Нам бы день простоять, да ночь продержаться! - Протасов Сергей Анатольевич
Вскоре стало окончательно ясно, что подводные повреждения ограничились угольными бункерами и примыкавшими к ним отсеками в районе стыка второго котельного и машинного отделений правого борта. Кормовая поперечная переборка в кочегарке под напором воды сейчас смялась, обильно сочилась по швам, но держалась. Ее спешно подкрепляли и заделывали течи. Выше скоса нижней броневой палубы вода так и не поднялась. Насосы вполне справляются с ее поступлением, так что плавучести броненосца пока ничего не угрожает. За счет начавшегося прилива под его чуть перекосившимся днищем даже еще осталось фута два-три воды. Точнее сейчас уже густой мутной взвеси разодранных и раздавленных взрывом водорослей и дохлой рыбы.
Однако, как показали совсем скорые дальнейшие события, неприятности для русского флота еще не закончились. После уничтожения прорвавшихся в бухту японских истребителей, вся ее северо-западная часть оказалась освещена довольно хорошо. Весь линкорный ряд с ближним и дальним охранением был как на ладони, так же как и половина конвоя за ним. Сразу столько жирных целей, несомненно, привлекли к себе самое пристальное внимание всех, кто хотел до них добраться.
Пока флагман справлялся с последствиями пропущенной «плюхи», всевозможная своя и трофейная мелюзга суматошно обследовала всю акваторию бухты, не найдя в ней больше чужих кораблей. Осматривали и прорехи во входных воротах бона и в сетях со стороны залива, прикидывая, как это перекрыть, а после и восстановить. Но дальше осмотра дело не пошло. Нечем, да и некому пока было. Это изрядно нервировало.
Добавляла тревожности и недавняя атака чужих катеров, судя по всему, пришедших вместе с истребителями и сумевших, несмотря на плотную охрану рейда, скоординировать свои действия с ними. Комендоры на всех палубах еще не остыли и были готовы палить во все, что увидят. Да порой и палили, не дожидаясь ничьих приказов. В первые минуты после подрыва «Орла» не единожды и со всех сторон обстреляли шлюпки из дозорной линии вспомогательных крейсеров, одна из которых так своевременно обнаружила противника.
При этом было убито и ранено несколько человек. Обстрел бросившихся спасаться под берег вельботов и баркасов, продолжавших отчаянно отмигивать все положенные опознавательные знаки и фонтанировать сигнальными ракетами, оказался на удивление точным. Он продолжался до тех пор, пока командир отряда вспомогательных крейсеров капитан второго ранга Генке не передал на флагман семафором, что это его шлюпки находятся сейчас под огнем, за что сразу получил адмиральского фитиля.
Дело в том, что распоряжения выставить дозоры из гребных судов в пределах стоянки начальство не давало, а сам Генке об этом не уведомил. Но это «не уведомил» тоже было достаточно относительно. Мельтешить флажками в темноте признавалось бесполезным, мигать фонарем опасным, а радио, по причине помех, гарантий не давало. К тому же беспроволочный телеграф все еще чинили после дневного боя. Поэтому послали катер, который просто не успел добраться до начала стрельбы, а после уже был отогнан вместе с другими.
Однако идею Генке оценили. Учитывая, что с севера уже довольно давно докладывали о просачивании небольших групп противника по мелководью в глубь бухты, нечто подобное организовать стоило повсеместно. Начальника охраны внешнего оборонительного рубежа озадачили выделением необходимых для этого сил. Но этих сил в его распоряжении имелось критически мало. Несмотря на это, в самый разгар боя возле устья Обицу для продолжения поиска «безбилетников» непосредственно на стоянке флота и транспортного отряда несколько катеров пришлось отозвать даже оттуда.
В общей суматохе совершенно забыли уточнить, сколько и каких катеров капитан второго ранга Похвистнев выделил из состава охраны большого заграждения для осмотра внутренней акватории бухты. Они прибывали от бона парами, сразу показывая стандартный катерный позывной, соответствовавший времени, и приступая к прочесыванию стоянки и прибрежных отмелей.
