Patria o muerte (СИ) - Романов Герман Иванович
— У нас только три железных парохода, а вот десяток деревянных, таких как ваш «Хехуи», дон Анисето, можно использовать только для перевозок войск, задействовать их в баталии неприемлемо — просто ядрами разобьют. На «ланчон кон каньон» лучше не надеяться — в виду ее бесполезности. Эта баржа с одной бомбической пушкой никакой опасности для железного корабля не представляет. К тому же она буксируемая, и для этого нужно отвлекать пароход, который будет к ней привязан.
Алехандро говорил уверенно, искоса поглядывая, как вытягивается от удивления лицо капитана «Хехуи» — даже глаза вытаращил. Вряд ли сейчас кто-то из посторонних осведомлен об этом паллиативе, свое изобретение инженер Дезидерио Трухильо сделал от полной безнадежности, когда в Асунсьоне осознали, что война может начаться в любой момент, а заказанных мониторов и броненосцев можно не ожидать — занявшие Уругвай бразильцы их просто не пропустят в реку. А по Паране уже пропустят аргентинцы — столица бывшего мятежного штата Буэнос-Айрес на берегу Ла-Платы, и если проявить строптивость, то заговорят пушки бразильских броненосцев. А к чему проявлять упрямство, если на пару можно «разделить» к общему удовольствую Парагвай, что является весьма ценным «призом».
Разве хищники не охотятся стаями, ведь тогда рвать жертву сподручнее для них! А при раскладе трое против одного победа обеспечена, и много усилий прикладывать не придется!
— Сеньор Алехандро, но если мы немедленно не решимся на войну с императором, то Бразилия окончательно захватит Уругвай, и там со временем попросту перебьют всех наших сторонников. Наша страна уже никогда не получит выхода к морю, и будет влачить жалкое существование. Ведь мы зависим от реки, и нам попросту закроют вход и выход в Ла-Плату.
— Верно вы подметили, дон Анисето, так и будет. В Аргентине нас всегда рассматривают как мятежную провинцию, а Митре ставленник именно бразильцев. И поверьте — он будет искать повод, чтобы начать войну с нами. А когда хочешь этого, то «казус белли» всегда появится, поддавайся или не поддавайся на провокации. У сильного всегда бессильный виноват!
Легко говорить уверенно, когда точно знаешь, как все происходило на самом деле. На Лопеса смотреть было страшно — от такой откровенности он просто почернел лицом. Как парагваец он жаждал сражаться за победу, но как офицер после этой вечерней, фактически ночной беседы стал иначе оценивать ситуацию, и уверенности в будущем у него явно поубавилось.
— Я погибну вместе со своим пароходом, «крестной матерью» его стала младшая сестра нашего «генерала». Будем драться до конца, я погибну за родину, но не спущу флага перед врагом.
В голосе лейтенанта прорезалась непоколебимая решимость — и ей охотно верилось, так оно и будет. Теперь Алехандро знал, что наступил главный момент, ради которого он и затеял эту беседу.
— Дон Анисето, я тоже намерен сражаться с неприятелем. Скажу даже больше — я как офицер считаю, что не имею права умереть за свою родину раньше, чем не умрут за свою родину много врагов. Сможете на своем «Хехуи» потопить не то что броненосец, но хотя бы один железный корвет, настоящий боевой корабль?
— Нет, дон Алехандро. У меня одна пушка в 18 фунтов, и две по восемь. На бразильских корветах, даже слабейших, орудий много больше и они крупнее калибром. «Хехуи» просто разобьют ядрами, а мы не причиним серьезных повреждений неприятелю. Единственное, что может принести победу над врагом — свалится с ним на абордаж.
Теперь, после этих слов офицера, видя яростно загоревшиеся глаза, Алехандро понял, что сейчас нужно делать предложение, от которого капитан «Хехуи» не откажется. Время поджимало, ему нужен был помощник, а сейчас как раз наступил момент, как говориться, «ковать железо, пока оно горячо». Ведь пароход покачивался на течение, стоя на якоре — ночью идти по реке не имея прожектора безумие, на местных флотилиях даже нормальных рефлекторных ламп еще нет. Потому ночью команды всегда уходят на берег, в селение на ночевку, остаются только вахтенные. А вот он говорили в капитанской каюте — никто не мешал, и не мог подслушать. А сама ночь всегда располагает к искренности, усталому человеку труднее сдерживать эмоции, особенно когда его серьезно заинтриговали.
