Нам бы день простоять, да ночь продержаться! - Протасов Сергей Анатольевич

С началом пальбы еще и в стороне раздвижного заграждения стало ясно, что отбить всех самураев эсминцам все же не удалось. Судя по интенсивности стрельбы, там к стоянкам рвался кто-то довольно многочисленный и более крупный, чем на севере, следовательно, и опасный в гораздо большей степени. Его встречали. Он парил, горел, тонул, но упорно ломился вперед, не обращая внимания на потери.

Доклады с берегового сигнального поста, еще днем развернутого восточнее Охори, становились все тревожнее. Оттуда видели сразу несколько довольно больших пароходов, упорно таранивших наши раздвижные ворота, невзирая на сильный заградительный огонь с берега и дозорных судов. И им это удалось, хоть и ценой своих жизней. Потом появились и большие миноносцы. А совсем скоро вообще началось черт знает что!

Когда закончилось тихое стояние, на флагманском броненосце адмирала Йессена время понеслось вскачь. Там не успевали радоваться, осознавая, что очередная атака из промозглой, насквозь продуваемой тьмы под кормой, переставшей быть безопасной, обошлась без повреждений.

Судя по всему, нападавшие были прекрасно осведомлены об отсутствии противоторпедных сетей позади колонны, чем и пытались воспользоваться, не жалея сил. Всего за несколько минут произошло несколько нападений исключительно с кормовых углов. Отразить удавалось далеко не все, и атакующие едва не добились решительного успеха. Причем неоднократно!

В первый раз помешал «Богатырь», едва сам не ставший жертвой самурайских торпед. Схватку крейсера с прорвавшимися в бухту четырехтрубными истребителями было очень хорошо слышно. Вот только разглядеть толком все ее перипетии не удалось из-за заволакивающего район его стоянки дыма от горящих японских судов, разорвавших достаточно прочные раздвижные ворота своими уже агонизирующими телами. Сколько миноносцев шло следом за пароходами-самоубийцами и какова их участь, с броненосцев так и не поняли. Ясно стало только одно – они все же прорвались в гавань!

С этого момента нападения ждали в любой момент и с любого направления. И оно последовало почти сразу. И даже почти увенчалось успехом. От верной гибели «Орла» и стоявшего впереди него «Бородино» спасло только то, что японцы, скрытно подрезав корму главной броненосной колонны и выйдя на ее левый борт, отстрелялись минами, уже начав подниматься вдоль нее к северу. Видимо, командиры прорвавшихся мимо «Богатыря» японских миноносцев желали отстреляться как можно ближе к нашему траверзу.

С обоих кораблей, замыкавших броненосный ряд, прекрасно видели вспышки пороховых зарядов, выбрасывавших мины из аппаратов, а потом и пенные дорожки, тянувшиеся к бортам и фосфоресцировавшие в ярко-белом свете осветительных ракет. Но с такого угла самоходные мины все же задели самый край защитных заграждений, где и взорвались без ущерба, не дотянувшись до обшивки подводной части бортов чуть более десятка метров.

Но это было еще не все. Чуть раньше, чем торпеды с этой первой пары истребителей, эффектно, но почти безобидно рванули в заграждении, обнаружили еще и подозрительные катера, приближавшиеся все с тех же кормовых углов, но уже справа, из глубины бухты.

Хоть левый борт броненосцев и корабли с ближайших стоянок в тот момент гремели всеми стволами, вбивая в волны прекрасно освещенные цели со стороны залива, наблюдатели на противоположных бортах не оплошали и смогли разглядеть едва различимые, безмолвные тени.

Это было очень похоже на скоординированную атаку с разных направлений. Недолго думая, новых противников тут же осветили прожектором, запросив опознавательные, одновременно беря на прицел. Однако сразу стрелять не решились, опасаясь, что видят своих, спешащих на помощь. Тем более что паровые шлюпки от яркого света, пролившегося на них, не шарахались, что-то отмигав в ответ, словно называя себя.

Хоть сигнальщики и не разобрали отзыва, вахтенный офицер мичман Сакеллари, командовавший противоминными пушками и прожектором на правом крыле кормового мостика «Орла», немедленно приказал огня не открывать, а боевое освещение вырубить.

