, что отец своего решения насчет судьбы Нюты не изменит, но
до назначенного дня Игорь волен поступать с ней как угодно —
отец вникать в это не собирается.
— Но я не хочу так. Почему ее нельзя оставить в живых?
Я только смотрю на нее — у меня на душе легче делается.
— Потому-то и нельзя. Она тебя словно околдовала — тебя,
Зою. А что ты знаешь о ней? Ты знаешь, как ее нашли? Среди рас-
терзанных останков. Взрослых, которые шли с ней, сожрали у нее
на глазах. Она, единственная, осталась в живых, сидела одна в
туннеле, среди монстров, как Маугли. Почему они ее не тронули?
Что она там делала? Чем питалась? Может, она только выглядит
как человек, а внутри у нее... Да кто знает, что там прячется? Мо-
жет, это бомба замедленного действия? А если завтра вдруг меха-
низм сработает и она начнет убивать? Я не могу доверить единст-
венного сына такому созданию. Откуда ты знаешь, какие ин-
стинкты в ней проснутся, — возьмет да загрызет тебя в первую
ночь!
— Кто такой Маугли? — спросил Игорь.
— Это все, что тебя интересует?
— Нет, не все. Не убедил! Почему ей надо умирать именно сей-
час? Если уж вы не убили ее сразу, как только нашли в туннеле.
Ты главный, отец, тебе все можно. Замени ее кем-нибудь, никто
не возразит. Не посмеет!
— Уж лучше бы убили, — в сердцах сказал Верховный. — Хло-
пот сейчас было бы куда меньше. Но мне нравится ход твоих
мыслей. Ты не просишь совсем отменить казнь, ты согласен по-
жертвовать другой девушкой ради нее. Это хороший знак. Когда
ты одумаешься, ты можешь стать моим достойным наследником.
— Так ты спасешь ее?
— Нет, — коротко ответил Верховный и откинулся на подуш-
ки, давая понять, что разговор окончен.
— Ну, отец, — процедил Игорь. — Раз в жизни тебя как челове-
ка попросил. Этого я тебе не забуду!
И, не сказав больше ни слова, он выскочил вон из шатра.
«А я даже не помню, когда он в последний раз звал меня па-
пой, — тупо подумал Верховный. — Наверное, когда еще совсем
маленький был».
* * *
В центре станции собралась толпа. Здесь были почти все ее
обитатели, кроме тех, кто оставался на постах. Мужчины в потре-
панном камуфляже, женщины в убогой разномастной одежонке
слушали речь Верховного.
— Она была нашим верным соратником, самоотверженным и
преданным. Светлая память о ней навсегда останется в наших
сердцах.
«Умеет Юрка загнуть», — с тоской подумал низенький лысо-
ватый человечек.
Он отчетливо понимал, что теперь уж точно все кончено. С тех
пор, как в тот жуткий день, когда рушился мир, их привел сюда
старший сын Юрки, Славик, по ему одному известным подзем-
ным ходам, они всегда держались вместе — он, Юрка, Зоя. Сла-
вик знал это место, потому что они не раз забирались в эти подзе-
мелья с друзьями. Играли тут в какие_то свои игры. По ночам, ко-
нечно, — днем через эту станцию на большой скорости пролетали
поезда метро, идущие от Щукинской до Тушинской.
«Дети в подвале играли в гестапо, зверски замучен сантехник
Потапов», — произнес человечек вслух. На него покосились. Ему
было все равно.
Юркина жена в тот день с утра ушла на рынок. Смешно, от ка-
кой ерунды зависит жизнь человека. Зоин муж был на даче. Там
он, видно, навсегда и остался.
Когда стало ясно, что наверх уже не вернуться, они стали как-то
приспосабливаться к новой жизни. Он до сих пор не понимал, как
Юрке постепенно удалось подчинить себе весь этот разномастный
сброд, который собрался на станции. Внушить им, что лишь он зна-
ет, что надо делать, чтобы уцелеть. Он подсознательно понял, в чем
больше всего в тот момент нуждались люди, чей привычный уклад
жизни вдруг рухнул. Люди, в одночасье потерявшие все. Страшно
было даже не отсутствие еды — ее в первое время хватало. Доволь-
но быстро отдельные смельчаки стали выбираться на поверхность
и обшаривать ближайшие магазины. Но люди отчаянно нуждались
в духовном лидере, который сумел бы объяснить им весь этот ужас.
Убедить, что он был вызван не их собственной беспечностью, а ка-
кими-то космическими причинами. Что, в сущности, он был неиз-
бежен, заранее предсказан — такие вещи всегда успокаивают. Люди
готовы свалить все на богов, на стихии, только не на самих себя.
И Юрка со своими бредовыми теориями пришелся тогда как нель-
зя кстати. Подвел, так сказать, теоретическую базу. Лишь потом
Михаил стал понимать — перемудрил что-то Юрка насчет индейцев.
Он и сам-то был не великий знаток древних религий, но смутно
припомнил, что вроде бы человеческие жертвоприношения практи-
ковало одно племя, а конец света предсказало другое, мирное.
Но к тому времени было уже поздно. Они все были повязаны
этими жертвами, скованы одной цепью.
Да, это были уже совсем другие игры. Бывший завлаб и мел-
кий интриган нашел себе здесь обширное поле для деятельности.
Славика, его старшего, который привел их сюда, давно уже нет—
какая-то тварь сожрала в туннеле. А Игорек, который попал в мет-
ро годовалым, вырос в сильного, широкоплечего, угрюмого парня.
Вон он стоит чуть позади отца и ищет глазами в толпе Нюту.
Нюта и Крыся стояли чуть поодаль. Крыся тихо всхлипывала,
у Нюты глаза были сухими.
— Этого я ему не прощу. Она мне как вторая мать была.
— Да что ты можешь сделать?
— Сейчас — ничего. Уходить надо отсюда. Потом поговорим, —
