Король Муравьев (СИ) - Верховецкий Макс
Возвращаясь к тому переломному для меня дню, в тот момент я давал себе клятву, которую мне не суждено сдержать. В своих мыслях я обещал, клялся, что больше не буду участвовать в кровопролитии. Всю дорогу до основного улья я думал только об этом. Последним моим решением было: приказ насадить головы корвалов на остроконечные копья и расставить эти копья по периметру наших владений. Мне казалась эта идея хорошей, как еще один вид устрашения. Вдобавок к жестокости жуков в разрушенном поселении, это стало весомым аргументом для этого дикого народа. Вот такой язык они понимают, язык жестокости. Таким образом мы обезопасились от их набегов на какое-то время.
И в начале все так и было. Королева не сразу, с трудом, так сказать, но освоила такое понятие, как “хитрость”. Первая вещь, которая, как оказывается, не является бесполезным человеческим рудиментом, а вполне благотворной чертой характера. Через полгода, когда дикие народы снова осмелели, а наши силы были восстановлены с лихвой, вот тогда королева и показала все, чему научилась за это время. Хитрые маневры, обходы с флангов и забеги в тыл, использование искусственных корвалов как приманок в ночное время суток, когда их сложнее распознать, пользовалась всем, до чего доходили лапы. В какой-то момент даже попыталась сделать воздушные войска. Новый вид жуков, воин-летун, с большими крыльями и облегченной броней из хитина. Только этот вид не приносил весомых результатов. Эти воины были слабее и биологически сложнее. Дольше созревали, медленно развивались и быстро погибали. По итогу, их использовали для разведки и, иногда, как эффект неожиданности, особенно при атаках со спины.
В бесконечных битвах пролетал месяц за месяцем. Все больше поселений и деревень встречали свой конец под натиском улья. Что же делал я все это время? Абстрагировавшись от боевых действий, я нашел для себя полезную работу иного типа. Ситуация складывалась так: улей все рос, как и наша захваченная территория, я же исследовал новые земли, подбирая оптимальные места для создания новых, дочерних ульев.
Хочу добавить, что эта планета мне очень понравилась. Красивая природа из причудливых растений, леса которой напоминали джунгли с Земли. Хоть на моей родной планете я уже не застал этого зрелища, но видел его в специальных заповедниках с стеклянными куполами, имитирующих некогда огромные леса. Что точно отличалось, так это звездное небо с двумя спутниками, местными лунами. Неописуемое, завораживающее зрелище, особенно если наблюдать с возвышенности. Возвышенность эта была естественным плато, образованным из застывшей лавы миллионы лет назад. Ветер, обдувающий ее, приносил запахи диковинных цветов и влажной земли, смешиваясь в опьяняющий коктейль. Внизу, под плато, простиралась долина, по которой извивалась река, отражая в своей глади свет двух лун. Обитатели этих мест, я про животных, вели уединенный образ жизни. Они избегали контактов, предпочитая растворяться в гуще леса. Их можно было заметить лишь по отблескам сверкающих во тьме глаз или по едва заметным тропинкам, ведущим вглубь чащи.
Я полюбил это место, эти виды. Плато служило мне наблюдательным пунктом, своеобразной границей между миром видимым и незримым. Среди выветренных скал, по другою сторону горизонта, росли корявые деревья, цепляясь корнями за малейшие трещины в камне. Их листва, серебристая от пыли и времени, шелестела на ветру, словно перешептываясь. Здесь, на краю этого мира, время текло по-своему, неспешно и умиротворенно. В центре плато, у самой пропасти, возвышался древний каменный алтарь, исписанный непонятными символами. Его поверхность была отполирована ветрами и дождями до зеркального блеска, отражая лунный свет. Казалось, что алтарь этот – не просто творение рук, а часть самой скалы, проросшая сквозь землю, словно гигантский каменный цветок. Кривые закорючки, при ближайшем рассмотрении, могли показаться бессмысленными детскими рисунками. А, судя по костям, которые были разбросаны и слегка прикопаны временем, тут случались жертвоприношения. По какой-то причине это место забросили, оно осталось как напоминание об истории этого мира. Немного поодаль, в небольшой расщелины, стоял примитивный алтарь. На алтаре еще виднелись следы крови, въевшиеся в камень так глубоко, что ни дождь, ни время не могли их смыть. Эта запекшаяся багровая чернота говорила о жестокости ритуалов, проводимых здесь когда-то. Когда ночь сгущалась, тени становились длиннее и причудливее. Казалось, что из-под земли поднимаются призраки прошлого, готовые рассказать свою кровавую историю. Лунный свет, отражаясь от гладких частей алтаря, создавал иллюзию движения, словно камень дышал. Так мое воображение рисовало это место, когда я всматривался в эти самые тени, которые на самом деле были лишь верхушками остроконечных скал.
