Нам бы день простоять, да ночь продержаться! - Протасов Сергей Анатольевич

Хотя всплеск активности, случившийся в промежутке между броненосными колоннами, а потом и охвативший голову главной из них видели, можно сказать, все. Да и по радио о случившемся на «Славу», как и на другие, передали незамедлительно, на самом новом из сильнейших русских броненосцев не сразу поняли причину, по которой стоящие впереди корабли бьют по нашим (как всем тогда казалось) катерам. А потому непозволительно затянули с приказом на открытие огня трехдюймовками. Уж слишком быстро все произошло.

Только когда с обоих бортов шедшего на корабль катера шлепнулись в воду массивные тела торпед и пулеметные очереди с подобравшегося уже совсем близко «своего» начали стегать по мостикам, броненосец, наконец, «разродился», сразу дополнив залп противоминных батарей еще и грохотом одной из шестидюймовых башен, в секторе ответственности которой оказался коварный визитер.

Хоть и били в упор – суетились. Соответственно – мазали много. Однако весом мгновенно вспоровшего воду железа все же компенсировали недостаточную точность, зацепив противника, скорее случайно. Причем не разнесли в щепки прямым попаданием, как всем хотелось, а просто процарапали одним из осколков что-то паровое. Жестяную надстройку и палубу катера сразу поглотило вспухшим белым шаром. А потом это облако накрыл второй, уже более осознанный залп. Никто больше не сомневался в национальной принадлежности атаковавшего.

Японцы выпустили обе свои мины явно в большой спешке и с довольно приличной дистанции. Тем не менее одна из них все же попала. Она угодила в борт в районе 25-го шпангоута, примерно в трех – трех с половиной метрах ниже ватерлинии. Носовое отделение динамо-машин правого борта и часть соседних небольших помещений быстро затопило.

Освещение в подбашенном отделении погасло. Находившимся у электрических машин двум матросам-машинистам едва удалось выбраться из отсека сквозь каскады хлеставшей в пробоину воды. Да даже не воды, а грязной жижи, забивавшей глаза, нос, рот. Передвигались на ощупь, заходясь в кашле и выронив фонари, теряя время в бесплодных попытках выгрести ошметки ила из-под век. Кашель услышали и пришли на помощь, успев выволочь бедолаг в безопасное место.

Освещение во всей носовой части корабля сразу погасло. Появился дифферент на нос в два фута и крен на правый борт в 3°. Повезло, что это была катерная торпеда, имевшая гораздо меньший заряд взрывчатки. В противном случае повреждения были бы гораздо серьезнее, поскольку продольная противоторпедная переборка, располагавшаяся в этом месте явно слишком близко к борту, не выдержала даже такого удара, разойдясь по шву под скосом броневой палубы, где ее толщина была вдвое меньше, чем в основной части.

В отличие от верхней вахты, трюмные сработали безупречно. Несмотря на темноту, вытащив замешкавшихся людей, люки в поврежденные отсеки сразу задраили и надежно подперли их горловины, остановив распространение воды. Двери, ведущие в помещения носовых погребов главного калибра, также успели закрыть, так что целиком подбашенное отделение не затопило [28]. Воду из цепного ящика, кладовой мокрой провизии и примыкавших помещений, фильтровавшуюся через сальники проводов и резиновые уплотнения, откачали и максимально уменьшили течи, а крен выровняли перепусканием воды между бортовыми отсеками и затоплением нескольких коридоров левого борта в корму от 57-го шпангоута. В результате предпринятых мер почти исчез и дифферент.

Адмирал Дубасов в этот момент как раз намеревался вернуться на свой флагман, но вынужден был пережидать очередную перестрелку. Глядя с мостика штабного «Урала» на то, как быстро выравнивается уже второй подорванный японцами броненосец, он пребывал в состоянии тихой ярости.

Мало того, что все же состоявшийся прорыв в Йокосуку закончился позорным бегством, о чем только что докладывал Михаилу, так теперь еще и оставшиеся под его командованием силы тают на глазах. О чем опять нужно сообщать выше, чтобы снова редактировать планы на утро.

