Наши уже не придут 5 (СИ) - "RedDetonator"

Центр требует, чтобы он ехал и в Рим, и в Берлин, активно общался с этими двумя и налаживал хорошие отношения. Зачем? Не совсем понятно.

Даже с Лонг-Айленда видно, что в Европе намечается очень большая война, а Центр требует, чтобы он изо всех сил дружил с диктаторами, которые очень хотят поскорее развязать её.

«А-а-а, твою мать…» — озарило его.

— Кокаин? — предложил Фелипе, доставший жестяную банку с таблетками.

На столе уже стояла ступка с пестиком. Также на нём лежало зеркало, на котором были видны крупицы кокаина.

— Нет, воздержусь, — покачал головой Леонид. — Мы ненадолго — я пришёл, чтобы засвидетельствовать тебя и убедиться, что с тобой всё хорошо.

— А со мной всё не хорошо, — усмехнулся Анхелес. — Со мной всё отлично!

— Ну и здорово, — улыбнулся Курчевский.

Они с Анной посидели в компании каудильо ещё около получаса, после чего покинули «Ацтек-Торре».

— Удостоверилась? — спросил Леонид, когда они сели в серебристый «Роллс-Ройс Фантом III».

— Да, — кивнула Анна.

— И что думаешь? — усмехнулся Курчевский.

— Твои отчёты не искажали действительность, — ответила Харитонова. — Как минимум, о каудильо Анхелесе.

— Тогда поехали в Зал министров, — произнёс Леонид. — Место, где в Мексике проводится реальная власть.

У него была надежда, что Анна — это временное явление. Он надеялся, что она просто инспектор, который проверяет, как идут его дела, не уклоняется ли он от своих обязанностей и не делает ли что-то за спиной у Центра.

«Эх, как бы было здорово, окажись я прав», — подумал Курчевский. — «Пусть удостоверится, что всё в порядке и валит обратно в свой Детройт. У меня и без инспекторов забот полон рот».

Примечания:

