Король Муравьев (СИ) - Верховецкий Макс
Я хотел бы описать славную битву, где жуки и корвалы столкнулись в великом противостоянии. Рассказать про героические свершения, гениальные тактики и самоотверженность. Глубоко проникнуться тем моментом, когда каждый воин, будь то жук с панцирем, блестящим от пролитой крови, или корвал с заточенным копьем, острым как лезвие судьбы, отдавал всё, что имел, ради победы или чести. Венцом этого всего могло стать то, как такой проблемный, дикий народ встретил свой конец с гордо поднятой головой, сжимая в руках последние обломки оружия, с глазами, полными огня, и сердцами, готовыми разорваться от ярости и отчаяния. Но этого всего не было.Несмотря на всю мою хваленую человечность, за которую я так держался в разговорах с королевой, я выбрал самый жестокий и негуманный путь. Идея пришла ко мне, когда я вспомнил про борьбу колонии со смертоносной болезнью: Схватив несколько пленных, королева стала экспериментировать с ядами, выведенными из местных растений. Ей удалось вывести летальный состав, способный одной каплей положить сотню душ. Далее, уже с помощью мелких летающих жуков, мы отравили все запасы воды в городе. Самое ужасное, что яд убивал корвалов достаточно долго и мучительно, и когда жуки вошли в город, то обороняться уже было практически некому.
Глава 10: Неукротимый Рост
После падения города корвалов, я вернулся к своей прежней работе. За следующий десяток лет, остатки дикого народа были практически полностью истреблены. Я старался как можно меньше думать об этом, пытаясь забыть все свои зверства как страшный сон и просто жить дальше. Как уже было сказано, мне эта планета очень нравилась, где-то внутри, для себя, я решил, что хочу встретить свой конец здесь. Хоть мое тело не знало старости, морально я был уже немолод. Долгая жизнь тяготит, особенно когда ты практически один. В прекрасной компании с самим собой, я провел еще с полсотни лет. С королевой я старался реже общаться, да и был зачастую в сотнях, а то и в тысячах километров от главного улья и от неё. Единственным, кто какое-то время скрашивал мое одиночество, был один особенный жук-разведчик. Это любопытное существо, которое сопровождало меня в группе еще из нескольких подобных жуков, почему-то отличалось некой тягой к рисункам. Увидев один раз, как я от нечего делать рисовал на камнях углями после костра, оно стало повторять за мной. Какое-то время этот жук просто наблюдал за мной, после брал кусоче угля и стал пытаться сам что-то нарисовать. Забавно получилось, я даже дал ему имя “Леонардо” или коротко “Лео” в честь художника с земли.
Рисовал ужасно, как маленький ребенок. Он постоянно пытался повторить пейзажи увиденные им. Этому было свое объяснение, у этого вида жуков была хорошо развита зрительная память. Видимо Лео было интересно именно рисовать то, что он запоминал. Я настолько сильно привык к нему, что стал постоянно брать с собой везде. Он был моим любимцем среди прочих, и даже когда я просто гулял по метсным простором без всякой на то причины, он был рядом со мной. Мне иногда даже казалось, что я являюсь хозяином странного питомца размером с небольшую собаку. Жуки-разведчки имели тонкое тело, большую морду с шестью глазами и четырмя тонкими длинными ногами, которые позволяли развивать большие скорости.
Лео прожил недолгих восемь лет, оставив после себя наследие из разрисованных камней и скал. Более я не встречал жуков этого вида подобных ему.
Мое время на этой планете тянулось неспешно. Все эти пятьдесят лет я наблюдал как рой захватывает все, до чего может дотянуться, стихийно занимая все больше территорий, со скоростью цунами распространяются по всем уголкам. Мы смогли даже пересечь огромный океан, разделяющий планету надвое. Сначала появлялись специальные разведчики-пловцы с жабрами, после и отдельные жуки-корабли. Достаточно большие существа, формой напоминающие вытянутую чашу. Знаете, они скорее напоминали мне пухлую личинку, которая была полая внутри. Как раз из-за того, что все органы таких жуков были смещены к нижней части, внутри появлялась полость в которой можно было безопасно находится.
К слову не только корвалы вымирали, но и другие живые существа, даже не агрессивные. Рой подстраивал среду обитания под себя нарушая пищевые цепочки других существ. По сути, многие другие виды были просто вытеснены из своих земель. Чем дальше дело заходило, тем больше территория жуков походила на смесь из биомассы и бесформенной грязи с глиной. Особенно это было заметно на территории главного улья, который уже успел разрастись на десятки километров. Земля была пронизана множеством тунелей, где-то находились небольшие остроконечные насыпи, а по центру, будто огромный замок, пронизывали небо шпили, размером с небоскробь. Жизнь, казалось, покинула эти места навсегда. Ни удивтельного, не на что не похожего пения местных птиц, ни шелеста листвы, лишь монотонный гул роя, сливающийся с потрескиванием хитина.
