Магнус Флайт - Город темной магии
– «Кто знал тоску, поймет мои страданья», – процитировала она.
– Погоди-ка! Ты говорила про стихотворение Гете? – спросил Макс деловитым тоном. – Это ведь Гете, который написал «Фауста», да? Или есть другой Гете, писавший тексты к песням, про которого я не слышал?
– Нет, тот самый. А что?
– Возможно, Нико оставил нам указание, – произнес Макс. – В Праге имеется некий «дом Фауста», он так и называется – «Faustuv dum». Сейчас его реставрируют. Вполне подходящее местечко для того, чтобы спрятать содержимое тайной библиотеки.
– Фауст… – вымолвила Сара. – Вот он, первый «Человек, который слишком много знал».
Глава 46
Идти пешком до Карловой площади было далеко. Они запрыгнули в такси, которое немедленно застряло в пробке.
– Откуда в Праге пробка в два часа ночи? – раздраженно спросил Макс.
Водитель-чех оживленно болтал по мобильнику и ничего не ответил.
– Прости, – шепнула Сара. – Я не должна была отправляться одна на поиски библиотеки.
Макс взял ее за руку.
– Ничего страшного, – сказал он. – Теперь я буду разбираться с проблемами.
– Как мило! – отозвалась Сара. – Наконец-то мы слышим речь истинного Защитника Государства!
Водитель отложил мобильник.
– Еще раз, куда едем? – уточнил он.
– Мы встречаемся с друзьями возле Фаустова дома, – заявила Сара. – Вы знаете адрес?
– Вы американские туристы? Карлова площадь ночью небезопасно.
– Не беспокойтесь, мы справимся, – заверила его Сара.
– Дом Фауста закрыли до декабря. Туристов не пускают.
– Мы обязательно посетим его в следующий раз.
– Тысяча трехсотый год. Владельцем дома был Вацлав из Опавы. Алхимик. Вы в курсе, что такое алхимик?
– Да-да, конечно.
Сара чувствовала себя глупо. Макс превосходно говорил по-чешски, однако его, по-видимому, вполне устраивало то, как Сара объяснялась с таксистом на ломаном английском.
– Во-от. Потом второй Рудольф, вы знаете второй Рудольф?
– Да, – кивнула Сара. – Угу. Второй Рудольф.
– Там жил его астролог, Якуб Кручинек. Младший сын убил старший сын за сокровище. Очень знаменитое пражское убийство.
– Сокровище? – сдавленно вскрикнула Сара.
Макс сжал ее ладонь.
– Да. Брата убил, сокровище не нашел. Потом жил Эдвард Келли. Тоже алхимик. Убил человека. Тоже знаменитое пражское убийство.
Келли… Никуда не скроешься от этих алхимиков. И все несли с собой смерть.
– Потом волшебник Младота. Пробил большую дыру в крыше. Его сын делал спятившие механизмы, как летучую лестницу и электрическую дверную ручку. Позже студент нашел алхимическую книжку. Говорят, дьявол забрал его через дыру в потолке. Почему в потолке?… Люди знают, что в подполе – ворота в ад. Дьяволу проще забрать через подпол, да?… И был Карл Ениг, совсем сумасшедший, писал на стенах реквиемы, спал в гробу…
– А нельзя ли добраться туда побыстрее? – встрял Макс.
– Вы весьма начитанны, – заметила Сара.
– Я еще вожу экскурсии. Знаменитые пражские убийства. Теперь есть еще одно, вы слышали? Лобковицкий дворец. Дама убила себя в клетке. Очень кровавое.
Водитель вручил Саре визитную карточку.
– Ночные туры по местам самых знаменитых пражских убийств!
Они выбрались из салона автомобиля перед розово-белым барочным фасадом дома Фауста. Сара заплатила таксисту, который тут же уехал, и повернулась к Максу:
– Неплохая история у здания! Волшебник Младота, надо же! И собственные ворота в ад!
– Кажется, сейчас здесь аптека, – произнес Макс, указывая на вывешенный над дверью зеленый крест.
Как выяснилось, в доме в настоящее время размещался медицинский факультет Карлова университета. Все входы и выходы были закрыты и заперты на ночь.
– Эй, Джепп! – крикнул Макс, задрав голову к верхушке темного корпуса. – Открывай, поганец, недомерок спятивший!
– Тс-с-с… – Сара быстро зажала ему рот.
Макс вгляделся в громаду здания, возвышавшегося перед ними.
– Там что-то есть, – проговорил он серьезным тоном. – Я чувствую, а ты?…
Сара хотела ответить отрицательно, но вдруг поняла, что тоже ощущает… нечто.
– Мы должны найти Нико, – сказала она. – У него дневник Браге, и думаю, что в нем записана формула снадобья. Если он сможет изготовить хотя бы несколько граммов…
– Что бы ты хотела увидеть? – спросил ее Макс.
Все, подумала она. Она хотела узреть, как вокруг нее разворачивается история. Бетховен… Она могла бы каждый день смотреть, как он сочиняет! Сара вздохнула.
