Нам бы день простоять, да ночь продержаться! - Протасов Сергей Анатольевич

По инерции пройдя еще около полукабельтова, быстро валившийся на левый борт и сильно загоревшийся пароход все же порвал первую линию бона, но оттянуть его в сторону уже не смог. Помимо разбитой машины, русские снаряды проломили его деревянную обшивку в нескольких местах, буквально разнеся в щепу весь левый борт. Подошедший к быстро кренившемуся брандеру «Арима-мару», не стопоря машину, сбросил обе свои шлюпки, а с его кормы зацепили оборванный конец заграждения, начав буксировку к берегу.

Будучи хорошо освещенным пожаром на подбитом судне-таране, «Арима-мару» вполне закономерно стал следующей прекрасной мишенью для русских артиллеристов. Сразу получив целую серию попаданий, пароходик также запарил. Руль заклинило в положении право на борт, орудие разбило, а трюм начало затапливать через две пробоины. Но он упорно тянул свою ношу. Теряя ход, ему удалось уволочь южный кусок заграждения с прохода и, едва коснувшись прибрежной мели, отдать оба якоря. В машинном отделении открыли кингстоны и холодильники, чтобы ускорить затопление, после чего команда начала спасаться.

По нему с остервенением били береговые батареи и брандвахта. Шальным снарядом разбило шлюпку под левым бортом, вытряхнув из нее в воду немногих переживших такое. Носовую часть разворотило несколькими попаданиями, при этом перебив и якорные цепи. Еще недостаточно огрузневшее судно соскользнуло с отмели. Свежим ветром его погнало обратно в проделанный проход.

Обнаружив это, едва отвалившая уцелевшая шлюпка вернулась под борт, и люди из нее поднялись на палубу. Работая в полузатопленном машинном отделении, на остатках пара в котле дали ход. Но винт едва провернулся, лишь чуть замедлив дрейф, а после залило и выжатые до капли котлы, безвредно лопнувшие от резкого перепада температур.

Корпус набирал воду через пробоины и все открытые подводные отверстия, что были, но слишком медленно. Тогда, жертвуя собой, остатки экипажа подорвали артиллерийский погреб. Однако подводная часть от этого, видимо, не пострадала, и «Арима-мару» с почти поголовно погибшей командой на борту продолжал гореть и дрейфовать, сужая и без того не широкий проход, пока не лег на грунт на ровном киле между берегом и уже едва возвышавшимся из воды левым бортом «Собу-мару». Его разбитые деревянные надстройки, торчавшие из воды, ярко пылали, застилая густым дымом опасно сузившуюся часть пробитого прохода.

Его напарнику «Одаки-мару», таранившему бон левее, повезло больше. В самый напряженный момент «Собу-мару» закрывал его своим корпусом, так что он пострадал заметно меньше и смог благополучно форсировать заграждение, сразу начав загибать свой край на север. Но кроме батарей были еще и корабли, охранявшие ворота. Обстрел с воды быстро набирал силу, и продержаться долго не удалось и ему.

Почти одновременно в корпус ударило четыре снаряда, встряхнув все судно, а следом еще два разнесли переднюю часть надстройки. Командир экипажа добровольцев мичман Мацумото погиб на мостике. Единственного выжившего сигнальщика Миямота сбросило на палубу бака. Он на несколько минут потерял сознание. Но прежде успел разглядеть справа по борту, сразу за брандвахтой, трехтрубный башенный военный корабль, опознанный как крейсер «Олег». Его вскоре закрыло дымом от горевших южнее пароходов, так что из прохода он оказался совершенно не видим.

Когда Миямота пришел в себя, вокруг продолжали рваться снаряды. Его «Одаки-мару», ярко совещенный ходовыми огнями, явно притягивал к себе всю артиллерию противника. А за кормой парохода, стоявшего неподвижно из-за намотанного на винт одного из тросов заграждения, уже проносились низкие темные тени уходивших в свою последнюю атаку истребителей капитана первого ранга Кобояси. Судя по их курсу, они шли прямо под русские пушки, не зная об этом.

Бросившись к прожекторной площадке, Миямота отмигал морзянкой: «Враг прямо по курсу». Хотел повторить, но уже не смог. Очередным попаданием прожектор снесло за борт, а его самого разорвало на куски. Пароход горел, медленно погружаясь и дрейфуя вдоль заграждения. По нему больше не стреляли, и остатки машинной команды, поднявшиеся на палубу, так и оставшуюся над водой, когда он затонул, видели все, что затем произошло в проходе и дальше в бухте.

