Эйдзи Микагэ - Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 4
И затем добавил:
– Я уже думал, что можно сделать!
Юри-сан все еще льет слезы, но, похоже, она уже способна прийти в себя. Она подняла голову и взглянула на меня.
– Просто поймите обе, какой исход вам нужен. Откройтесь в этом раунде, скажите все, что думаете, но после этого вам надо будет снова поддерживать друг друга и доверять друг другу. Надо всего лишь прийти к такому исходу! Если вы обе сможете доверять друг другу в этой игре, у вас будет все в порядке и дальше. Ироха-сан сможет простить тебя, Юри-сан.
Я говорил спокойным тоном.
– А значит, ты должна рассказать ей все. Вырази словами все, что ты чувствуешь к Ирохе-сан.
Договорив, я стал ждать ее ответа.
Молчала она долго, затем наконец раскрыла рот.
– …Я… не понимаю, – безжизненным голосом произнесла она. – Что мы обе уже выжили и что мы должны доверять друг другу – совершенно не вижу никакого смысла.
– …Понятно.
Что ж, логично. Она ведь почти ничего не знает про обстоятельства; естественно, она не может все понять.
– Но…
Услышав это «но», я поднял голову.
Она слабо улыбалась.
– Мне уже не важно, что я не понимаю. Я уже на пределе из-за того, что мне приходится все время думать о таких жестоких вещах, только чтобы выжить… я больше не могу.
После этих слов она вдруг бросилась мне на шею.
– Поэтому… можно я на тебя положусь?
Похоже, она не в состоянии контролировать силу своих объятий; мне больно.
В этой ее неконтролируемой силе мне почудилось одиночество.
И я удивился.
Как бы ей ни было тяжело, она всегда сражалась одна, своими собственными методами. Хотя она всегда боялась и тревожилась, но продолжала сражаться и терпеть тяжесть на сердце. Даже когда она была игроком: она обманывала NPC, загоняла их в угол, убивала; а когда ее накрыло чувство вины, она все же вернула себе волю сражаться и в конечном итоге довела игру до победы.
Юри Янаги – такая сильная.
– Спаси… меня.
И несмотря на это, она больше не может ничего, кроме как положиться на меня.
Она больше не может ничего, кроме как цепляться за соломинку надежды, которую видит сейчас перед собой; она не может никем управлять.
Ее состояние самую малость напомнило мне кое-кого.
Напомнило «Нану Янаги».
Но я не смешаю больше «Юри-сан» и «Янаги-сан».
Ради спасения именно «Юри-сан» я обнял ее в ответ и сказал:
– Я спасу всех, обязательно!
► День 3, <D>, большая комната
Вам, может, покажется удивительным, но до окончания средней школы я была очень уверена в себе. У меня всегда были лучшие оценки, и я так здорово играла на фоно, что даже выигрывала призы на конкурсах! Я возглавляла школьный духовой ансамбль и одновременно была председателем студсовета. Я все время была в окружении людей, которые мной восхищались.
Поэтому, должно быть, я неосознанно считала, что я особенная.
Я была уверена, что все останется без изменений и когда я перейду в старшую школу. Но это «особенное» кресло в старшей школе вовсе не было для меня заранее подготовлено. Потому что в этом кресле восседала Ироха Синдо – со дня приветственной церемонии, когда она произносила речь от имени первоклассников.
Разумеется, я не собиралась сдаваться немедленно. Я не сомневалась, что могу вернуть себе этот статус. Скорее я была рада появлению соперницы.
Я верила, что обставлю ее мгновенно и снова стану номером один, и с этой верой начала работать еще усерднее, чем в средней школе. Я стала тратить больше времени на учебу. Разумеется, я не ограничилась тем, что стала дольше заниматься; я также опробовала различные методики, позволяющие заниматься более эффективно или лучше сосредотачиваться на учебе.
Но я не могла ее достать.
Тогда я начала нервничать. Поскольку я хотела опередить ее хотя бы в оценках, я забросила фортепиано, которым занималась еще с начальной школы, перестала посещать литкружок, в который вступила, стала меньше играть с друзьями, стала меньше спать, даже начала заниматься на переменах, смирившись с тем, что меня будут звать ботаником.
