Эмилия Ри - Принцесса, которая любила дождь
— И что теперь? — спросила Бернски робко.
— Она уничтожит Верховный Совет, — догадался Крозье.
Фарэ долго не решался ехать домой. Даже изрядная доля выпивки храбрости ему не придала. В конце концов, попытка оттянуть неизбежное ничего не даст, решил он.
Хаммер замер возле загородного дома. Главарь наемников вылез из кабины, тяжелой поступью направился к дверям. Охранник с готовностью встретил своего господина.
Фарэ снял плащ, повесил на вешалку, рядом повесил свой шарф и пошел прямо по коридору, ведущему в большую гостиную. Герда сидела у камина в излюбленных джинсах и топе.
— Хозяин! — она радостно подскочила, бросилась ему навстречу.
Фарэ отшатнулся от нее.
— Хозяин, что с Вами? — удивилась Герда. — Где Штефан?
— Штефан не вернется, — каким-то чужим голосом сказал Фарэ. — Понимаешь, Герда, он вообще не вернется…
Отвернувшись от нее, закрыв лицо ладонью, Фарэ побрел наверх, в свои покои. Герда пулей выскочила на улицу. Фарэ вошел в свою комнату, открыл бар, плеснул в стакан виски до половины. Затем о чем-то подумал и долил до краев.
Герда бежала через лес, не видя ни деревьев, ни неба. Для нее в этом мире вообще ничего не осталось. Она зацепилась ногой за какой-то корень и кубарем покатилась по заснеженной смерзшейся почве. На снегу остались рваные топ и джинсы. От них потянулась цепь глубоких следов, оставленных когтистыми волчьими лапами.
Фарэ встал у окна, сделал большой глоток — виски обжег горло. Где-то недалеко протяжно взвыла волчица, и от этого звука сжалось сердце. То был крик скорби, боль овдовевшей волчицы, потерявшей своего волка.
01:00Эмма вставила ключ в скважину и плавным движением отомкнула замок. Она осталась одна, и терять, скорее всего, уже нечего. Может быть, ее в скором времени уберут как ненужного свидетеля — как до этого расправились с Отто. Судьба Вагнера неизвестна, но, оглядываясь на судьбы Ильма и Форсберга, становится понятно, что долгая и счастливая старость Курту вряд ли грозит. И пока она еще жива — она сделает пускай и последнюю, но все же попытку понять, ради чего погибли ее коллеги.
Держа пистолет наготове, Эмма потянула на себя тяжелую стальную дверь. Та нехотя, с противным скрипом, но все же поддалась. Внутри стояла гробовая тишина. Было сыро и душно. Пахло порохом. Она вошла, прикрыла за собой дверь, прислушалась. Ни звука. Эмма осторожно двинулась в ближайший дверной проем и оказалась в спальной комнате. В той самой, с обшарпанным диваном и книжным шкафом. Вынув карманный фонарик, она осторожно посветила по стенам, затем на пол. Так и есть — свежие следы. Между плитками паркета тонкие потемневшие кровяные прожилки, совсем недавно здесь кого-то убили. Она вспомнила тело Отто с одиннадцатью пулевыми ранениями и живо представила себе, как одна их общая «знакомая» стреляет в ван Риберга, он падает на паркет, а эта брюнетка встает над ним и хладнокровно добивает несколькими выстрелами — как это было с тем таможенником.
Эмма сделала шаг, неловко задев плечом шкаф. Повернувшись, она зажала фонарик в зубах и свободной рукой взяла с полки одну из книг. Это был довольно увесистый том в половину тетрадного листа. Книга была переплетена в дорогой кожаный переплет. И она также оказалась на латыни. Название гласило, что перед ней — Книга Клана. Правда, что это за Клан — не уточнялось, но может, есть какое-то предисловие?
Эмма решительно раскрыла книгу и посветив фонарем, принялась вчитываться в буквы и слова. В этой части языка она откровенно плавала, с трудом разбирая лишь каждое пятое слово. Впрочем, общую картину худо-бедно удалось прояснить — это было что-то вроде кодекса поведения. Отдельные фразы были предельно ясны: «несоблюдение законов наказывается», но вот кем и как? Несколько раз по тексту упоминалась какая-то Тень — именно так, только в единственном числе и только в женском роде. Но что это за Тень?
То ли какой-то очень сильный вампир, то ли древняя богиня…
Ладно, решила Эмма, будем считать это Конституцией. Она поставила книжку на место и собралась было подробнее ознакомиться с содержимым этих полок, как вдруг почувствовала пробежавший по спине холодок.
Она стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди. На ней было длинное до пола атласно-черное платье в обтяжку, с вырезом кармен, сужающееся к низу, словно русалкин хвост, из-под подола юбки виднелись острые носки черных вечерних туфелек.
Внезапно из глубин памяти выплыли черно-белые кадры — Эмма тянет стальную дверь на себя, та противно скрипит и сопротивляется, не желая впускать чужака в логового хозяйки.
