Афганский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

Закончив с утренними процедурами, я быстро закидал оставшиеся вещи в парашютную сумку. Лётный комбинезон, в котором я летал, для носки уже был не годен. Из верхней одежды мне по дружбе подогнали аналогичный вариант обмундирования. Кроссовки приобрёл в дукане.

Крис я отправил письмо ещё неделю назад с примерным днём возвращения. Сообщил, что позвоню уже из Союза. Всё равно проходить таможню в Тузеле. Правда, ещё нужно поймать туда рейс из Кандагара. Друзья-вертолётчики обещали, что одно местечко для меня на транспортном Ил-76 оставят. Вот только из Лашкаргаха придётся лететь ранним утром.

Одевшись, я присел на кровать и оглядел пустую комнату. Вспомнилось, как пару недель назад мы здесь жили с Петрухой. Про двух предателей вспоминать не особо хочется.

— Колёса в воздух, — прошептал я, закинул сумку на плечо и вышел из комнаты.

На выходе поблагодарил солдата, отдав тому «ништяки» из Военторга, которые не были мной съедены. Выйдя из модуля, осмотрелся по сторонам. Городок в столь ранний час постепенно оживал. Техники быстрым шагом двигались на стоянку. Лётный состав, широко зевая, перемещался от столовой к медпункту и в класс постановки задачи в штабе эскадрильи.

Увидев, что в очереди на медосмотр почти никого не осталось, я решил зайти к Антонине. Меня туда тянет, да и близких знакомых в Лашкаргахе у меня нет.

— Сан Саныч, с добрым военно-воздушным утром! Ты тоже на замер давления? — встретился я у дверей смотрового кабинета с командиром Ми-8, который сегодня меня доставит в Кандагар.

— Так сказать, контрольный осмотр перед убытием. Через сколько полетим?

— Я тебя подожду. Как придёшь, так полетим, — ответил мой знакомый.

Поблагодарив его, постучался в дверь и открыл её. Голос Антонины прозвучал из-за ширмы.

— Проходите. Сейчас подойду, — сказала Тося.

Я медленно снял сумку с плеча и поставил у входа. Сев на стул, посмотрел на рабочий стол Белецкой. Всё аккуратно разложено. Карандаш к карандашу, ручку к ручке. Журналы лежат ровно, а тонометр сложен так, будто это связанные бабушкой носки. С любовью, как говорится.

— Если у вас предполётный медосмотр, то возьмите градусник для замера температуры, — громко сказала из-за ширмы Антонина.

Я ничего не ответил, поскольку мой взгляд упал в щель между створками ширмы. Смог разглядеть обнажённые плечи Антонины. На одном тот самый шрам, который остался у неё после ранения. Повернувшись боком, я увидел ещё один. Затянулись они хорошо, но следы тех ран останутся навсегда.

— Поставили? Божечки! — воскликнула Тося, выйдя из-за ширмы и увидев меня.

— Меня ещё никто так не называл, но мне нравится, — улыбнулся ей.

— Испугал. Думала, ты уже уехал. Вот и…

— Решила что я по-английски уеду? Я не мог не зайти.

Тося улыбнулась и села на стул. Поправила халат и с стеснением посмотрела на меня.

— Сегодня летишь?

— Да. В Кандагар, потом в Союз. Закончилась командировка.

— Дома хорошо. К тому же тебя там ждут, — сказала Тося, убирая под колпак прядь тёмных волос.

В этот момент она убрала их гораздо больше обычного. Это позволило мне увидеть шрам в верхней части лба. Естественно, что Антонина застеснялась.

— Ждут? — повторила Тося.

— Да.

— Я бы на её месте тоже ждала… Прости, не моё дело, — замахала руками Тося, сложила руки на груди и отвернулась к окну.

— Мне пора, — ответил я, дотронувшись до руки Тоси.

Она слегка вздрогнула, но руку не убрала. У меня появилось ощущение, что она со всей силой старается не шевелиться, чтобы меня не спугнуть. Встав с места, я перегнулся через стол и поцеловал её на прощание в щёку.

Белецкая, кажется забыла как дышать. Ну ничего, она медик, смекнёт что да как. Улыбнувшись, я пошёл к двери.

— Тебя никуда не переводят? — спросила Антонина, посмотрев на меня.

— Нет. Я люблю свою работу, а в Торске ты всегда на острие армейской авиации. Всё новое сперва попадает к нам.