И все равно Ироха оставалась недосягаема.
Ироха активно занималась в кружке, проводила много времени в студсовете и спала на уроках – словом, все выглядело так, словно она прилагает гораздо меньше усилий, чем я… но я не могла до нее дотянуться.
Вообще-то это было не так уж странно. По итогам тренировочных экзаменов обычно было человек сто по стране, результаты которых были лучше моих, как бы я ни старалась. Пианистов, лучших, чем я, тоже было много, и стоило мне включить телевизор, как там косяками шли более красивые, чем я, женщины. Я не только до Ирохи не могла дотянуться. В общем, ничего странного, что так все выходило.
Она всего лишь показала мне, что я не более чем обычный человек. Что я – не особенная.
Благодаря Ирохе я смогла вылечиться от зазнайства. Правда, думаю, рано или поздно я и без Ирохи бы заметила.
Но все же – это было унизительно.
Страшно унизительно.
Почему я не особенная?
Из-за того, что мне понадобилось так много времени, чтобы понять, – я потеряла все. Я потеряла друзей, хобби, все мои особые таланты и стала всего лишь скучной девушкой – относительно умной, но не более того.
И тут я заметила, что Ироха влюблена в одного мальчика. Она пыталась скрыть, но для меня это было более чем очевидно. И с того самого времени, как я заметила чувства Ирохи, этот мальчик и для меня стал невероятно притягательным. Потому что я думала, что он просто должен был быть очень хорошим, если смог взять сердце Ирохи.
Если бы ему пришлось выбирать между Ирохой и мной, кого бы он предпочел?..
…Когда я так подумала, низкая мысль прошмыгнула у меня в голове.
Если бы этот мальчик выбрал меня…
…это значило бы, что я привлекательнее, чем Ироха?
Я прекрасно понимала, насколько подл мой план. Но все же не могла остановить саму себя.
Потому что я хотела увидеть!
Я хотела увидеть, как Ироха, всегда такая недосягаемая, хоть раз проиграет и будет ревновать.
Я хотела, чтобы она поняла.
Поняла, что где-то ниже нее существуют люди, которые испытывают унижение от того, что не могут до нее дотянуться, как ни стараются.
А потом мне удалось начать с ним встречаться.
Делая вид, что я сама не своя от восторга, я рассказала Ирохе с невинным лицом, как будто вовсе не догадывалась о ее чувствах к нему. В душе я хихикала, предвкушая, как она будет скрипеть зубами от злости. Меня блевать тянет, как вспомню, какой я тогда была.
«Ну же, Ироха, злись! Завидуй мне! Ненавидь меня!»
…Все должно было быть хорошо. Все должно было быть хорошо, если бы только она выплеснула на меня свои негативные эмоции. Но реакция Ирохи была абсолютно не такая, какой я ожидала.
– Поздравляю!
Она произнесла это с ласковой улыбкой и погладила меня по голове.
Из всего, что Ироха могла сделать, – она благословила нашу любовь.
Она благословила меня.
Меня!
Хотя я все время планировала, как сделать ей побольнее.
Не в силах поверить в это, не желая верить в это, я продолжала пытаться. Я продолжала использовать его, делая вид, что не замечаю, что моя любовь к нему – лишь недоразумение. Но все равно, какого бы совета я у нее ни просила, даже когда я сказала ей, что мы разошлись, – она поддерживала меня.
И всякий раз, когда она это делала, она тем самым показывала мне.
Все то, чего я не хотела замечать, – моя мерзость, моя мелочность, моя злоба – в сиянии Ирохи виднелось лучше и отчетливее.
Аа, знаю, знаю. Неважно, как мне от этого было больно, – все равно я не несчастная жертва, а гнусная преступница.
Но я не могу уже остановиться.
Я не могу отступить.
Потому что не хочу признавать, что опустилась от обычного человека до безнадежной предательницы, совершив столько грехов.
Не думаю, что мои грехи простятся и я перестану быть предательницей, если выиграю у Ирохи.
Но у меня уже нет выбора. Нет пути назад.
Разве не так?
Прости меня.
Прости меня.
Мой грех не настолько мелкий, чтобы его можно было смыть одними лишь этими словами.
– И вот это должно заставить меня простить тебя?