Пока мы остановились на прекрасном, расскажу и про дивный юг, где простирались бесконечные равнины с редкими пятнами деревьев. Даже сейчас, описывая природу этой планеты, я испытываю приятные эмоции. Как будто и Солнце там было другим. Не таким желтым и привычным, как на Земле, а скорее нежно-оранжевым, словно на закате. Оно заливало равнины теплым, мягким светом, и те казались бескрайним зеленым и золотым морем, слегка колышущимся под дуновением ветра. Эти равнины были домом для невероятных существ. Высокие, грациозные травоядные, похожие на помесь оленя и страуса, паслись небольшими группами, а в небе кружили хищные птицы с огромными крыльями и зорким взглядом.
По ночам равнина преображалась. Оранжевый свет солнца сменялся мягким свечением двух лун, которые медленно плыли по темному небу. Это было время тишины и покоя. Именно здесь, на этих бескрайних равнинах, я впервые почувствовал себя частью чего-то большего, частью вселенной. И я всегда буду помнить это ощущение свободы.
Эх, честно сказать, я могу вечно описывать все это, вплоть до мелочей, с приятной грустью в сердце вспоминать каждую травинку. Это был замечательный опыт, который я не получил на своей родной планете. Да, да, люди уже давно перешли в эру технологий и вытеснили всю природу с её законных земель. Такова жертва прогресса. Стоит заметить, что не только человечество склонно к подобному, но и жуки тоже не сильно уступают. Чуть позже вы поймете, о чем я говорю. А сейчас мой “отпуск” закончился, как и подходило к концу мое единение с окружающим миром, ведь колония столкнулась с новой проблемой. Корвалы, теснимые и постоянно проигрывающие, стали объединяться под началом одного самого сильного вождя. Они основали целый город, неприступный город с десятком тысяч жителей. Война заставила этот дикий народ развиваться, и теперь поселение стало их надеждой, последним оплотом свободы. Новый город, выросший словно гриб после дождя на обломках старых племенных распрей, являлся самой большой проблемой. Его стены, сложенные из грубого камня и укрепленные частоколами из заостренных бревен, отражали ярость и решимость его обитателей. Днем и ночью у ворот стояли дозорные, всматривающиеся в горизонт, готовые к любой угрозе.
И страшиться было чего.
Глава 9: Изъян
Чем больше в рое появлялось жуков, тем чаще начинала встречаться одна неприятная особенность. Некая генетическая ошибка, выражаясь простыми словами, “биологический баг”, который был связан с особенностью переплетения ДНК этих существ с моим ДНК. Проявлялось это в том, что некоторые жуки, при рождении или чуть позже, уже после созревания во взрослую особь, могли отторгаться. Зачастую, они не имели связь с общей сетью мыслей, либо же слабо ощущались в ней. Остальные члены роя воспринимали таких жуков как “инородный объект” и уничтожали подобные отклонения. Когда мы путешествовали в астероиде, одна подобная особь на несколько тысяч — не являлась столь заметной проблемой. Сейчас, когда счет пошел на десятки, а после и сотни тысяч жуков, это стало уже весомой головной болью.