Он тогда еще не знал, что как раз в этот момент все корабли на рейде начали принимать радио с «Кореи» о чужих катерах позади флагмана в луче его прожектора. С транспорта их определили как «однозначно чужих», но достать своими пушками не могли, а мигать фонарем опасались.

Спустя меньше минуты, потребовавшейся на прохождение всех инстанций, новых нападающих снова осветили с броненосца, уже ракетами, и тоже взяли в оборот, все же не позволив спокойно подойти на выстрел.

А потом поднял тревогу один из баркасов шлюпочного дозора ближней охранной зоны стоянки конвоя. С него разглядели (точнее расслышали) уже других японцев (пару истребителей), пробиравшихся между броненосной колонной и транспортами. Охранявшие конвой вспомогательные крейсера сразу начали палить, добившись попаданий. Потом стрельбу подхватили и все остальные, кто видел противника. А таковых оказалось немало. Но, несмотря на лавину огня и стали, обрушившуюся на два небольших кораблика, на этот раз предотвратить прицельный минный залп уже не удалось. А защита была потрепана.

Из трех выпущенных торпед одна все же достигла цели. Стрельба еще не стихла, когда «Орел», стоявший ближе всех к южному берегу бухты, содрогнулся от мощного взрыва. С правого борта позади второй трубы с жутким грохотом взметнуло вверх большим и белым, переливавшимся и мерцавшим в искусственном свете, лившемся со всех сторон. Масса вздыбленной, мелко взбитой воды закрыла половину корпуса, поднявшись выше марсов. Потом все это ухнулось вниз, оставив тучу мелких брызг, тут же размазанных ветром по борту вместе с бурым вонючим облачком, что осталось от сработавшей взрывчатки.

Ростры и правое крыло кормового мостика оказались залиты каскадами брызг, обрушившимися вниз и не успевавшими схлынуть с настилов через шпигаты, ограждения и трапы. Бурные потоки увлекали с собой все, что не было закреплено, и всех, кто не успел во что-то вцепиться. Броненосец сильно качнуло, после чего он сразу заметно просел вправо. Буквально подпрыгнувшие на своих местах средняя и кормовая шестидюймовые башни замолчали, так же как и расположенная между ними вторая трехдюймовая батарея правого борта.

Немедленно приняли меры по одержанию крена, начав перепускать воду между наружными бортовыми отсеками пострадавшего и целого борта, дополнительно открыв кингстоны затопления для спрямления корпуса [27]. Но, несмотря на все усилия, броненосец продолжал валиться вправо. Впрочем, результат от принятых экстренных мер почувствовали довольно скоро. А через пару минут крен даже начал выравниваться и скоро стабилизировался на отметке в 4°. Похоже, затопление удалось локализовать. К этому времени уже пошли рапорты о повреждениях.

Находившийся на мостике инженер Костенко принимал их и тут же производил расчеты дополнительных мероприятий по выравниванию корпуса. Ничего фатального пока обнаружено не было. Попадание пришлось на район 47-го – 49-го шпангоутов, как раз в один из наружных отсеков, заполненных котельной водой. Поскольку в жидкости любое давление распространяется во все стороны одинаково, вызванный взрывом гидродинамический удар полностью разрушил все его внутренние переборки, расширив зону затопления в нос и в корму вдоль борта. Зато, благодаря такому распылу силы взрывной волны, ограничил проникновение в глубь корпуса.

В итоге с правой стороны бортовые коридоры заполнились водой почти на треть длины корпуса, зато затопления больших отсеков не произошло. Из кормового отделения второй кочегарки доложили, что начавшееся поступление воды через угольные горловины бортовой и правой поперечной угольных ям перекрыли, задраив их. Так же быстро справились с поступлением воды через несколько сбитых заклепок и ослабший шов и в правом машинном отделении. Течи заделали подручными средствами. Продольная броневая переборка, отделявшая бортовые коридоры от угольных ям, хотя и деформировалась, но держалась хорошо. В носовом отделении второй кочегарки вода не появилась вовсе. Средний погреб и подбашенные отделения от взрыва также не пострадали. А сами башни через четверть часа ввели в строй сначала на ручном приводе, а потом и в штатном режиме.