Patria o muerte (СИ) - Романов Герман Иванович
Нет, не силой — военного флота как такового южный сосед не имел. Просто запретят разгрузку и погрузку судов, следующих в Парагвай, на что имеют право. И ко всему этому он сам приложил руку, выступив посредником на переговорах. Отец специально отправил его с этой миссией, сгладить конфликт между враждующими Митре и Уркисом. И это удалось сделать — примирение было встречено с нескрываемым восторгом всеми аргентинцами, в честь Лопеса-младшего, ставшего «миротворцем», во всех тамошних газетах поместили хвалебные «оды».
Однако стоило два года тому назад Лопесу-старшему умереть, как буквально через год ситуация кардинально изменилась — Митре стал выставлять раз за разом неприемлемые условия, и понятно, что по наущению столичных «толстосумов», желающих воспользоваться выгодным положение страны, по которой транзитом идут в Парагвай грузы. К тому же Аргентина никогда не скрывала желания объединить под своей властью все бывшие провинции испанского вице-королевства, и вот идея насильственной «централизации» боливийцам, парагвайцам и уругвайцам очень сильно не нравилась.
Особенно последним, среди которых было много сторонников союза с Бразилией, несмотря на разницу языков. Да потому что значительная часть правящей верхушки, особенно латифундисты, были крепко связаны с северной империей — треть территории Уругвая уже была под контролем Бразилии, а один из ее банков стал в Уругвае государственным. И сторонники союза с императором Педру II сплотились в партию «цветных», или Колорадо, которых именовали «алыми». А вот пришедшая к власти группировка «бланкос» или «белых», впервые отказалась делать ставку на Аргентину — «аппетиты» Буэнос-Айреса всегда поддерживались бряцаньем оружия. И союзник был найден в Парагвае, у которого с южным соседом были серьезные противоречия — Митре спал и видел, как бы полностью занять всю провинцию Мисьонес и перейти за реку Рио-Бермехо, заняв все земли до Пилькомайо. И своего желания не скрывал, считая, что в этом и есть его историческая миссия, которую он обязательно должен выполнить. Но сдерживало аргентинского президента одно обстоятельство, крайне пакостное — парагвайская речная флотилия, противопоставить которой было нечего. К тому же в следующем году она должна была усилиться парой новеньких броненосцев, а потом еще пятью бронированными кораблями.
И было еще одно обстоятельство, не менее серьезное. В лице бывшего президента Аргентинской Конфедерации генерала Хусто Уркиса, настроенного к Митре крайне враждебно. После неудачного для него сражения при Павоне, генерал убрался в свою провинцию Энтре-Риос. На левом берегу Параны его сторонники имели прочные позиции, а центральные власти почти не контролировали родную территорию экс-президента, как и соседнюю «заречную» провинцию Коррьентес, где значительную часть населения составляли гуарани. Третья провинция аргентинского «междуречья» Мисьонес была поделена — северная часть ее, примыкавшая к Паране, занималась парагвайцами, а южная, уже в верховьях реки Уругвай была больше под контролем Уркисы, а отнюдь не центральных властей. На это Лопес и сделал расчет, получив заверения Уркисы, что при конфликте с Митре, тот его обязательно поддержит, и обе провинции начнут мятеж.
И тогда, имея под ружьем тридцатитысячную армию можно двигаться по аргентинскому «заречью» к Ла-Плате, и силой оружия вышибить из Уругвая бразильскую армию, в которой сейчас вдвое меньше солдат. Потому год назад он заключил военный союз с Анатасио Агирре, желая обрести беспрепятственную торговлю с миром и морской порт, а в будущем полностью лояльных союзников, одинаково враждебных и к Бразилии, и к Аргентине. Именно этот план был принят его отцом, идея «Великого Парагвая» воодушевила и младших Лопесов — самого Франциско, и его младшего брата Венансио, что командовал столичным гарнизоном Асунсьона, будучи при этом военным и морским министром. Потому сейчас братья и размышляли о том, как осуществить переброску заранее отмобилизованной парагвайской армии в Уругвай, на поддержку своего союзника, солдаты которого отходили, отчаянно отбиваясь от многократно превосходящих бразильских войск.
