Нам бы день простоять, да ночь продержаться! - Протасов Сергей Анатольевич

Но машины еще дышали. Командир истребителя старший лейтенант Иида приказал положить лево руля, чтобы хотя бы успеть уйти с пути остальных и стрелять торпедами по открывшейся прямо по курсу ближайшей и наиболее опасной цели. До нее было не более полутора-двух кабельтовых. Хотя с такого ракурса, да еще и ночью трубы створились, в ней опознали большой башенный бронепалубный крейсер.

Однако торпеда успела выйти лишь из носового аппарата. Да и та, выпущенная еще в начале циркуляции и с острых носовых углов, проскочила мимо. В кормовом ее вообще заклинило на выходе из-за быстро возраставшего крена влево. Она так и осталась свисать головной частью за правый борт, безнадежно застряв в трубе смятой и загнутой винторулевой группой.

А «Камикадзе» продолжал получать новые попадания, частью сквозные. Раскорячившись задиравшимся все выше правым бортом к противнику, провожаемый частым огнем русских противоминных пушек в упор, он быстро потерял управление и окончательно лишился хода, продолжая неумолимо заваливаться влево. Из-за этого едва появлявшиеся подводные пробоины в правом борту поднимались выше уровня воды, не давая шанса на спрямление крена естественным путем. Вскоре вода хлестала уже во все отсеки, лишая смысла любые попытки борьбы за живучесть. Из низов вызвали на палубу тех, кто уцелел. Они помогали поредевшим расчетам пушек и видели со своего тонущего истребителя прорыв «Асасио» и «Сиракумо».

Идя почти ноздря в ноздрю, они форсировали проход сразу за головными четырьмя. При этом «Асасио» лишился сбитой снарядом носовой 76-миллиметровой пушки, а «Сиракумо» заметно травил пар после сквозного попадания во вторую трубу и разрыва довольно крупного снаряда у первого минного аппарата. С них, должно быть, не видели «Хатсусио» и его удачный уход под берег. А потому в точности попытались повторить маневр подбитого «Камикадзе», считая, что он идет за флагманом. При этом в момент начала поворота в «Асасио», вполне еще боеспособного на тот момент, пришлось сразу несколько новых попаданий.

Хотя видимых последствий это не имело, державшийся правее него «Сиракумо» переложил право руля и вскоре удачно выскочил из светового пятна, став вторым истребителем, счастливо вильнувшим из-под огня к мелям. Он быстро мелькнул под самым носом «Богатыря», сразу растаяв в ночи. Но атаковать злополучный крейсер торпедами не удалось и ему из-за больших потерь в расчетах обоих минных аппаратов, восполнить которые, к сожалению, смогли не сразу.

Три истребителя первого минного отряда отстали от головной группы, замешкавшись с боевым разворотом перед началом форсирования заграждения, а затем из-за полученного предупреждения о подводной опасности среди прохода. Это привело к тому, что первые попадания они получили еще на входе в пробитый канал, так как русские к их появлению уже успели оправиться от неожиданности. Их брандвахтенные суда оставили в покое уже тонувшие пароходы и били только по миноносцам. К тому же вспомогательные крейсера, как и оговаривалось с самого начала, с уходом из поля их зрения последних японских истребителей, начали отход на север, а потом повернули к точке сбора в бухте Китагава, чем резко ослабили давление на батареи, также накинувшиеся на прорывавшиеся корабли.

«Усугумо» получил три небольших снаряда с дозорных судов слева и осколочную гранату в якорную полку с полевых батарей, стрелявших справа. Ее взрывом сбросило якорь и проредило расчеты пушек 76 мм и 57 мм в районе мостика. Якорь волочился по дну, пока канат не вытравило полностью и не оборвало, покалечив еще двоих из расчета пушки правого борта под мостиком. Остальные истребители имели попадания и потери в экипажах на палубах, но боеспособности не потеряли.

На выходе из прохода точность огня отбивающихся резко снизилась, из-за ухудшения видимости, вызванной задымлением завершающего участка. Но этот же дым мешал вернуться на верный курс после нескольких попыток уклониться от накрытий. Начальник отряда, старший лейтенант Шооно, на время потерял ориентацию, едва не напоровшись на тонущий «Кавасаки-мару». Столкновения удалось избежать только благодаря резкой перекладке руля вправо.

