Эмилия Ри - Принцесса, которая любила дождь
Повторять не пришлось — охрана покинула кабинет.
— Симон, это не я, он сам… — пробормотал Крозье.
— Следствие установит, — сказал Альфан. — Виктор, мне очень жаль…
— Симон, он сказал, что крот — это Герман, — сказал Крозье.
Симон задумчиво поглядел на княжеский труп, затем на Виктора.
— Посадить тебя мы всегда успеем, — обнадежил он. — А вот Германа надо потрясти, пока он лыжи не надел…
— Пойдем? — предложил Крозье.
— Да, конечно, — сказал Альфан. — Сейчас я тебе расскажу, как мы будем себя вести…
Герман вошел в курительный салон и тотчас Крозье схватил его за шиворот, швырнул на кушетку.
— Виктор, ты чего? — перепугался дворецкий.
— Так это ты, да? — задыхаясь от злости, Крозье хватил его за лацканы пиджака. — Ты! Волчий выкормыш! Давно сливаешь им?
— Виктор, опомнись… — испуганно пролепетал дворецкий. Он огляделся по сторонам, посмотрел на собравшееся в курительном салоне штурмовое подразделение — хмурого Веймара, побледневшую Бернски и насмерть пьяного Вячеслава. — Ты что? Опять с Брантом напились?
— Герман, не упирайся, — предложил сочувственно Альфан, снял пиджак, повесил на спинку кресла и медленно направился к большому двустворчатому окну. — Мы ведь все про тебя знаем.
— Альфан, ну скажи ему… — пролепетал Герман. — Ну скажи ему, что я не виноват! Меня подставили! Умоляю! Альфан, ну ты же из Собственной Безопасности, ты все должен знать!
Виктор Крозье потрясенно смотрел на идущего к окну Альфана, а в голове звучал полузабытый ночной диалог в гостиной:
— А что будет с Анджеллой? — спросил Фергюссон.
— Ею я займусь сам, — сказал префект. — С этого дня придется чистить описания ее воспоминаний, а то все всплывет.
— А Вы имеете доступ к аппаратной Службы Безопасности? — удивился Крозье.
— Я — нет, — коротко ответил префект.
— А кто тогда? — спросил Крозье.
— А это уже, друг мой Виктор, не твоего ума дело, — ответил префект.
И, словно отголосок, следом раздался испуганный голос Германа.
— Альфан, ну ты же из собственной безопасности, ты все должен знать!
Симон Альфан тотчас переменился в лице; не дошел до окна одного шага, замер как вкопанный, посмотрел на трясущегося от страха Германа через плечо.
— Что, суки, и это знаете? — спросил он рассерженно.
— Что ты, Симон, мне фон Штернгольдт как-то сказал! — прокричал Герман.
— Префект отчитывается перед своим дворецким, кто из его слуг состоит в Службе Собственной Безопасности? — спросил, рассвирепев, Альфан.
— Симон, ну поверь мне, пожалуйста! — закричал Герман.
Альфан повернулся, вынул из оперативной кобуры пистолет «Орел Пустыни», медленно поднял на вытянутой руке, выстрелил. Затем еще, еще, и еще…
Германа швырнуло на спинку кушетки. Пистолет хрустнул, плюнув последней, девятой стреляной гильзой. Истекающий кровью дворецкий сполз на пол, оставив на темно-зеленой обивке огромный черный кровоподтек. Альфан зарядил свою пушку и убрал обратно в кобуру, затем вынул небольшой шприц, подошел к трупу Германа, набрал немного крови из сонной артерии. Распахнулась дверь, в комнату вбежали два бойца из охраны префекта.
— Сжечь падаль, — коротко приказал Альфан, указав на труп Германа.
Охранники взяли покойника за руки и за ноги, вынесли из комнаты.
— Значит, из Собственной Безопасности? — спросил, опомнившись, Крозье.
— Да, — ответил Альфан сухо, надел колпачок на иглу и спрятал шприц в карман. — Телохранитель префекта — это всего лишь прикрытие. Я был ее опекуном. Об этом не знал никто, кроме нас с ней, даже фон Штернгольдт.
— Няня для будущей королевы? — спросил Веймар.
Альфан отрицательно покачал головой.
— Анджелла была необычна во всех отношениях с самого начала, — сказал Альфан, присаживаясь на подлокотник дивана. — Она не просто дочь Светлейшего Князя.
— Она еще и штурмовик, прошедший подготовку в Маутхаузене, — любезно напомнил Крозье.
— Не совсем, — сказал Альфан. — Да, Маутхаузен — наше самое крупное достижение за всю историю войны. Идеальный полигон для всесторонней подготовки штурмовых подразделений. Но была еще так называемая «Группа-1».
— «Группа-1»? — переспросил удивленно Веймар.
— Да, «Группа-1», — сказал Альфан. — Маутхаузен был не просто полигоном, это была лаборатория по разработке оружия. Биологического оружия.
«Группа-1» состояла из пяти детей в возрасте четырех-пяти лет. Они с самого раннего детства воспитывались именно как солдаты. Их учили всему, что нужно знать, чтобы выживать. И убивать. Но это еще не все.