Последними приблизились уже не два, а три катера. Но позывной они показали верный, что, естественно, никого на эскадре не встревожило. Благополучно опознанные по нему как свои, они сразу двинулись на северо-восток, обходя противоторпедное заграждение главной броненосной стоянки. К ним больше никто не приглядывался.
В слабом свете частых сигнальных ракет, взлетавших в нескольких кабельтовых западнее над бонами и в заливе за ними, высокие силуэты «Суворовых» с этих катеров были достаточно хорошо видны, в отличие от них самих. Их поведение ничем не встревожило сигнальные вахты, по-прежнему в основном наблюдавшие за морем со стороны залива. Хотя силуэты вроде и отличались от обычных, решили, что это кто-то из трофеев.
Пройдя в промежуток между «Славой» и «Сисоем», катера разделились. Два из них начали разворачиваться на юго-запад, двинувшись в сторону довольно далекого «Александра III», а третий повернул на ближайшего «Сисоя». Углядев этот непонятный маневр, с «Великого» запросили фонарем: «Куда направляетесь?», на что снова получили в ответ все тот же стандартный катерный опознавательный сигнал, без каких-либо дополнений. После повторного запроса, вообще ответа не последовало, а катер начал увеличивать скорость.
«Сисой» сразу взвыл сиреной, подавая сигнал тревоги, и открыл огонь. В ответ с катера затрещал пулемет, впрочем, быстро захлебнувшийся. Дистанция была небольшой, и суденышко уже почти вошло в мертвую зону для артиллерии неподвижного броненосца, приближаясь с острых кормовых углов, куда могло бить не так уж и много его пушек. Но все же еще не вошло. А последовавший почти сразу точный залп шестидюймовок из каземата и не позволил войти. Когда всплески опали, нарушитель уже быстро ложился на левый борт в облаке пара, испускаемого распоротым котлом.
Два других катера из той же группы, с началом сигнализирования с «Сисоя», также добавили хода. Но проявлять агрессию как-то иначе никто из них даже не пытался. Однако кое-что подозрительное в их поведении все же было. Один, тот, что шел головным, почти выйдя на траверз «Александра III», вдруг резко повернул прямо на него, а другой, самый крупный из всех трех, продолжил упорно тянуть к «Славе».
Но на мостике «Александра», возглавлявшего ряд «Бородинцев», прекрасно видели все сигналы, что подавали с «Сисоя» в правых носовых секторах, а также реакцию на них. Старшему офицеру, капитану второго ранга Племянникову, еще не отошедшему от нападения миноносцев, это все показалось странным. А потому он сразу распорядился запросить позывной корабля, к которому приписан тот катер, что шел прямиком к броненосцу.
Ответ получился неразборчивым, что в сочетании с хорошо видимым дальнейшим развитием событий впереди послужило ему достаточным основанием для приказа уже на немедленное открытие огня из обеих пушек расположенной под мостиком первой трехдюймовой батареи правого борта.
Подозрительное суденышко не пыталось возмущаться или отвернуть, а продолжало приближаться, начав стрелять в ответ из чего-то мелкого позади надстройки, окончательно развеяв последние сомнения относительно своей принадлежности. Тогда броненосец ввел в дело сразу все уцелевшие противоминные стволы правого борта, осветив одним прожектором своего наглеца, а вторым того, что шел к соседу-новобранцу, еще «необстрелянному» и, должно быть, именно поэтому так опасно «затупившему» в самый неподходящий момент. Из кормового трехдюймового каземата сыпанули огоньком еще и в его сторону.
Такое размазывание «усохших» по причине боевых повреждений средств отражения атаки едва не вышло гвардейцам боком. Часть противоминных пушек в носу и именно вдоль этого борта пострадала еще при прорыве проливом Урага, так что залп получился совсем невпечатляющим. Тем не менее достаточно точным. Ближайшую цель, так и не успевшую плюнуть миной из трубчатого аппарата, что громоздился у него на носу, прикончили разом. Но попасть в дальнего, что шел на соседа, не удалось. А сам сосед оплошал и не сумел отбиться, что позволило приблизившемуся к нему большому катеру успеть сбросить обе свои мины с бортовых решеток.
