Афганский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— Пока спрашивать нечего. Нужно опросить других, — спокойно ответил Казанов, похлопав меня по плечу.

— Вот только не надо делать вид, что у вас ко мне нет вопросов, — сказал я, заметив, как Виталик гордо поднял голову и снял панаму, чтобы пригладить волосы.

— Отсутствие у нас к вам вопросов — не ваша заслуга, а наша недоработка.

— Косите под Дзержинского? — переспросил я.

Виталик изменил фразу Феликса Эдмундовича про судимость на свой лад. Вариант Дзержинского звучал круче.

— Почему бы и нет.

Максим Евгеньевич появился рядом с нами и протянул мне руку. Я пожал её, хоть и сомневался в искренности приветствия Римакова.

— Спасибо, что хоть вы живы и относительно здоровы. Будет с кого спросить, — сказал Евгеньевич.

— Когда вопросы появятся? — уточнил я.

И вновь эти двое улыбнулись, будто с ними шутки шутят.

— Само собой. Нам нужно поговорить в тихом месте, где никто нам не помешает и ничего не услышит, — предложил Римаков и показал на… вертолёт.

Идеальное место для переговоров! Не слышно ни шиша! Ещё и распределились по вертолётам довольно странно.

Разведчики летели с Холодовым в одном Ми-8, а мы с двумя «конторскими» в другом. Когда взлетели с аэродрома, Виталик подошёл к кабине экипажа и прикрыл её. Сам же он сел на откидное сиденье рядом с выходом и внимательно смотрел на меня. Мы же с Максимом Евгеньевичем начали обсуждать, что произошло в пустыне.

Наш разговор действительно никто бы не услышал. Мы сами едва себя слышали, поскольку шум в грузовой кабине не предполагает возможность активных переговоров. Это больше похоже на разговор двух глухих.

Я довёл всю хронологию сегодняшнего утра, уделив особое внимание встречи с наёмниками и поведению Евича. Называл имя Патрика и попытался описать его внешность. Но у Максима Евгеньевича вопросы появились сразу, как я закончил доклад.

— А почему тогда Андрей Вячеславович в эфир передал, что вы его собираетесь сбить? Не вяжется это с планом человека уйти за границу. Просто бы сбил вас и всё, — спросил Римаков.

— Я не могу думать как Евич. Возможно, почувствовал, что мне удастся навязать ему бой и успеть доложить. Вот и решил доложить первым…

Максим Евгеньевич подозвал Виталика и начал ему громко говорить на ухо. При этом Римаков прикрыл ладонью лицо, чтобы я не видел шевеления его губ. И тут «шифруются».

Пару минут Казанов его выслушивал, а затем начал и сам говорить. Да такое, что у Римакова глаза на лоб полезли.

— Сложная комбинация, но возможная, — прочитал я по губам слова Максима Евгеньевича.

Он показал мне поднятый вверх большой палец. Больше во время полёта он меня не тревожил. Мне же было крайне интересно, что там за «комбинация».

Через полчаса вертолёт коснулся поверхности стоянки. Выключаться экипаж не планировал, поскольку им нужно лететь ещё куда-то. Я ещё раз поблагодарил Лёню за полёт.

— Саныч, я ж в Кандагаре сейчас служу. Будешь обратно в Союз ехать, зайди в домик эскадрильи. Вдруг я там буду. Пообщаемся, — сказал Чкалов.

— Обязательно. До встречи! — попрощался я с Леонидом и вылез из вертолёта.

Пожав руку бортовому технику, я направился к стоящим поодаль от вертолёта Максиму Евгеньевичу и Виталику. Они уже о чём-то совещались и прекратили разговор, как только я подошёл к ним.

За спиной в это время взлетал Ми-8 Чкалова. Постепенно вертолёт начал отрываться от металлической поверхности плит К-1Д, отбрасывая вниз мощный поток. Стоявших на стоянке техников начало накрывать пылью, которую несущий винт разметал под собой.

В этой светло-жёлтой дымке вертолёт медленно набрал несколько метров высоты и повернулся в нашу сторону. «Крутыш» Лёня решил выполнить небольшой «реверанс», слегка опустив нос и подняв его.

— Ну, красавец! — крикнул я, перекрикивая гул винтов и двигателей.

Затем Чкалов перевёл вертолёт в разгон и резво отвернул вертолёт вслед за остальной группой Ми-8 и Ми-24.