Когда стало ясно, что бон порван, но все головные суда выведены из строя, флагманский пароход-таран «Кавасаки-мару» добавил хода и двинулся вперед, разрубив форштевнем цепь второго основного заграждения недалеко от «Одаки-мару». Бон, державшийся на массивных стальных поплавках, то ли ботах, то ли небольших баржах, лопнув как струна, остался на месте, открыв только совсем узкий проход, едва превышавший ширину корпуса.

Видя это, его командир лейтенант Хитоми призвал к себе сигналом последний пароход авангардного отряда «Дзуйхо-мару», на пару с которым принялся тянуть оба конца заграждения в разные стороны. Воспользовавшись заметным ослаблением стрельбы с брандвахты, удалось открыть канал почти в кабельтов шириной, но тут их накрыли с большого корабля, стоявшего во тьме совсем рядом.

Его огонь оказался просто убийственным. Русские пушки стреляли с небольшой дистанции, а уже набравшие силу пожары за спиной обреченных судов обеспечивали оптимальные условия для прицеливания, так что попадания сыпались градом. Машины и котлы разбило, мачты и трубы свалило, разорвав и покалечив все и всех. От мгновенного потопления «Кавасаки-мару» и «Дзуйхо-мару» спасли только относительно крупные размеры. Все же, чтобы заполнить водой почти тысячу тонн водоизмещения, нужно время.

Но дело было сделано! Уже в агонии японцы зажгли сигнальные маркеры и все ходовые огни, чтобы упростить ориентирование спешившим следом за ними истребителям. Одновременно дав условный сигнал ракетами, что проход готов. Частые попадания запалили разбитое в труху дерево, давая дополнительные четкие ориентиры атакующим отрядам. С палуб, пожираемых огнем, перекосившихся от кренов и диферентов, кричали «Банзай!». Спасаться было почти некому, да и не на чем.

Первый раунд боя, можно сказать, остался за японцами. Дальше была АТАКА!

Возглавил ее Кобояси, стоя на мостике своего «Марусаме». Точнее говоря, он был главный. Но впереди него шли два вспомогательных крейсера. Это были корабли, неудачно атаковавшие «Нахимова» еще в самом начале этой ночи. С тех пор они отстаивались на верфи в бухте Урага, исправляя повреждения, и вот теперь для них пришла пора – попытаться взять реванш.

Они, как им и было предписано, не мешали прорыву ударной группы. Ввязавшись в перестрелку с батареями и брандвахтой на границе заграждения, оба прижались к самым мелям, закрывая истребители от многочисленных стволов на берегу своими высокими бортами. По числу вспышек дульного пламени батареи казались опаснее брандвахты.

Хоть их туши сразу и ушли вправо, с «Марусаме» и идущих следом за ним истребителей не имели возможности разглядеть завязку боя впереди. Все заволокло дымом. Только слышали грохот пушек и вспышки залпов, скоро дополнившиеся заревом набирающих силу пожаров, озарявшим густые рваные дымные хвосты, тянувшиеся поперек прохода.

Лишь когда вышли из «тени» вспомогательных крейсеров, стегавших по холмам в устье Които в упор, смогли разглядеть горящие суда-тараны. Разбитые силуэты точно было уже не опознать, но они достаточно хорошо обозначили границы прохода в обеих линиях сетей! Едва осознав это, заметили впереди еще и сигнал об успешном прорыве заграждений. Значит, все получилось!

Теперь сомнений в том, что путь свободен, не оставалось. Флагман Кобояси, выбросив из-под кормы высокий бурун, начал разгоняться, держась на боевом курсе, мигая ратьером себе за спину «делай как я!». Остальные восемь кораблей с минимальной задержкой потянулись за ним, образовав неровную цепочку.

«Марусаме» беспрепятственно достиг прохода, разогнавшись почти до 15 узлов и продолжая ускоряться. Это казалось невероятным, но его, похоже, не видели, поскольку не стреляли. Он прошивал своим узким корпусом дымные разводы, стелившиеся местами по самой воде, казавшиеся единственным препятствием на пути к вожделенным целям.