Альфан оглядел присутствующих.
— «Группа-1» была нашим экспериментом. На первой группе мы проверяли, насколько глубоко мы можем изменить гены вампира. Изменить с тем, чтобы обострить быстроту реакции, убрать чувство страха, искоренить инстинкт самосохранения. Если бы этот эксперимент удался — мы бы получили идеальную боевую машину. Непобедимую машину. Это была наиглавнейшая цель Маутхаузена. Но этот эксперимент провалился. Видимо, король Август заранее знал о том, что мы потерпим крах. Насколько я сейчас могу судить, он специально отправил свою пятилетнюю дочь в «Группу-1» — чтобы она там погибла. Тогда Пол Фергюссон — он же Поль Фрайхайт — остался бы единственным законным наследником, и вся система была бы спасена от нынешней смуты.
Что ж, нам удалось кардинальным образом изменить гены всех пяти объектов, но в течение следующих двух недель они стали умирать один за другим. Это было настоящее потрясение для нас.
Но погибли не все.
Альфан смолк, выжидающе посмотрел на Крозье, затем на Веймара, потом на Бернски. Дождался, пока до них дойдет весь смысл сказанного.
— Одна девочка выжила. Какая-то совершенно невообразимая мутация, мы так и не смогли до конца разобраться в произошедшем. В любом случае, сейчас по планете расхаживает практически непобедимая генетически модифицированная боевая машина, — сказал он. — А я являюсь ее опекуном.
Альфан вынул сигарету, закурил.
— Анджелла — самый большой успех Маутхаузена, и самый большой его провал, — сказал он, затягиваясь. — Вся беда заключалась в том, что мы и предположить не могли, как такое грубое вмешательство отразится на личности.
Прозрение наступило потом.
С началом боевой подготовки у нее обозначилась одна очень интересная особенность. Она никогда не щадила своих оппонентов — даже на тренировках. На спарринге она одного за другим забила насмерть семерых соперников, причем била таким образом, чтобы растянуть процесс как можно дольше, как можно больше приемов опробовать на живом противнике. Она не наслаждалась убийством — она наблюдала реакцию оппонента на то или иное действие, она до мельчайших подробностей изучала искусство убивать.
Еще тогда у меня, да и у всего Ученого Совета сложилось впечатление, будто Анджелла прекрасно осознает свое превосходство над остальными сородичами — и потому относится к ним с таким презрением, почти с ненавистью.
Она всегда держалась особняком, подальше от остальных учеников. И в этом не было ни капли высокомерия — она очень контрастировала с остальными, даже в детстве ее сверстники чувствовали, она — не такая, как все. Поэтому она росла изгоем. Ее лучшими друзьями всегда были книги. Нас поначалу очень удивляло — казалось бы, благодаря модифицированным генам она должна буквально жить в тире или на бойцовом ковре. Она жила в библиотеке. Она здорово обгоняла своих сверстников в развитии с самого начала. И поэтому она не стремилась в их общество.
На последнем испытании, когда наставник отдал приказ отступать — она отказалась подчиниться. Он предупредил ее, что в противном случае он обязан ее убить. Она расценила это как прямую угрозу и отреагировала мгновенно; так, как ее научили. Она убила его. Без малейших колебаний.
Мы пытались ставить барьеры на подсознательном уровне, блокировать участки психики, чтобы снабдить ее хоть каким-нибудь механизмом сдерживания — безрезультатно. Ее не останавливало ничто.
И даже теперь, спустя почти семьдесят лет, несмотря на весь научно-технический прогресс, мы до сих пор ни разу так и не отважились повторить этот эксперимент. Хватит с нас одной Анджеллы.
— Мы — это Служба Безопасности? — уточнил Крозье.
Альфан кивнул. Некоторое время они молчали.
— А самое смешное — то, что все эти средства и все это время мы потратили впустую, — сказал Альфан. — Мы искали изъяны в ее психике, а она был абсолютно здорова в психологическом плане. До меня ведь только теперь дошло — ее сдерживающим фактором был Андреа…
Крозье вопросительно посмотрел на него.
— Да, — согласился Симон Альфан сам с собой. — И все легло по своим полочкам. Она была рождена для войны, она воспитывалась как солдат. Мужчины видели в ней то, чего она сама боялась в себе больше всего — женщину. Она ведь не умела кокетливо строить глазки и падать в обморок, когда нужно. Ей было гораздо проще самой прокалить свечи зажигания на газовой горелке, чем ехать в автомастерскую и жаловаться на то, что «плохо заводится». А Андреа.… Рядом с ним она впервые почувствовала себя той, кем и является — женщиной. Смертельно опасной, смертельно красивой — но, в то же время, хрупкой, нежной, любимой и любящей женщиной. Но вот их разлучили. И теперь она знает, что ее предали абсолютно все — Совет Опекунов, Ученый Совет, Верховный Совет, влюбленный по уши князь-префект Бернар фон Штернгольдт и даже родной отец. Но Андреа рядом нет, и ее ничто не сдерживает.