— Хорошо… что… не все командиры взлетевших вертолётов ваши… близкие друзья, — плевался Максим Евгеньевич, которого накрыло пылью больше всех.

— Да, я в этом плане счастливый человек.

В этот момент моё внимание привлекло хрупкое тело в белом халате. С медицинской сумкой и в сопровождении нескольких медсестёр, в нашу сторону быстрым шагом двигалась Антонина Белецкая. Сложно ей было сохранять спокойствие и хладнокровие.

Она быстро определила медсестёр к разведчикам, а сама продолжила идти в мою сторону. Всех наиболее тяжёлых пациентов оставили в Кандагаре.

У тех парней из группы Саламова, что прилетели на базу, были небольшие ушибы и царапины. Их встречали сослуживцы из отряда специального назначения. Рашид уже докладывал командиру о результатах рейда, а с остальными уже работали медсёстры.

— Виталий Иванович, вам не надо в штаб? — спросил Римаков и Казанов молча кивнул.

— Максим Евгеньевич, меня быстро обработают, и всё. Дальше свободен.

— Не стоит. Мы сейчас ещё пообщаемся с группой лейтенанта. Кое-что выясним, а вы пока развлекайтесь… ой, то есть лечитесь, — поправился Римаков, и они быстро ретировались с Казановым.

Только двое «комитетчиков» отошли в сторону, как подскочила ко мне Антонина. И если быть до конца честным, я был ей рад.

— Саша, ну я же просила быть аккуратнее. Посмотри на себя. Форма грязная, в крови. Ещё и не в твоей небось… — продолжила причитать Тося, осматривая меня.

Не могла найти другого места для обследования. Вызвала бы к себе и там бы я хоть до пояса разделся. Авось и на чай «нарвался» заодно.

— Антонина, всё нормально…

— Нормально, это когда ты дома с женой. На даче работаешь. Картошку копаешь, травку пропалываешь. А ещё нормально, это когда ты на своём вертолёте прилетаешь домой, а не в грузовой кабине с группой эвакуации. Специально рисковал?

Ну вот опять начала! Как будто нравоучения от старушки слушаю. Надо что-нибудь ей сказать такое, чтобы она сильно задумалась.

— С точки зрения банальной эрудиции, в аспекте призматической парадоксальности, цинизм твоих слов ассоциируется мистификацией парадоксальных иллюзий, — сказал я с видом настоящего учёного.

Стопроцентное попадание! Тося после услышанного чуть не выронила медицинскую сумку. Ещё несколько секунд она пыталась понять сказанное.

— Ты… эт самое… ну я поняла, что по-другому было нельзя, — ответила Тося и, забрав сумку, развернулась в сторону медицинского пункта.

Не сказать, что у неё было расстроенное лицо. Всё же, она хотела мне помочь.

Тося отошла на пару шагов и повернулась ко мне.

— Саш, давай чай попьём. Ты ведь сам говорил, что мы же не чужие друг другу люди, — предложила Тося.

— Не возражаю, — ответил я и Антонина обозначила мне время прибытия в медицинский пункт.

Видно, что моё согласие её немного обрадовало. Тося развернулась и зашагала к модулю, где было её рабочее место. Ну и конечно же, она не могла не покрутить бёдрами в этот момент.

В моей комнате уже шёл обыск, так что добраться до своих вещей сразу не получилось. Приведя себя в порядок, я прилёг и уснул.

На чай к Антонине я в этот день не попал. Не получилось и на следующий. Более того, мне постоянно нужно было находиться на расстоянии вызова в кабинет особистов или на разговор с Казановым или Римаковым. Чаще всего вызывали сотрудники особого отдела.

Работа шла крайне серьёзная. Приезжали важные люди и с Кабула, и с Москвы. Такой инцидент пройти бесследно не мог.

Спустя неделю меня наконец-то вызвали к себе Максим Евгеньевич и Виталий Иванович. Если быть более точным, мне было указанно прибыть в кабинет командира отдельной вертолётной эскадрильи.

Войдя в штаб, я встретился с лейтенантом Саламовым. Рашид меня крепко обнял, будто старого друга.

— На беседу? — спросил он.

— Да. Уже как на работу хожу общаться.

— Это хорошо. Мы так и не пообщались после нашего возвращения. И не отметили этот момент, — улыбнулся Саламов, щёлкая себя пальцами по сонной артерии.