Владимир Белобородов - Хромой. Империя рабства
— Что это? — я осторожно изъял незнакомую жидкость из руки Огарика.
Тот вынул пробку изо рта и растерянно ответил:
— Зелье.
— Понятно, что не сок.
Парень молчал.
— Что за зелье?
— Ну…, чтоб меня не обижали….
Кроме мата в голову ничего не лезло. То, что это идея не Огарика это понятно, но насколько хитро-продвинутый дед…. Тут смотрю с местными алтырями-магами ухо в остро держать надо!
— Пей, — показал я ему на настойку, так как он успел плеснуть магической гадости туда.
То, что в бутыльке давать побоялся — что-то говорило, что эта штука — концентрат. Не, ну как не проснуться паранойе после такой картины и объяснения — вдруг, отравить хочет?
Огарик глотнул и тут же закашлялся выплёвывая. Сзади вывернул Чустам:
— Ну, что? Поймал?
— Есть такое, — я незаметно сунул бутылёк за пояс. — Пей так, чтобы глотнул.
— Да ты чего? — стал заступаться корм.
— Пить отучаю, — ответил я.
Огарик понимая всю серьёзность ситуации, глотнул ещё раз и отрывисто задышал. Я забрал у него бутыль.
— Ну, разбирайтесь тут, — Чустам неожиданно вынул у меня кувшин и пошёл обратно.
— Точно не яд? — прошипел я.
Огарик закивал, говорить он не мог. Объявлять о том, что Огарик что-то подмешал в настойку, не хотелось….
— Смотри, чтоб не вырвало, — сжалился я над парнем, но тут же сопоставил свои слова и эффект зелья — вот это мои мысли или я жалею его из-за этой дряни?
— Рассказывай!
— Там зелье чтобы я всем нравился…, ну то есть, не нравился, но меня уважали, в смысле любили.
— Я тебя понял.
Понятие «симпатия», тут, да как собственно и в нашем мире, могло расцениваться в разных социальных кругах по разному. Среди наших, может только Толикам бы понял его адекватно, остальные — как минимум поглумились бы, а как максимум сделали бы нелицеприятные выводы.
Своим о тайне Огарика я не рассказал. Хотя сначала и хотел, но предположил, что они тоже под воздействием зелья и как бы мне не перепало.
Когда тронулись, дождавшись пешее войско, я с Огариком отстал немного:
— Рассказывай.
Хмеля в парне не ощущалось, что только подстегнуло подозрения — маг, мог и вывести, как собственно и яд.
— Это зелье, чтобы… не обижали меня, уважали, прислушивались….
— Как называется?
— Зелье… вождя, — понурившись, ответил парень.
— Почему так?
— Ну-у…, оно для подчинения.
— То есть? Тебе все подчиняются?
— Нет, оно обостряет внимание людей к тебе, твоим словам. Ну-у…, при решении какого либо вопроса к тебе прислушиваются. Но оно слабое! Оно только чуть-чуть помогает!
— То есть, я к тебе отношусь хорошо только из-за этого зелья?
— Ты и раньше хорошо относился. Ты со мной кровь смешал и теперь мы как родня. На тебя это зелье не действует, оно чтобы другие относились хорошо ко мне. А когда мы смешали, то часть моей магии попала к тебе и теперь на тебя зелья на моей крови не действуют.
— А оно на твоей крови?
— Да.
Минут пять мы ехали молча. За это время я успел подумать и сопоставить некоторые факты. Вдруг ко мне стали все хорошо относиться, прислушиваться к моему мнению….
— Огарик, а вот если мы смешали кровь и часть твоей магии как ты говоришь, вошла в меня — я маг?
— Нет, — растерянно ответил парень. Магом нельзя стать, им только рождаются.
— А вот если часть твоей крови во мне, то ко мне тоже будут хорошо относиться?
Мальчишка на некоторое время задумался:
— Не знаю.
А вот до меня, кажется, стала доходить вся картина с моим негласным выдвижением в лидеры. Даже корм! Вдруг стал таким лояльным и послушным, прямо жуть — мальчик-паинька. И началось ведь это всё после появления Огарика. Дед ведь наверняка нам…. О чём я? Мы же даже пили вместе!
Пока я размышлял, Огарик вообще потух, это было видно по опустившейся головёнке — лицо я не видел, так как парень сидел впереди меня.
— По деду скучаешь, — потрепал я его вихры.
В конце концов, мальчишка то ведь не виноват — дед сказал делать, он и сделал.
— Скучаю немного. Я привык к нему за год.
— То есть за год? А раньше ты не с ним жил?
— Нет.
— А с кем?
На этом мои успехи по раскрытию тёмных пятен биографии мальца кончились, тот опять ушёл в глухую, молчаливую оборону.
Когда к вечеру из наших никто не умер, и не забился в конвульсиях, я решил выпоить остатки настойки в новеньких — на всякий случай — вдруг наши загнутся, так и эти пусть…. Шучу, конечно…, наверно. На тот же всякий, я выждал ещё день после этого, и… вот мы в одном лагере. Однако паранойя внутри не давала успокоиться, и мы с Чустамом договорились, что ночью, тот из нас, кто встаёт на стражу, будет делать вид, что спит, а второй будет страховать его лёжа.
