Афганский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

Мы в течение пары минут пообщались и разошлись. Заставлять ждать кураторов не стоит.

Постучавшись в дверь кабинета, я получил разрешение войти. Зайдя в помещение и закрыв за собой дверь, быстро осмотрелся.

Всё как и всегда при таких вызовах. Один сидит за столом, второй — в стороне и контролирует меня сбоку.

Было единственное и очень серьёзное отличие — не работал кондиционер. А в июне в Лашкаргахе это почти гарантирует, что в помещениях будет парилка. Я с первого шага почувствовал, что в кабинете дышать практически нечем.

Максим Евгеньевич махал на себя тетрадью. Рубашку он расстегнул почти до пупка, показывая густую растительность волос на груди.

Виталий Иванович был более стойким. Он спокойно сидел у стены и медленно истекал потом, держа в руках только платок.

— Кондиционер сломан, так что будем терпеть, Сан Саныч, — тяжело произнёс Римаков и показал на стул.

Как только сел, сразу почувствовал, что предыдущий гость здесь тоже потел изрядно. Задница моментально намокла от влажной поверхности сидушки.

— Как видите, нам тоже несладко во время допроса, — улыбнулся Максим Евгеньевич, достав из портфеля папку.

Как-то уж очень знакомы мне цифры, которыми она подписана. Где-то уже фигурировало число «880».

Память сработала моментально. Именно эта папка была при Максиме Евгеньевиче в первый день нашего знакомства.

— Давайте к делу. Ситуация сложная. Нам с Виталием Ивановичем дали много серьёзных пи… письменных рекомендаций. Всё я зачитывать не буду, но хочу показать вам одну газету.

Виталий вытащил из портфеля свёрнутый экземпляр печатного издания. Это была пакистанская газета «Дэйли Джанг». Печатный язык у неё — урду, так что я ничего здесь не смог разобрать.

А вот узнать на первой полосе Евича получилось без проблем. Видимо, уже дал интервью зарубежному изданию.

— Скотина. Даже не понимая, что он тут наговорил, хороших слов не было однозначно, — предположил я.

— Сказал он много, но ничего оригинального. В ЦРУ как будто только одну речь придумали и перебежчикам суют, — ответил Виталий и положил сверху ещё одну газету.

Это уже была официальная газета Пакистана «Рассвет». Тут уже интервью было на английском. Я напряг все извилины и быстро пробежался по тексту.

— «Я принял это решение в связи с недовольством этой страной. Я был лучшим пилотом-испытателем вертолётов в СССР. Но с молодых лет я понял — идеи коммунизма и социализма бред. Они губительны для человечества. Я обнаружил, что эти идеи служили только партийной номенклатуре, а простой народ так и остался рабами. Но в западной культуре я увидел свободу от этого рабства. Цветущий сад по сравнению с заросшим сорняками полем…». Меня выворачивает от него, — сказал я, отложив газету.

Виталий объяснил, что в интервью Евич сказал, что будет делиться секретами советских разработок в области вертолётостроения.

Это мощный удар по всей отрасли. Этот предатель знает очень много. Неудивительно, что его оставили в живых даже после потери вертолёта.

— Так что, как вы уже поняли к вам, Сан Саныч, претензий нет. По ходатайству нашего Комитета вы будете представлены к награде. Поздравляю! — объявил Максим Евгеньевич, встал с места и протянул мне руку.

Не мог я не пожать её в ответ, да и Виталий тут рядом тоже поздравил.

— Спасибо, но радости особой я не испытываю.

— Понимаю, Александр. Мы с Виталием Ивановичем тоже.

Что-то мне подсказывает, что моих кураторов не наградят точно.

— В отличие от Вас, мы с Максимом Евгеньевичем получим пи… письменные рекомендации в очень грубой форме. И временное отстранение от работы, — добавил Виталий.

— Но нет ничего более постоянного, чем что-то временное, — подытожил я.

— В точку, — ответил Римаков и закурил.

Виталий тоже достал сигарету, но потом передумал.

Максим Евгеньевич прошёлся по кабинету и несколько раз хлопнул себя по лбу. Казанов тоже сидел прищурившись, и смотрел на меня. Странным выглядит его взгляд. Я бы назвал его подозревающе сомневающийся.