– А что бы ты хотел увидеть?
– Где спрятано Руно. Что это вообще за артефакт. Естественно, формула, записанная в дневнике Браге, поможет сделать чистое снадобье. Можно попрощаться с ногтями ЛВБ! Тогда мы уж точно на славу попутешествуем! Конечно, если Нико сумеет состряпать зелье.
– Ты ему доверяешь? – спросила Сара. – Не пойму, чего он на самом деле хочет? Денег? Красивых вещей? Женщин?
– Кто, Нико? – переспросил Макс. – Он просто ищет способ умереть.
Глава 47
– Ты не видела мой флисовый джемпер?[74]
Вопрос заставил Сару слегка подпрыгнуть – а это оказалось довольно опасно, учитывая, что у нее в руках была скрипка Иоганна Хельмера начала восемнадцатого века.
…Макс и Сара проторчали перед домом Фауста битый час, в течение которого они только тем и занимались, что придумывали и отвергали множество планов проникновения внутрь, причем один нелепее другого. В конце концов князь отвез ее обратно во дворец, а сам пустился на поиски Нико или хоть каких-то следов пропавших сокровищ.
– За завтраком джемпер был на мне, – пояснила Сюзи, мотая головой. – С тех пор, как у нас поставили терморегулятор, я постоянно вымерзаю. Он здесь не валяется?
Сара покачала головой.
– Изящно, – заметила Сюзи, показывая на нежно-голубую краску, выбранную Сарой для стен музыкального зала.
– Спасибо.
Сара бережно закрепила скрипку на стенном держателе и отступила назад, дабы полюбоваться на результат.
– Сколько времени? – спросила она. – Уже полдень?
– Ты чего, подруга! – протянула Сюзи. – Четыре часа! Хорошо же тебя унесло!
…Завтрак во дворце был непривычно тихим. Ученые, собравшиеся в столовой, приветствовали друг друга похмельно-односложными восклицаниями. С легким раскаянием на лицах они торопливо похватали кофе, фрукты, булочки и разбрелись по своим комнатам. Сара, откровенно говоря, внутренне гордилась тем, что провела целое утро, педантично выполняя свою работу, а вовсе не прокручивая в мозгу все детали предшествующих сорока восьми часов.
Маркиза на личном самолете вернулась в Италию, на показ мод, так она сказала Максу.
А теперь сосредоточься на коллекции, приказала себе Сара, прежде чем погрузиться в сон.
Однако пока Сара методично заносила в каталог данные, а также размещала и переставляла на стендах княжеские экспонаты, под поверхностью ее рабочих мыслей бурлил второй поток. Он был не менее стремительный, чем новостная лента Си-эн-эн.
Ее главной заботой стало не местонахождение Золотого Руна и не сомнительная благонадежность Николаса Пертузато. Не беспокоилась она – по крайней мере, на настоящий момент – о предстоящем прибытии Шарлотты Йейтс или новых хитроумных махинациях, которые могла замышлять маркиза Элиза. Одного Руна хватило бы, чтобы свести человека с ума раз и навсегда, поэтому Сара переключилась на кое-что другое.
Она думала о письмах Бетховена, которые нашла в скрипке. Она размышляла о Бессмертной Возлюбленной.
Несомненно, это изменило бы в корне мировое музыковедение – если бы внезапно открылось, что под «Бессмертной Возлюбленной» подразумевалась не Антония Брентано и не иная женщина, а кодовое наименование фармацевтического вещества, с которым экспериментировал Людвиг вместе со своим покровителем, эксцентричным князем Йозефом Францем Максимилианом. Химическое соединение позволяло композитору с его быстро прогрессирующей глухотой перемещаться во времени, чтобы иметь возможность услышать собственные произведения. Снадобье было каким-то образом получено или экстрагировано из некой тайной алхимической субстанции, обладающей небывалой мощью.
Ладно, музыковедение подождет, ведь открытие могло изменить… Вообще-то говоря, оно могло изменить все.
Хорошо ли это?
Сара теперь практически отождествляла себя с Бетховеном. Луиджи тоже привела на алхимическую стезю дружба с одним из Лобковицев…
Сара оглядела комнату, которая понемногу становилась похожей на настоящее музейное помещение. Обстановка была элегантной, атмосфера безмятежной, а старинные экспонаты радовали взор и соответствовали своему предназначению. В общем, Сара постаралась на славу. Однако она не могла избавиться от ощущения, что выставочные витрины убавляют трепещущее великолепие инструментов и партитур. Туристы будут глазеть на эти редкости, возможно, прочитают пояснительные таблички, ведомые неизбежным аудиогидом. Но сумеют ли они почувствовать скрытую внутри них жизнь? Эти вещи были реальными и живыми! Люди держали их в руках, гладили, извлекали из них звуки. Их вскидывали к плечу, иногда били в приступе нетерпения или раздражения. Непрочные струны, которые в скором времени будут защищены стеклом, рождали музыку, от которой замирало сердце: страсть, боль, ревность, жажду.