— Ты… значит это твоё. Береги себя! — сказал Антонина и крепко меня обняла.

Сердце застучало быстрее, но у Тоси оно буквально рвалось из груди. Запах медикаментов и аромат её духов с нотками сирени начал слегка дурманить.

Я ещё больше перехотел выходить из кабинета.

— Только не как в этот раз. А именно береги! — воскликнула Тося и тоже чмокнула меня в щёку.

— До встречи! — сказал я, взял сумку и открыл дверь.

Смотрю на Тосю и как-то уже не хочется мне лететь домой. Удивительно, когда такое было, чтобы человек не хотел уехать из Афганистана. Особенно после таких приключений, как у меня.

— Что? — удивилась Антонина.

— А что ты удивляешься? У нас с тобой талант появляться друг с другом в одном месте в самых неожиданных ситуациях. Прощаться не будем, — ответил я. — И улыбайся. Тебе это очень идёт.

Тося улыбнулась и помахала мне рукой.

Пожалуй, только из-за такой девушки, как Антонина, я бы смог остаться хоть в столице, хоть у чёрта на Куличиках.

Доставили меня в Кандагар в целости и сохранности. Чкалова в эскадрилье я так и не поймал. Он улетел на очередную задачу.

Угостив меня чаем и вкусными конфетами, парни рассказали о службе и попросили поведать о моей работе в этой командировке. Всё что я мог — это рассказать в двух словах о катастрофе вертолёта Евича, аварии моего Ми-24 и тяжёлом состоянии Петрухи. О предательстве и попытке угона — ни слова.

Ребята из его звена сказали, что удивляются, откуда у нас столько работы и как это нас умудрились сбить в районе горного хребта Чагай.

— Вроде и войны уже нет в Афганистане, а задач меньше не стало, — сказал мне один из однополчан Леонида.

— Там пока миром особо не пахнет, — намекнул я на обстановку в Лашкаргахе.

Меня известили, что борт в Союз уже готовится и на него уже нужно идти садиться.

Выйдя на раскалённый солнцем бетон, я медленно побрёл к Ил-76му, стоящему недалеко от главного здания Кандагарского аэропорта. Рампа у «Илюши-грузовика» уже была открыта. Бортовой инженер, заканчивая с заправкой топлива, дал команду технику по авиационно-десантному оборудованию готовиться к посадке людей на борт.

— Капитан Клюковкин, — подошёл я к проверяющему списки прапорщику.

— Доброе утро! Про вас мне сказали. Строго-настрого было велено не отпускать самолёт без Александра Александровича, — улыбнулся усатый мужичок, у которого дёргался правый глаз.

Я огляделся, осматривая, с кем мне придётся лететь. Внимание привлекла одна интересная парочка.

Девушка возрастом чуть старше 20-ти лет и парень в звании лейтенанта, собирались на погрузку «втроём». Почему именно так? Да девушка беременна.

— Куда летите, товарищ капитан? — поздоровался со мной лейтенант, предлагая закурить.

— В Москву, а потом в Торск. Сам я не курю и вам не советую рядом с самолётом это делать, — ответил я.

Лейтенант быстро убрал пачку с изображением верблюда.

— Не подумал, — сказал парень, поправляя портупею.

— Бывает. Ещё один «афганец» будет? — спросил я, намекая на беременность его супруги.

— Или «афганка», — улыбнулась девушка, сидя на чемоданах.

Всё же и на войне люди находят свою судьбу. Вот и эти двое, видимо, стали участниками военно-полевого романа. Надеюсь, он будет у них счастливый.

К нашей толпе подъехал УАЗ «таблетка» из которого с трудом выползла девушка в очках и с растрёпанными светлыми волосами.

— Ой, спасибо! Сама бы не донесла! — крикнула она, доставая два чемодана из машины.

Хотя, скорее, она их просто сбросила на бетон. Видно было, что они тяжеленные и тащить их хрупкой девушке сложно.

Я подошёл и предложил помощь.

— Нет, спасибо! Мне их до Дудинки надо как-то довезти.

— А что ж вы там везёте? — уточнил я, подняв один чемодан.

И правда тяжёлый! Думаю, что к концу поездки девушка накачает себе бицепсы больше, чем у меня. Дудинка ведь находится на правом берегу Енисея и за Северным Полярным кругом.

— Книги. В Союзе их не так просто достать. А здесь проще.