Правила отхода (СИ) - "Ande"
Мы сидели в курительной с коньяком и сигарами. Даниэль Мэтьюр занимается нефтехимией. Рассказывал, что никогда не угадаешь. Химическая промышленность, из-за требований профсоюзов дышит на ладан. Но мировая мода ее выручила. В моду вошли колготки. И новый продукт, специальные нити, из которых они делаются, принес солидную прибыль. А то уже подумывали выводить химию из Франции. Но мсье де Лиллак бурчал, что на женщин никакой нефти не напасешься:
— Вот увидишь, Даниель, и нефть кончится, и профсоюзы озвереют, и в чем тогда дамам ходить?
— Ничего не знаю, Рене. Я строю вторую фабрику по производству колготок, и намерен поставить их на поток!
Тут я, слушающий в пол-уха, сообразил, что присутствую при начале обсуждения процесса вывода французской нефтехимии из страны. Профсоюзы достукаются, и заводы станут нерентабельными. Их закроют, размонтируют, и вывезут в Африку, Турцию и еще куда то.
Карл засмеялся, и заявил мсье Даниелю, что мы — люди не чуждые финансам, и производство колготок поддержим и морально и материально.
Дом на улице Жане мы покидали с чувством удовлетворения. Вкусный ужин, приятная компания. Можно уезжать их Парижа.
Погода была хорошая, и мы решили пройтись, а там поймать такси. Шагая , мы обсуждали планы.
Нужно сказать, что всех озаботили мои планы. А что ты намерен делать дальше, Грин, допытывалась Айрин. Прежде всего, я намерен проследить, что Карл вернется в лоно семьи. Я хочу составить график свадеб и торжеств, что ждут меня в ближайшее время, что бы не сплоховать. Причем, я не исключаю похороны Хофмана, продумай наряд, Айрин. Карл нахватался вольнодумства, и слишком широко смотрит на институт брака. А в невестах у него, по слухам, девушка серьезная, пристрелит. И тут вы с Джо. Он такой весь представительный, а ты вся такая красивая и грустишь. Черный тебе лицу.
— Не слушай его, Айрин — лениво отбрехивался Карл — Грин, как узнал что Деби беременна, вторую неделю занимается глубокой интоксикацией организма. Ну откуда умные мысли в пьяном мозге?
— Тот кто не пьет marc, никогда не поймет, что значит быть трезвым, Карл! Айрин единственная, кто мне посочувствовала. От вас, джентльмены, только насмешки, и сарказм.
— Питер, тебе не идет. Я тебя просто не узнаю.— смеялся Джо — может, тебе и вправду стоит вернуться в Юту, и уйти в мармоны?
— Для начала, Грин, попробуй перейти на коньяк.— Хофман все же не любит упоминания о невесте — а там и с француженкой познакомишься. И будешь грустить не только об американках.
Короче, никакого сочувствия, какие уж тут планы. Тем более, что Карл настоял на поездке в Берн. Я парни, хочу закончить эту историю, прежде чем окажусь дома. Так что решили, что мы с Хофманом едем в Швейцарию, а Джо будет наш засадный полк.
И вот, бредем куда глаза глядят, обсуждаем, как лучше, самолетом, или на поезде.
— Ты, Питер, не бросай меня.— Карл слегка подпив, стал сентиментален — ничего хорошего я дома не ожидаю. Отец говорит, что место инженера, на заводе, по-прежнему за мной. И в чем смысл?!
Я тоже слегка подшофе, поэтому сентиментально подумал что конечно, Карл, таких друзей не бросают на расправу унылому быту. Лучше че нить придумаем, и вообще, нам ли копить тревоги, жить и не жить, дрожа, встанем среди дороги, сжав черенок ножа, и даже еще что то, тоже сентиментальное, подумал. Вслух, впрочем, сказал:
— Не трусь, Хофман. Пока я лично не уверюсь, что жена тебя взнуздала и поставила в стойло, я буду рядом. Ни за что не пропущу это представление!
— Грин, тебя очень расстроит, если ты узнаешь что я не женюсь?
— Это, Карл, будет удар исподтишка! Неспортивно, и где то даже подло. Я сносил все невзгоды, лишь ради того, что бы увидеть, как ты, Карл, за это будешь наказан пожизненной каторгой. А потом узнать, что все было напрасно?! Как ты можешь!
— Все дело в той самой карточке, Грин, что висела на груди покойного брата моего отца.