1 — Соляной поход 1930 года — в эфире снова рубрика «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь⁈» — это пример продвигаемого Махатмой Ганди флешмоба ненасильственного сопротивления. Нужно дать контекст, чтобы было понятно, а то без контекста эта история будет выглядеть непонятно и, может быть, глупо. Индия — это, как известно, страна, где живёт дохрена народу. И ещё древние правители заметили, что добычу и логистику соли очень легко контролировать, поэтому сразу оседлали это дело, чтобы стричь купоны монопольно. Собственно, Ост-Индская компания, постепенно завладевшая Индией, начала использовать уже существующую индустрию по производству и распространению соли. Но это ладно, это было давно, а вот что было недавно — это прямое британское управление Индией, в ходе которого соляной налог постепенно рос. Есть сведения, что соляной налог составлял 8,2% от всех налоговых поступлений в британскую казну. И чтобы спейс продолжал течь, аборигенам было запрещено самостоятельно добывать соль или получать её из каких-то других источников, не связанных с колониальным правительством. Аборигенам нельзя было, даже живя на берегу океана, выпаривать соль из морской воды, потому что это же они не покупают соль у Британии, а это ущерб бизнесу — это недопустимо! Собственно, этим воспользовался Ганди, который был тем ещё имиджмейкером и прощелыгой. Он собрал группу единомышленников, в количестве 80 человек, после чего пошёл из своего ашрама в Данди, что на берегу океана. В ходе этого флешмоба к шествию Ганди, идущего в Данди, начали присоединять тысячи, а затем и десятки тысяч. Ганди лично пришёл к берегу, демонстративно зачерпнул рукой солёный ил, что сразу же попало на фотокамеру, после чего пошёл и выпарил его, собственноручно получив щепотку соли. Злые языки болтают, будто эта щепотка потом была продана за 1600 индийских рублей, то есть 750 долларов США тех лет. Но документальных подтверждений этому нет — есть только слух, берущий корни неизвестно откуда. Возможно, его пустили британцы, чтобы показать, что Ганди не только философ, но и бизнесмен. В общем, Ганди добыл соль, после чего начал уговаривать всех собравшихся сделать так же. Расчёт был на то, что если преступление совершат все, то британцы потом заманаются сажать. Увы, он сильно недооценил британцев и их умение сажать. Ганди задумал вторую акцию в Дхарасане, на солеварнях, но ночью к нему пришли два индийских офицера и тридцать констеблей, которые его арестовали. Арестовали потому, что он сам написал лорду Ирвину, что именно планирует устроить на солеварнях. А потом, когда флешмоб, почему-то, не закончился сразу после ареста идейного вдохновителя, солеварни огородили колючей проволокой и взяли под охрану. К этому моменту там собралась толпа из нескольких сотен тысяч человек, она попыталась пробить ограждения, но не смогла. И тут, конечно же, последовала реакция. За месяц со дня инцидента было посажено около 60 000 человек, а может и больше, за нарушение закона о добыче соли. Кого-то посадили пожизненно, за особую предприимчивость. Ганди же отсидел 8–9 месяцев, после чего вышел, чтобы провести переговоры с вице-королём Индии Ирвином. Был заключён пакт Гандинутого-Ирвинтропа, согласно которому 90 000 арестованных освобождают, соляной поход прекращается, индийский конгресс обретает право на существование и прекращаются политические преследования за ненасильственные выступления. Соляные законы, разумеется, никто не отменил — людей продолжали сажать за незаконную добычу соли и снимали с них три шкуры соляными налогами, но главного Ганди добился — его увидели и услышали, но не только в Британии, а в кругах «обеспокоенной мировой общественности». Англичане в те времена очень активно выступали за демократию, свободу и рыночные отношения, прямо как сейчас, поэтому у «обеспокоенной мировой общественности» возникли вопросы. Только вот общественность побеспокоилась, побеспокоилась, а потом ей стало совсем не до этого. Ганди продвигал свою идею ненасильственного способа радикальных изменений, но что-то как-то у него всё никак не срасталось. Индия получила независимость в 1947 году, причём в этом была заслуга не только Ганди, который, стоит сказать, справедливости ради, изрядно задолбал британцев, но и общего демонтажа колониальной империи Великобритании. Лично я оцениваю его вклад в освобождение Индии примерно в 15–20% — это охренительно много для одного человека, но всё остальное сделали жители Индии и исторический процесс. Все вспоминают только Ганди, но там были десятки тысяч людей, боровшихся за свободу и погибших за неё. Но вообще, я считаю, что непротивление злу насилием — это какое-то особое извращение для мазохистов. Подставь вторую щёку и все дела — это работает только в фантастических книжках, типа тех, которые пишу я, например. В жизни же обычно бывает так, что когда материально заинтересованный человек имеет задачу разобраться с тобой и бьёт тебя по правой щеке, а ты в ответ подставляешь левую щёку, единственный возможный исход — он тебе и по левой щеке ударит, а потом, когда поймёт, что ты не сопротивляешься, обоссыт тебе всё лицо. А потом трахнет твою жену. И детей твоих заберёт в рабство. И вытащит всё ценное имущество из твоего дома, а потом сожжёт его, возможно, вместе с тобой, чтобы ты потом вдруг не пересмотрел свои взгляды и не взял в руки нож или камень. Самый главный прикол всех этих ненасильцев — они лично очень редко чем-то реально рискуют. Ганди вот что-то не посадили на пожизненное, он ведь там всего лишь щепотку соли выпарил. Он всегда знал, что британцы не захотят делать из него мученика, поэтому никогда не посадят слишком надолго. А те, кто пошёл за ним, пострадали — более того, в этом и была его главная цель. Чем больше людей пострадает от штыков и прикладов, чем больше будет сидеть в британских тюрьмах, тем пронзительнее будет беспокойство «обеспокоенной мировой общественности». Он этого хотел и намеренно пожертвовал всеми теми людьми, что пошли за ним. И он всегда мог сказать, что он никому приглашений не высылал, они все сами присоединились, а так он просто с друзьями пошёл щепотку соли выпарить. Но это ещё безобидно, по сравнению с тем, как фестивалил Ганди в ранние годы. Во время проживания в Йоханнесбурге, что в Южной Африке, он публично обзывал негров «кафрами» (так португальцы с XVI века называли негров — это от арабского «кафир», что означает «неверный»), описывал негров как полудиких и примитивных варваров. Также он поднимал вопрос о том, что индусов нельзя сажать в одну камеру с неграми, потому что негры грязные, антисанитарные и вообще, не арийцы нихрена. Официально от своих взглядов он не отказался, но риторику, постепенно поменял. Знаю я, кстати, одного бывшего нацбола, ныне покойного, который тоже как-то очень нехорошо выражался о лицах другой национальности, а потом вдруг как-то резко стал белым и пушистым…