Лежать с закрытыми глазами и не спать, когда очень хочется… — надо местной инквизиции предложить такую пытку. Происшествие случилось заполночь. Один из гладиаторов, тот, которому осталось жить недолго — Солк, встал и направился к Чустаму. Я напрягся. Но гладиатор потрепал за плечо Чустама и что-то прошептал, после чего вернулся обратно. Утром ко мне подошёл Наин:
— Не подумай, что клевещу или разлад внести хочу, но ночью твой человек на страже спал.
Я не знал что ответить — рассказать, что проверяли их — неловко выходит, не рассказать — Чустама очернить.
— Кто?
— Чустам.
— Я поговорю с ним.
— Не хотелось бы, чтобы он о нас плохо подумал, — как-то замялся гладиатор.
— Он нормальный мужик — поймёт.
Однорукий кивнул.
— На тебя жалоба поступила, — когда Чустам вернулся от реки, неподалёку от которой мы встали, уведомил я.
— Вот ведь! Теперь и на посту не поспишь, — ухмыльнулся он.
— Дядь Хромой, — подошёл Огарик, а можно я того с больными глазами посмотрю?
Парень имел ввиду третьего гладиатора, насчёт зрения которого Наин похоже приукрасил — вот уж на двадцать шагов, он точно не видел.
— Позже Огарик, давай ещё на них посмотрим.
— Я не чувствую что обманывают.
— А ты всегда наверняка знаешь?
Мальчишка отрицательно помотал головой. Я слегка развёл руки — мол, сам понимаешь.
— Давай подождём. А ты сможешь вылечить его?
— Не знаю.
Правильность моего решения насчёт принятия новеньких, никто не оспаривал, но после событий произошедших через два дня….
Встали мы вечером на границе Луиланского локотства, о чудесных свойствах жителей которого, пел нам дифирамбы Липкий — мол, и документы сделают, и печати снимут, воровские портовые города! Если честно, то с каждым таким рассказом Липкого, почему-то всё меньше хотелось идти туда — слишком уж сладко, но… документы оформить хотелось. Очень хотелось. А если можно печать снять….
Ночью меня толкнул Ларк, кто его поставил в стражу, не знаю, но парень честно выполнил свои обязанности:
— Там воины, по-моему, окружают, — прошептал он.
Я, вырвав руку из-под головы Огарика, толкнул соседа, которым оказался Большой. Наверно он прочитал всё по моим глазам, хотя в безлунную ночь…. Для того, чтобы поднять весь лагерь понадобилось минуты три. Уж не знаю, насколько подействовала рабская сущность, но подъём прошёл без звука.
— Откуда? — прошептал Чустам.
— Они на нас смотрят, — тихо ответил ему Огарик.
Дальнейшие вопросы были не к чему — мальчишка без отрыва глядел в сторону, откуда мы пришли.
— Дуга, центр я! — громко сказал Чустам.
Если честно, то его никто не понял полностью, все просто сгрудились около корма.
— Уходят! — крикнул Наин.
Кто там был, мы так и не узнали, но более двух десятков рабов, были им не по зубам — не зря новеньких приняли. Пока мы раскачались на поиск — таинственных незнакомцев и след простыл. Мы даже не пытались установить кто это. Порыскав по округе собрались и снялись в сторону границы.
Это оказалось не единственным испытанием в эту ночь. С испуга, мы просто рванули в сторону нашей цели и вероятно, пересекли границу локотств, причём с установленными сигнальными амулетами, так как утром нас нагнали воины Луиланского локотства.
Толи амулеты были не на количество народа, толи луиланцы привыкли к переводу через их границу рабов, но настигли нас всего десять улюлюкающих всадников.
Встретили мы их заранее выстрелами из лука и арбалета. Чустам промазал, я вроде попал, но наверно вскользь, поскольку воин размахивая мечом продолжал лететь на меня, пока не получил топором Большого в бок. Ребята, похоже, приняли нас за контрабандистов ведущих через границу рабов, и пеших, за воинов не посчитали, а зря…
Наин, я точно видел, поскольку сам не успел даже вступить в бой, снял двоих с сёдел. Его умирающий друг ещё одного. Ларк! Кинул своё копьё почти в цель. Воин, попытавшись уклониться, попал подбородком на кол одного из новеньких. Большой, просто дождавшись скачущего на него, махнул топором — жуткое зрелище — всадник без головы. Почти без головы. Поразил Слепой — тот гладиатор, что плохо видел, ну так уж за ним прилипло. Он просто метнул меч! В цель! И даже попал! Ну и что, что клинок вошёл не лезвием? Зато рукоятью в лоб! То есть в шлем. Воин просто слетел с седла, пару метров волочась за лошадью — ногой в стремени запутался. Ехал он так, пока не встретился с колом наказанного, Лиимуила, если не ошибаюсь.
