"Фантастика 2025-120". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Верещагина Валентина

— Не твое дело, Ли Вэй, — холодно ответил Лу Ди, вставая.

— Мое! — фыркнул Ли Вэй. — Староста, твой отец, попросил меня присмотреть за тобой. И я не думаю, что общество этого оборванца тебе полезно. Пойдем, Мэй Лин. Твоя мать ждет.

Он протянул руку, чтобы схватить Мэй Лин за локоть, но Лу Ди преградил ему дорогу. — Она пойдет, когда захочет.

— Да кто ты такой, чтобы мне указывать? — взвился Ли Вэй. — Ты просто кузнец! Пыль под ногами! Когда я женюсь на Мэй Лин…

Он не успел договорить. Кулак Лу Ди — тяжелый, натренированный молотом кулак — врезался ему в челюсть. Это был не просто удар. Это был выплеск всего его страха, ревности и отчаяния. Ли Вэй отлетел на пару шагов и неуклюже плюхнулся на землю, изумленно глядя на Лу Ди и потирая подбородок.

— Ты… ты меня ударил! — пролепетал он.

— Убирайся, Ли Вэй, — прорычал Лу Ди, нависая над ним. — Пока я не ударил еще раз.

Ли Вэй, увидев ярость в глазах Лу Ди и поняв, что сегодня он не в выигрышной позиции, злобно сплюнул, поднялся и, бросив на них ненавидящий взгляд, поспешил удалиться.

На берегу воцарилась напряженная тишина. — Зачем ты это сделал? — прошептала Мэй Лин. — Теперь у тебя будут проблемы.

— Я не мог позволить ему говорить так с тобой. И о тебе, — ответил Лу Ди, все еще тяжело дыша. Он повернулся к ней. — Мэй Лин. Я не знаю, что будет завтра. Я не богатый торговец. Все, что у меня есть — это мои руки и мое ремесло. Но я…

Он шагнул к ней и, набравшись всей смелости, что у него была, нежно взял ее ладони в свои. — Я люблю тебя. Любил всегда.

Мэй Лин подняла на него свои заплаканные глаза, и в них он увидел не страх, а надежду. — Я тоже, — прошептала она.

И в этот момент она сама подалась вперед и поцеловала его. Это был их первый поцелуй — неловкий, соленый от слез, но полный такой страсти и нежности, что у Лу Ди закружилась голова. Он обнял ее, прижал к себе так крепко, как будто боялся, что она сейчас растворится в воздухе. Он вдыхал аромат ее волос и понимал, что в этот самый момент он самый счастливый человек на свете.

Они стояли на берегу реки, обнявшись, и казалось, что весь мир перестал существовать. Не было ни сватов, ни богатых торговцев, ни разъяренного Ли Вэя. Были только он, она и тихое обещание бороться за свое счастье.

Когда солнце начало клониться к закату, окрашивая небо в золото и багрянец, он проводил ее до самого дома. У калитки она остановилась. — Не бойся, — сказала она уверенно. — Я поговорю с отцом. Я все ему объясню. Все будет хорошо.

Он смотрел ей вслед, и его сердце переполняла вера в то, что она права. Что все действительно будет хорошо.

Он возвращался домой, и мир казался ему новым, ярким и полным возможностей. Он смотрел на высокое, мирное небо, расписанное первыми звездами, и улыбался. Он был готов драться за свою любовь. Он был готов бросить вызов кому угодно.

Он еще не знал, что его настоящий враг уже смотрит на него с этого самого неба. И что этот враг не знает ни любви, ни жалости, ни сострадания. И что все его земные проблемы, тревоги и надежды через несколько часов превратятся в горстку пепла.

Глава 2: Когда небеса плачут кровью

Вечер опустился на Равнину Солнечного Ветра не как завеса, а как теплое, тяжелое одеяло. В доме Лу Ди пахло так, как может пахнуть только в самом счастливом доме на свете: жареной олениной с диким чесноком и можжевельником, печеными яблоками с корицей и свежеиспеченным хлебом. Семья сидела за большим дубовым столом, который смастерил еще дед Лу Ди — массивным, покрытым шрамами от ножей и горячих котелков, свидетелем сотен таких же мирных вечеров.