— А я могу научить, как в одиночку утопит не то, что корвет, броненосец или монитор. Не смотрите на меня так, лейтенант — я действительно смогу это совершить, как и научить вас и других моряков. И быстро — для подготовки хватит пары месяцев, даю вам слово! И вы сможете отправить на дно любой корабль, и при этом остаться живым!
Никогда нельзя отбирать добровольцев, упирая на смерть — гуарани готовы погибнуть в бою, но они обычные люди, не камикадзе. А потому необходимо всегда говорить, что шансы не просто победить врага, но и при этом выжить, имеются, и весьма немалые. И нет тут никакого обмана — времена нынче пасторальные, о ПДМ на кораблях не имеют никакого представления, а о образцах вполне эффективного морского оружия, которое можно сделать буквально на «коленке», так как все его «составляющие» сейчас в широком обиходе, вообще не знают…
Парагвайская артиллерийская баржа — «чата». Совершенно не нужная импровизация, практически бесполезная, но ситуация была безнадежная, а тут хоть что-то…
Глава 5
— Что сделано, то сделано, брат — отдать бразильцам наших союзников в Уругвае на растерзание мы не можем. Приход там к власти «алых» для нас означает только одно — все начинания нашего отца, все его устремления окажутся бесплодными, и уже при наших детях страна будет влачить жалкое существование. Мы будем зависеть исключительно от милости соседей, а таковой не будет, не надейся! Если мы уступим сейчас — нас сомнут!
Президент Парагвая Франциско Солано Лопес пребывал в раздражении — война с Бразилией, которую оттягивали вот уже два месяца, все же началась, причем объявил ее именно он, отдав приказ захватить следующий по реке пароход «Маркиз де Олинда» с новоявленным губернатором бразильского штата Мату-Гросо полковником Фредерико Канейро де Кампосом. Но главное было в трюмах — две сотни винтовок с боеприпасами, а также несколько тысяч золотых монет для выплаты жалования чиновникам и солдатам. Стало ясно, что соседи решили подготовить свою удаленную провинцию к войне, насытив ее оружием. И если учесть, что в октябре бразильские войска вторглись в Уругвай, желая помочь мятежному генералу Флоресу свергнуть президента Анатасио Агирре. С последним Лопес вступил в альянс, благодаря которому вся внешняя торговля Парагвая шла через Монтевидео, куда прибывали морем суда из европейских стран, в которых были сделаны крупные заказы на столь нужное для страны оборудование и товары.
Дело в том, что имевшие большую осадку морские пароходы едва могли подняться по Паране только до аргентинского Росарио. А там шла перегрузка на уже мелкосидящие парагвайские суда. Или разгружались в Буэнос-Айресе, отчего этот город только богател, что вызывало зависть в других аргентинских провинциях. Потому там совсем недавно шла ожесточенная война конфедерации против мятежной столицы, вроде бы генерал Уркис победил, но итоги войны показали, что Буэнос-Айрес как занимал господствующее положение, так и занимает, и более того — упрочил свое положение, ведь кто имеет богатство, тот и диктует другим свои правила. А потому губернатор мятежной провинции Бартоломе Митре оказался в кресле президента и внес нужные ему поправки в конституцию.
Эти два порта были основными перевалочными базами парагвайской торговли, на которую любые аргентинские власти вот уже четверть века налагали все возрастающие пошлины, стремясь полностью поставить ее под свой контроль, ведь в качестве главного и единственного посредника, Аргентина стала бы получать куда более значительные преференции. А с победой Митре давление усилилось, в Буэнос-Айресе не скрывали свой возросший «аппетит», и в любой момент угрожали вообще перекрыть торговлю, если парагвайцы откажутся платить по «таксе».