— Сан Саныч, у меня вопрос. Может что-то вы заметили у этих наёмников? Разговаривающий с вами Патрик, если верить описанию, мог являться канадским «солдатом удачи» Патрисом Брюдо. Но он был убит в Анголе. Что ещё у них было?

Покопавшись в мыслях, я вспомнил только одну отличительную особенность — татуировку у Патрика. Но про неё я уже говорил.

— Татуировка у него была.

— Не совсем то, что нужно. Какие-то названия, имена интересные… — начал Виталий, но я его перебил.

Мне вспомнилась сама татуировка, которую решил «комитетчикам» описать.

— А что могут означать буквы B, R и I под татуировкой в виде горы…

— Как у кинокомпании? — хором спросили двое представителей КГБ.

— Вроде того.

Римаков и Казанов переглянулись. Быстро утеревшись от пота, Максим Евгеньевич сел напротив меня.

— БлэкРок Интернешнл. Частная военная компания, которая даст фору любой армии в мире. Кроме нашей.

В своём прошлом я таких парней и не помню. Но раз Римаков стал таким серьёзным, значит, к этим наёмникам следует отнестись как к сильному противнику.

— Спектр задач у этих подонков очень большой. От охраны нефтяных объектов до проведения революций в странах. Я удивлён, что они оставили тебя и твоего Петруху в живых, — сказал Максим Евгеньевич.

— Видимо, им нужно было чем-то заплатить духам. Денег пожадничали, а двух ценных пленных, пожалуйста, — предположил я.

Виталий и Максим Евгеньевич одновременно пожали плечами.

— Это очень хорошо, что вы нам дали более полное описание татуировки. Сотрудники БлэкРок очень гордятся принадлежностью к компании. Поэтому могут и по татуировкам выставлять своё членство в ней на показ. Глупость, но они так делают, — сказал Виталий.

В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая шелестом бумаг, которые просматривал Римаков.

— Пока что, Сан Саныч, наслаждайтесь вашей службой и принимайте поздравления по случаю награждения.

— А дальше?

Римаков закрыл папку и внимательно посмотрел на меня.

— Игра только началась.

Еще больше бесплатных книг на https://www.litmir.club/

Глава 6

Крепкий сон в модуле — редкость для этих мест. Жара не позволяет долго спать, чтобы не умыть лицо из ведра, стоящего рядом. Постоянные отключения электроэнергии в Лашкаргахе были не в новинку. Потому и спасительное жужжание кондиционера, дающего прохладу, не всегда наполняло комнату.

Зато сейчас кто-то громко стучится в дверь. Перевернувшись набок, я сел на скрипучую кровать и попытался в темноте найти тапки.

— Товарищ капитан Клюковкин! — прозвучал за дверью голос солдата, дежурившего в нашем модуле.

Всегда знал, что лучший будильник — дневальный на «тумбочке».

— Понял, понял! Встаю. Спасибо, — крикнул я и солдат ушёл, тихо стуча по полу каблуками сапог.

Я преодолел сонное состояние, обулся и направился умываться. Сегодня день моего убытия в Союз. Пока чистил зубы и смотрел на отражение в зеркале, вспоминал прошедшие дни.

После разговора с Римаковым и Казановым минула целая неделя.

Испытательную бригаду полностью «выпотрошили», «выпросили» и отпустили на пару дней раньше. Я же ещё ходил к особистам и приезжим «комитетчикам» на несколько встреч, уточняя некоторые моменты произошедшего инцидента. Хотя, данному событию слово «инцидент» слабо подходит.

После разговора со мной Римаков и Казанов исчезли в буквальном смысле. Сами особисты из Кабула делали вид, что в Лашкаргахе будто и не было этих двоих.

Зато вопросов задавали столько, что я удивлялся, их фантазии. Больше всего интересовали признаки, по которым я понял, что меня хотят сбить. Видимо, выпущенная в меня ракета таковым не является.

И в конце каждого допроса самым любимым выражением как представителей особого отдела, так и приезжих коллег из КГБ было: «у нас с вами всё впереди и эта мысль тревожит».