К этой войне готовился их отец, начавший широкомасштабные реформы. Был возведен металлургический завод в Ибукуи «Ла-Росада», отливавший пушки, и делавший ружья. Построена верфь в Асунсьоне, на стапелях которой заложили и за несколько лет построили десяток небольших деревянных пароходов. Котлы привезли из Англии, на купленном там корвете «Такаури» — ни их, ни броню делать не умели, да и добыча железа была мизерной, только начались геологические изыскания.
В страну пригласили на постоянное проживание и для налаживания необходимой промышленности две сотни иностранцев, их помощь была неоценимой. Прокладывалась железная дорога до Энкарнасьона, значимого городка и порта на Паране. Проложили примерно треть пути — по линии ходили паровозы, а в самой столице возвели величественное здание вокзала. Появился телеграф, провода удлинялись каждый год, связав сообщениями со всеми соседними странами. В арсеналах делался порох и боеприпасы, имелись две бумагоделательные фабрики, печаталась литература для школ, выпускалась газета. Появилось множество мелких предприятий, по сути ремесленных — в стране начался самый настоящий производственный бум. И при этом сельское хозяйство, особенно развитое на выпасах скотоводство, полностью обеспечивало жителей мясом и хлебом, табаком и другими продуктами.
Сам дон Франциско, сменивший отца на посту президента страны, фактически наследственного поста, продолжил дело Лопеса-старшего, готовясь к неизбежной войне за «идею». Недавно началось строительство чугунолитейного завода в Каакупе, закуплено и уже привезено оборудование для прядильного производства и текстильной промышлености, установлены новые станки в арсенале и мастерских Асунсьона, начато перевооружение армии на нарезные дульнозарядные ружья, которые закупили в Англии партией в три тысячи штук. Да к ним еще несколько сотен совершенных казнозарядных карабинов для Эскольты — президентской гвардии.
Деньги в стране имелись, и немалые — закупки оплачивались золотом, которое из внутреннего оборота было полностью выведено. Потому накопилось «презренного металла» и валюты достаточно — благодаря высоким таможенным пошлинам, которые являлись основой автаркии с опорой на «собственные силы». Экспортные товары, такие как чай матэ, дубильные экстракты, кожи, зерно, древесина твердых пород приносили «чистый» доход в страну на триста тысяч фунтов ежегодно. Закупалось только самое необходимое, в уплату шли небольшие порции намытого золотого песка с приисков одиноких старателей и выручка от экспорта. Все эти меры позволили совершенно отказаться от навязываемых иностранных займов — английских, французских и из САСШ. Последняя держава до своей внутренней войны даже попыталась силой «открыть» для своих дельцов Парагвай. Дело закончилось конфликтом, пришлось даже пострелять, и янки по своей «милой привычке» потребовали заплатить за понесенный ими ущерб полмиллиона долларов, хотя и десяти тысяч не набегало за все конфискованные товары. Но именно так нагло и агрессивно всегда действовали проклятые «гринго», обложив поборами в свою пользу все латиноамериканские страны, постоянно вымогая с них выплаты. Вот только с Парагваем «обломились» — река не море, среди отмелей эскадру из больших кораблей на полтысячи миль не проведешь…
— Жаль, но броненосцы для нас не успеют построить, — покачал головой младший брат Венансио, — Обещали к лету первую пару передать, но как их провести сюда через бразильский флот — ума не приложу.
— Ничего, справимся и без них, хотя с кораблями было бы сподручнее, — отозвался президент. — Завтра я отбываю в Умаите — сосредоточение главных сил будет именно там. А как Митре даст разрешение — то войска на пароходах спустятся вниз, и мы вышибем бразильцев из Уругвая…
Все территориальные споры были решены силой оружия в пользу «сильных дядей», которые просто отобрали то что хотели, и лишь потом урегулировали свои разногласия по поводу небольшого клочка. Спустя более полувека уже Боливия предъявит свои права на парагвайскую часть Чако — земли на правом берегу одноименной реки…