Ветер, проносясь над этой бесплодной землей, поднимал в воздух сухую пыль. Старые тропы, когда-то протоптанные зверьми, теперь превратились в извилистые лабиринты туннелей, где сновали тысячи жуков. Растительность, некогда буйно разраставшаяся здесь, была переработана в строительный материал для улья, лишив других существ пищи и укрытия. Лишь редкие поля зеленой травы, подобно той, которой питались на астероиде, разбавляли угрюмые виды главного улья. Все это меня немного печалило, но я не удивился происходящему. Землю, мою родную планету, посетила та же участь. Когда человечество столкнулось с перенаселением, люди заняли всю планету, города заполонили поверхность, тем самым уничтожив практически всю природу. Конечно, все происходило не столь быстро, но, как я помнил еще из электронных учебников по истории, люди превратили землю в один большой город-планету. Её некогда голубая поверхность, усеянная зелеными лесами и сверкающими океанами, превратилась в серое, монотонное полотно бетона и стали. Последние островки дикой природы влачили жалкое существование под искусственным освещением в гигантских биокуполах, дорогостоящих и доступных лишь избранным. Атмосфера, задыхающаяся от промышленных выбросов, была стабилизирована сложной системой фильтров, постоянно требовавших ремонта и модернизации. Кислород производился искусственно, а солнечный свет давно превратился в роскошь, доступную лишь в специально отведенных зонах. Технологический прогресс, обещанный как панацея от всех бед, обернулся новой формой угнетения. И что еще более важно, правительство фактически ушло в тень. Формально институты демократии сохранились, но реальная власть перетекла в руки мегакорпораций. Они контролируют не только экономику, но и информационное пространство, формируя общественное мнение и определяя политическую повестку. Лоббизм превратился в открытую диктатуру капитала. Эти корпорации, некогда просто поставщики товаров и услуг, теперь стали суверенами, управляющими целыми государствами. Выборы превратились в дорогостоящие рекламные кампании, где победитель определяется не поддержкой народа, а глубиной кармана. Земля, какой я её помню – это не колыбель жизни, а скорее гигантский, подобный улью, мир, где миллиарды людей отчаянно пытаются выжить в созданном ими же рукотворном аду. На этом фоне, наш улей казался полноценным, равноправным обществом. В любом случае, эта планета, подобно Земле, была обречена стать лишь оболочкой для бесконечных рядов ульев, переплетенных сложной сетью подземных коммуникаций. Оставалось только наблюдать за тем, как исчезают последние признаки естественного мира, заменяясь искусственным ландшафтом. Я надеялся, что не застану всего этого и уйду на покой. У королевы были на меня другие планы. Ведь даже тогда я оставался полезным, придумал местные фермы, где выводился специальный генномодифицированный скот из местных видов травоядных. Королева так их изуродовала, что выводимые животные были настолько упитанными, что не способны были передвигаться своими атрофированными конечностями. Такова цена прогресса. Из других интересных открытий, я переизобрел метрическую систему. Дело было так: я сплел небольшую веревку из паутины, в которой созревали личинки жуков, оставалось лишь понять, как измерять длину этой веревки. Под рукой у меня не было никаких измерительных приборов, мне неоткуда было взять условный “точный сантиметр”, поэтому приходилось импровизировать. Когда-то я помнил, что расстояние от моей кисти до локтя было около полуметра. Хоть я и имел измененное тело, по ощущением длина рук осталась прежней. Отмерив таким образом часть веревки, потом приплюсовав, получил один метр. Далее, через каждый метр я делал узелок, что дало мне веревку, длину которой я примерно понимал и мог менять по своему желанию. Так я научил жуков измерять расстояния и размеры. Казалось бы, что это нам даёт? Мы смогли более точно и компактно выделять место для разных нужд, более-менее понимая, сколько места нужно для полей или какой ширины делать туннели так, чтобы жуки не застревали в них. После этого королева открыла для себя математику, с моей помощью она выучила все основы, а дальше сама разбиралась что к чему. Это было несложно, она и так уже обладала моими знаниями, оставалось только объяснить ей некоторые мелочи, вроде дробей. Вместе с метрической системой, в улье появилась и геометрия, с помощью которой, к примеру, находили короткие маршруты между ульями. Чуть позже королева создала еще один, новый вид жуков-мозговиков. Жуки эти были с большой головой и маленькими конечностями. Они ведали всеми расчетами и некоторыми вещами, связанными с логистикой, находились только в ульях и никогда не выбирались на поверхность. После их появления я понял, что мысленная сеть стала перегружаться и моя память начала подводить. Поэтому я попросил королеву создать большого жука-мозговика, который стал выполнять функцию сервера, где скапливалась вся информация. Мне даже становилось интересно, как все больше некогда привычных мне вещей становились биологическими аналогами, будь то ракетные двигатели в виде живых существ или большой мозг в роли компьютера. Все чаще я чувствовал, как отдаляюсь от прежнего себя, становясь частью сложной, живой машины. Мои собственные мысли уже давно не были моими в полной мере, теперь они фильтровались, усиливались, искажались через призму коллективного разума улья. Но я не сопротивлялся. В этом была какая-то завораживающая красота, ощущение сопричастности к чему-то большему, нежели просто жизнь. Иногда, в моменты просветления, я задумывался о границах этой трансформации. Куда приведет нас этот путь биологической инженерии? Королева, казалось, была всецело поглощена процессом создания новых существ, оптимизирующих работу улья. Она видела в этом будущее, новую ступень эволюции. И кто я такой, чтобы спорить? Тем более, что попытки споров ни к чему не привели. Как мне тогда казалось, я лишь часть этого процесса, инструмент в ее руках, свидетель ее гения. И когда прошла сотня лет, я уже устал от такой жизни. Мне успели надоесть все мои занятия. Я бы мог рассказать более подробно про это, но ничего занимательного за это время не происходило. Дни стали похожими друг на друга, потом переросли в недели, месяцы и года. В какой-то момент я потерял счет времени, и если бы не жуки-работяги, оставляющие по черточке на определенной стене, я бы и не смог сказать даже приблизительно сколько прошло. Ощущалось это как вечность. Этот этап в моей жизни настолько наскучил, что я и вовсе мог выкинуть из головы то, что происходил в какой-то определенный десяток лет. По итогу, мне удалось договориться с королевой, чтобы меня снова усыпили в специальном растворе. Если я ей еще мог понадобиться, то можно было разбудить в любой момент.