— Ты веришь, что там тебе что то осталось?! Серьезно?
— Давай еще выпьем? Расскажу тебе, что и как. Заодно отвлечешься от страданий.
Между тем мы вышли на бульвар Сен — Жермен, и мой взгляд наткнулся на кафе «Флора». Чуть дальше сверкала вывеска кафе «Два Магота».
— Пойдем, опрокинем по стаканчику. Заодно полюбуемся на интеллектуальных леваков, и прочую шушеру, мнящую себя элитой.
— Да?! Это какое то особое место?
Заходя в кафе «Флора», я рассказал, что это рассадник гениальности, и вообще. Здесь творили Хеменгуей, Фитцжеральд, Трумэн Капоте, Камю, Пикассо, и еще куча известных людей. Сейчас тут кучкуются леваки— революционеры во главе с неким Жан-Поль Сартром, и его подругой Симоной Бовуар. Все, Карл, настолько революционно, что педик Сартр своей подружке— лесбиянке Бовуар подтягивает студенток для утех. Ну и куча революционной молодежи вокруг. Как думаешь, если неграм из Уоттса показать этих борцов с капитализмом, это их отрезвит? И вообще, почему всю эстетику борьбы, преодоления, и могучих масс, формируют педики?
— Мечты о мощи дают пидорам надежду на оргазм, Питер. Придушенное либидо требует выхода.
В принципе, на званом ужине, мы не так уж много и выпили. Но очевидно окосели. Ничем иным желание добавить не объяснить. Усевшись за столик у стены, мы обозрели окрестности. Мсье Сартр, в окружении молодых студентов, был в наличии. Какие то девицы, куча буржуа. Кафе было заполнено на две трети.
Заказали выпивку, мне marc, Карлу коньяк. Потом Хофман рассказал, что с женитьбой, слава богу, все не так уж просто, и его никто, вообще то, не принуждает. А в Берне все станет ясно. Ну, я тебе, Питер, все расскажу, если все так, как я думаю. Но дело вообще -то не в этом. А в том, что отец Карала недавно принял должность в Европейском Союзе Угля и Стали. И интересовался, нет ли у Карла, с друзьями, желания на него поработать.
Я, закурив, ответил что Джо — везучий сукин сын. Это как раз для него. А я, Карл, как то не понимаю, что делать. Но работать над европейской интеграцией и на общий рынок, мне не очень интересно. Хотя, тусовка, как не курти.
— А ты не думал уехать в Москву, Питер?
— В мире есть масса более легких способов самоубийства, зачем куда то ехать?
За разговорами, мы повторили. Народу в кафе, несмотря на поздний час— прибавилось. За соседний столик устроились трое каких то мужиков, по виду— забредших за экзотикой буржуа. Один из них, очкарик, что поближе, услышав фразу Карла, обернулся, и с любопытством на нас уставился.
— Простите, мсье, мне показалось что вы говорите о Москве?— спросил он.
— Вам не показалось, мсье— ответил я — а в чем собственно дело?
— Мы как раз из Москвы — заулыбался очкарик — и дадим вам любую справку.
Тут нужно сказать, что и я и Карл одеты для званого ужина. Смокинг с бабочкой и ослепительной рубашкой. Скинув макинтоши, мы выглядим аристократией, решившей догнаться после суарэ, по дороге к шлюхам. Картина для ночного Парижа не редкая. Но если эти люди и вправду из Москвы, то для них— вполне экзотичная.
— И как вас занесло сюда? — полюбопытствовал Карл— сбежали от советов?
— Да нет — засмеялся наш собеседник — мы здесь на переговорах, по поводу всемирной выставки.
Разговор, нужно сказать, шел на французском. И очкарик им владел вполне. Легкий акцент был скорее английским.
— Это те выставки, где выступают ваши фотомодели? — оживился Карл.— Регина, так зовут эту вашу красотку?
Я вспомнил, что однажды читал об этом, когда интересовался Торгово-Промышленной Палатой СССР. После запуска спутника, в мире возникла мода на СССР. И тогда, по инициативе маршала Устинова, руководство СССР поручило организовать Палате в капстранах выставки советской продукции. Цели преследовались чисто пропагандистские. Хотя, были попытки наладить сотрудничество. Но, в основном это была показуха. Потому что, показанные на выставке изделия, зачастую существовали лишь в одном экземпляре. Но считалось, что при наличии спроса за рубежом, будет налажено производство.