Едва разминувшись с совершенно разбитым и полыхающим от носа до кормы брандером и выскочив из дыма, едва не воткнулись носом в крупный корабль, оказавшийся чуть левее курса. Он открыл кинжальный огонь с минимальной дистанции. Грохот его залпов, адресованных кому-то другому, слышали и до этого, определив по ним примерное место, так что аппараты уже разворачивались влево, а мины были готовы к стрельбе. Оставалось занять удобную позицию.

По курсовому углу так и было, но расстояние оказалось мало, а из-за этого угловая скорость смещения цели велика. Ни замедлиться, ни довернуть уже не успевали. К тому же, если дать залп минами сейчас, плюхнувшись в воду и неизбежно «просев» на первом отрезке траектории, они гарантированно проскочат под килем. А нарезать круги под таким сильным обстрелом слишком опасно.

От него пытались уйти, еще больше приняв вправо и дав полный ход на новом курсе. Но это привело лишь к тому, что шедшие плотной группой на 14 узлах истребители почти нарвались буквально на стену огня.

Бывший замыкающим в короткой колонне «Усугумо» поднял сигнал «Атакую» и повернул прямо на противника, отвлекая на себя его внимание, что в итоге позволило «Харусаме» и «Араре» сравнительно благополучно покинуть хорошо освещенную и пристрелянную зону на выходе из пробитого брандерами канала. На «Араре» был только поврежден котел в первой кочегарке, выведено из строя два орудия и радиорубка, а на «Хатсусио» разбило штурвал в ходовой рубке. Управление успели перевести на запасной пост в корме, так что истребитель лишь чуть вильнул на курсе.

Бросившийся в самоубийственную атаку «Усугумо» оказался почти строго носом к противнику. То есть под продольным огнем. Кучно накрытый следующим залпом, он словно споткнулся, окутавшись паром, но еще продолжал свою атаку, прикрывая остальных уже из последних сил. Но выйти на позицию для торпедного залпа ему было не суждено.

В течение следующей минуты он получил сразу четыре попадания снарядами главного калибра с русского крейсера, не считая мелочовки россыпью. После них истребитель не имел управления и стремительно терял скорость, продолжая тем не менее приближаться к своему противнику. На нем даже начали разворачивать на правый борт носовой аппарат. Но прежде чем его хобот уставился в борт цели, последовал новый полноценный залп, окончательно прикончивший покалеченный корабль. После очередной серии попаданий на палубе не осталось никого, кто мог бы управляться с оружием. Все пушки молчали, а корабль быстро садился носом и кренился на правый борт.

Проскользив на остатках инерции всего в восьмидесяти метрах за кормой «Богатыря», он нырнул носом под воду раньше, чем остановился. Корма задралась чуть вверх, показав замершие винты, потом качнулась влево и быстро скрылась с поверхности в водоворотах и брызгах вырывавшегося из корпуса воздуха. В этой бурлящей мешанине вдруг появились верхушки его труб и мачта, словно руки утопающего. Медленно вставая вертикально, они чуть погрузились в воду и замерли. Сразу подошедшие баркасы из шлюпочного дозора, до того жавшиеся к трапам под левым бортом крейсера, успели спасти только шестерых матросов из более полусотни человек экипажа.

Хотя ему и не удалось дотянуться до преграждавшего путь крейсера, прорыв «Харусаме» и «Араре» он обеспечил. Их низкие силуэты бесследно растаяли в непроглядной ночи на фоне затемненного северного берега бухты Кисарадзу. Поскольку истребитель лег на грунт на ровном киле, а глубина в месте его гибели на тот момент едва превышала 7 метров, над водой так и остались торчать четыре пенька труб и мачта.

К этому времени покалеченные «Камикадзе» и «Асасио», единственные, оказавшиеся северо-восточнее прохода, вели жаркий артиллерийский бой с русскими катерами и сторожевыми судами на левом фланге внешнего оборонительного периметра бухты Кисарадзу, активно оттягивая внимание на себя.