«Я ведь даже не слышала, как она вошла…» — пронеслось в мозгу запоздалое.
Эмма резко повернулась, щелкнула предохранителем.
— Я из Интерпола, — сказала она слегка дрогнувшим голосом. — Ты арестована.
— Ой, да знаю я, — брюнетка вяло отмахнулась плавным движением эдакой изнеженной гламурной барышни, с готовностью вытянула руки.
— Обернись, — приказала Эмма.
Анджелла пожала плечами, но повернулась к ней спиной. Ричардс выдернула из сумочки наручники.
— Руки!
Анджелла взяла ладошки в замок за спиной. Щелкнули браслеты.
— К стене! — скомандовала Эмма.
Анджелла покорно сделала несколько шагов вперед и обернулась. Ричардс вынула мобильный телефон.
— Сейчас за нами с тобой приедут, и мы прокатимся в одно место, — сообщила она.
— Не стоит, Эмма, — произнесла Анджелла певучим контральто.
— Не поняла, — растерялась Ричардс.
— Ты ведь пришла ко мне в дом без ордера на обыск и на арест, но зато с пушкой, — Анджелла улыбнулась, всем своим видом источая нежность. — Ты ведь сама понимаешь, что, оказавшись в том месте, куда ты меня так настойчиво приглашаешь, я сделаю один звонок якобы своему адвокату и через час выйду совершенно свободным человеком. Так стоят ли того все твои усилия?
— Хватит мне зубы заговаривать, — огрызнулась Эмма и тут же подумала, что эта девушка слишком хорошо поняла ее изначальные намерения, словно проглядела ее насквозь.
— Давай лучше присядем и поболтаем по душам, между нами, девочками, — предложила Анджелла миролюбиво. — Как ты на это смотришь?
Некоторое время Эмма колебалась. Затем все-таки спрятала мобильный телефон обратно в сумочку.
— Присаживайся, Эмма, — пригласила Анджелла, кивнув в сторону дивана.
Ричардс села, продолжая держать ее на мушке.
— Ты убила Хорста Дике, — произнесла она.
— В том числе и его, — согласилась Анджелла и Эмма не поверила своим ушам — на мгновение ей показались нотки сожаления в голосе собеседницы.
— Что послужило причиной? — спросила Эмма.
— Он слишком много знал, — ответила Анджелла. — За ним следили. Пришлось доверить его самому лучшему адвокату. Молчание — лучший адвокат мертвых.
— Так, хорошо, — сказала Эмма. — Дике и Сальвадоре я понять могу. Но каким образом пересеклись дороги Густава Алька и Бернара фон Штернгольдта?
Анджелла звонко рассмеялась, чем изрядно смутила следователя.
— Фон Штернгольдт всего лишь наемный работник, — пояснила она. — Что-то вроде «подай-принеси». Никаких решений он не принимает. Он что-то вроде администратора в ресторане.
— А ты, значит, официантка, — сказала Эмма.
— Ну что ты, я скорее шеф-повар, — улыбнулась Анджелла.
— И значит, в ваш ресторан приходят клиенты и заказывают твои блюда… — произнесла Ричардс.
— Ну, вот видишь, Эмма, какая ты умная девочка… — снова улыбнулась Анджелла.
— Так значит, клиенты пришли и заказали Алька, — сказала Эмма.
— Нет, что ты, скорее, Альк был шеф-поваром в конкурирующем заведении, — улыбнулась Анджелла.
— И потом этот шеф-повар помирал трое суток, истекая кровью, — сказала Эмма.
Анджелла тяжко вздохнула, отчего ее великолепная грудь приподнялась и плавно опустилась под тяжестью собственного веса.
— Густав Альк был настоящий солдат, — сказала она. — Он встретил свою смерть, глядя ей в лицо, стоически, без нытья и мольбы о пощаде. Да и при жизни его отличало понятие о чести. Такими врагами гордятся и сожалеют об их утрате.
— Следователь Интерпола Отто ван Риберг, — сказала Эмма. — Ты убила его.
— Ну что ты, разве я могла убить курьера, работавшего в нашем заведении? — Анджелла кокетливо взмахнула опахалом ресниц, изображая искреннее удивление. — Хотя, конечно, убить его следовало, и чем раньше — тем лучше.
— Это еще почему? — спросила Эмма.
— Твой друг продался конкурирующей фирме, — объяснила Анджелла. — Когда он выполнил свою работу, его рассчитали.
— В него произвели одиннадцать выстрелов, — заметила Эмма.
— Не знаю подробностей, — сказала Анджелла. — Он докладывал о ходе вашего расследования и в редких случаях подчищал небольшие помарки, допущенные нашими сотрудниками. В какой-то момент он стал работать на две стороны. Потом стал не нужен одной стороне и от него избавились. Это все, что я о нем знаю.