А командиры пострадавших кораблей первого ранга беспардонно врут в своих рапортах, пытаясь скрыть истинный масштаб катастрофы и ввести в заблуждение начальство. При этом совершенно непонятно – на что рассчитывая! Он никак не мог поверить, что это не следствие полной посадки на грунт в мелководной гавани из-за обширных затоплений, а результат своевременно и грамотно выполненных превентивных инженерных работ, усиленный хорошо организованной борьбой за живучесть.

Поскольку все это требовалось осмыслить, а после еще и сформулировать для нового объективного доклада великому князю, он затребовал подробного достоверного отчета от своего флагманского инженера-механика барона Оффенберга, с которым вел эскадру с Балтики, и который теперь являлся главным механиком на всем флоте вторжения.

Владимир Христианович, заслуженно имевший чин старшего судостроителя [29], вместе со своим коллегой по цеху Евгением Сигизмундовичем Политовским всю ночь мотался по рейду, решая, как и что исправлять и в какой последовательности. Но в эту минуту как раз находился здесь же на «Урале».

Наспех приведя в порядок мундир в своей каюте, по вызову он явился на мостик и доложился по всей форме, холодно поблескивая стеклами очков. После конфуза с машинами новейших эсминцев типа «Украина», последствия которого удалось устранить только благодаря помощи немецких специалистов, сложившиеся теплые отношения между ним и комфлота разладились. Теперь они всегда держались друг с другом подчеркнуто вежливо, а на отвлеченные темы разговоров не вели.

Тогда Дубасов сгоряча обвинил инженерный корпус в недогляде, хотя с технической точки зрения их вины в этом не было [30]. Да к тому же высказался в том духе, что наши техники все еще не дотягивают до уровня германцев. А барон, знавший всю «мазутную» изнанку этого спорного вопроса и по роду своей деятельности прекрасно представляя в полной мере некоторые финансовые аспекты их строительства [31], уходящие корнями к ТАКИМ фамилиям, молча снести подобного, естественно, не мог. Так что последовало бурное объяснение, не приведшее стороны к общему мнению.

С появлением Оффенберга в просторной ходовой рубке парохода-крейсера густой аромат хорошего табака, смешанный с парами чая и кофе, «обогатился» сажным духом, густо сдобренным машинным маслом и еще какой-то механической «отдушкой». Все эти прелести настолько успели въестся в его ухоженные усы и бороду, что поспешным туалетом не смывались. Но он сам этого уже не замечал за усталостью, а Бирилеву было не до того.

Поскольку вмешиваться в руководство отражением нападения не требовалось, начальник морских сил получил возможность выслушать сухой и лаконичный доклад о разработанных совсем юным РУССКИМ инженером Костенко с «Орла» весьма прогрессивных методах радикального повышения боевой живучести. О том, что благодаря усилиям РУССКОГО же флагмеха Политовского, облагодетельствованного самим Рожественским, эти копеечные улучшения успешно внедрили на всей второй эскадре еще до того, как достигли родных берегов. А потом уже на островах Бонин и на прочих военных судах, туда добравшихся. В число которых входит и «Слава». В то время как МТК не нашел возможности реализовать некоторые предложенные мероприятия той же направленности в заводских условиях еще на Балтике [32].

Барон не смог удержаться и подпустил еще одну «шпильку» своему шефу, уточнив, что ничего подобного ни в одном флоте мира нет и в помине, в том числе кайзеровском, столь высоко почитаемом некоторыми нашими весьма авторитетными адмиралами. Германцы, конечно, мастера, насчет любых механизмов. Тут не поспоришь. Вот только выдумать такое «на коленке» им не под силу.

Однако долго рассуждать на технические темы не довелось. После столь вероломной атаки, обе броненосные колонны снова открыли огонь по всем катерам и шлюпкам, оказавшимся поблизости. Но благодаря тому, что за несколько секунд до этого с подорванного ранее «Орла» подали ракетами сигнал «всем малым судам покинуть стоянку», потопить больше никого не успели.