Лу Ган, отец, молчаливый и сильный мужчина, чьи руки могли одним движением согнуть подкову и с невероятной нежностью поправить выбившийся локон на виске жены, разрезал мясо. Его лицо, обычно спокойное и сосредоточенное, как у человека, привыкшего говорить с огнем и металлом, сегодня было расслабленным, в уголках глаз собрались морщинки от сдерживаемой улыбки.

— Итак, — его голос был низким и рокочущим, как остывающие угли в горне. — Я слышал, мой сын сегодня решил поработать не молотом, а кулаками. Ли Вэй сушит у очага не только штаны, но и свою гордость.

Лу Ди, уплетавший ужин за обе щеки, густо покраснел. Его мать, Лин Су, женщина с глазами, в которых, казалось, отражалось все ласковое небо их долины, неодобрительно покачала головой, но в ее взгляде плясали смешинки.

— Драться нехорошо, Ди-эр. Но сын фермера Ли давно напрашивался. Слишком много спеси в этом юноше.

— Он оскорбил Мэй Лин, — буркнул Лу Ди, глядя в свою тарелку. — И меня. Сказал, что я… пыль под ногами.

Лу Ган перестал резать мясо и серьезно посмотрел на сына.

— И ты доказал ему обратное, сломав нос? — он вздохнул. — Сила, сынок, она не в кулаке. Кулак — это просто кусок мяса и костей. Настоящая сила кузнеца — в его способности выдержать жар, который плавит сталь, и в терпении, с которым он бьет по ней тысячи раз, чтобы придать нужную форму. Так и с человеком. Умение выдержать оскорбление, не сломавшись и не уподобившись обидчику, — вот истинная мощь. Ярость — это самый легкий путь. И самый короткий. Запомни это.

Лу Ди кивнул, чувствуя укол стыда. Отец был прав. Всегда прав.

— Я запомню, отец.

— А я слышала и другое, — лукаво улыбнулась Лин Су, меняя тему. — Мэй Лин сегодня заходила за солью для праздничного пирога. И вся просто светилась от счастья. Сказала, что поговорит со своим отцом. О вас.

Теперь Лу Ди покраснел так, что, казалось, от его щек можно прикуривать лучину. Под столом что-то глухо стукнулось о его ногу. Это был Пирожок, который, поняв, что внимание хозяев отвлечено высокими материями, решил напомнить о своем существовании, положив тяжелую голову на колено Лу Ди и уставившись на него с видом самого несчастного и голодающего создания во вселенной.

— Ах ты, попрошайка, — беззлобно пробормотал Лу Ди и незаметно сунул под стол большой кусок мяса, который тут же исчез в мохнатой пасти с чавканьем чемпиона.

Это был их маленький мир. Обычный вечер. Обычный разговор. В нем было столько тепла, уюта и нерушимого покоя, что мысль о том, что все это может однажды закончиться, казалась кощунственной и невозможной. Лу Ди думал о завтрашнем дне. О Празднике Урожая. О том, как он выкует для Мэй Лин самую красивую заколку на свете. О том, как они поженятся, построят свой дом рядом с родительским, и у них тоже будут дети, которые будут слушать мудрые речи деда и тайком подкармливать под столом такого же ленивого и толстого пса. Его будущее было простым, ясным и ослепительно светлым.

Именно в этот момент все и началось.

Первым замолчал старый сверчок, живший за очагом. Его монотонная, убаюкивающая песня, бывшая саундтреком их вечеров, оборвалась на полуноте. Потом замолчали его собратья за окном. Через несколько секунд вся оглушительная ночная симфония долины — стрекот, шорохи, уханье совы на старом дубе — смолкла. Словно невидимый дирижер резко опустил свою палочку.