Владимир Романовский - Добронега
Резонно, подумала Эржбета.
– Кроме того, – добавил Хелье, – у Дира есть холоп по имени Годрик. Вон он у стены сидит. Неоценимый человек. Находит пропитание для всех в местах, где пропитания нет. Улаживает любые неувязки с одеждой и оружием. Сам ни в чем не нуждается. Просыпаешься – готов завтрак. Только подумаешь, что неплохо бы помыться – в полуарже уже найдена баня, и в этой бане уже топится печь. Не знаю, когда Дир последний раз точил сверд, может, год назад, но сверд у него всегда свеженаточен. А одежда чистая.
Дир с удивлением смотрел на Хелье.
– Хорошо, пусть увалень едет с нами, – согласилась она. – Вместе с холопом.
– И Яван тоже.
– А он-то зачем?
– Яван знает море, как никто из нас, – объяснил Хелье. – Он этим путем сорок раз ходил. Подозреваю, что у него есть знакомые лихие люди, и на суше, и на море, могущие оказать услугу за определенную мзду, а это никогда не вредит. Есть такие, Яван?
– Есть.
– Яван знает о море все. О том, как люди себя ведут на море. О штормах. Об управлении ладьей и людьми при шторме. А мы с Диром ничего не знаем. И ты не знаешь.
– Я только два дня, как служу, – вмешался Дир.
– Но успел уже наделать дел, – заметил Хелье.
Помолчали.
Чуть поразмыслив, Дир спросил:
– А кому нужно, чтобы мы не доехали? И за кого мы, собственно, едем рисковать шкурой?
– Насколько я понимаю, – сказал Хелье, – Новгород очень заинтересован в том, чтобы предприятие наше закончилось провалом. А рискуем мы… не все ли тебе равно, Дир? Как сказал Яван, наши имена переврут и покроют славой летописцы, и сотни благородных семей будут драться люто за честь считаться нашими потомками, хотя бы побочными.
– Я такого не говорил, – возразил Яван.
– Ну так я говорю. У Явана есть, видимо, причины убраться на время из Киева, которые он не желает обсуждать.
Яван наклонил голову в знак не то одобрения, не то удивления. Межи – сложный народ.
– И все-таки служба – она служба и есть, – предположил Дир не очень убежденно.
В этот момент в крог вошли двое ратников. Вид их говорил о том, что пришли они не пить и веселиться. Оглядевшись, оба направились прямо к спорящим. Эржбета, менее увлеченная спором, чем остальные, заметила их первой. Как бы невзначай она запустила пальцы правой руки в рукав левой, одновременно прикидывая, что бежать лучше всего через боковую дверь крога, предварительно уложив одного из ратников. Но ратники искали вовсе не ее.
– Здравствуйте, люди добрые, – сказал один из них. – Мы ищем человека по имени Дир. Знаете такого? Его срочно требует к себе Добрыня. Нам сказали, что видели его, когда он направлялся к этому крогу. В кольчуге.
– Нет, – сразу откликнулся Яван, предупреждая ответ Дира. – Я знаю Дира. Но он сюда не заходил.
Краем глаза Хелье заметил, как верный Годрик, сидящий у стены, оставил гусли и плавно поднялся, сунув руку в карман.
Дир уже хотел что-то сказать, и наверняка выдал бы себя фальшивой интонацией, но Хелье его опередил, приходя на помощь Явану.
– А зачем он вам нужен? – спросил он.
– А ты орифицию закрой, парень, – ответил ратник. – Дело тайное, государственное. Так не видели?
Яван, Дир и Хелье отрицательно покачали головами. Эржбета виновато улыбнулась.
– Стало быть, печенег соврал, – обратился ратник к товарищу.
– Наверное, этот подлец его подкупил. А, хорла!
– Точно! Бежим за печенегом, пока он не спрятался.
Ратники выбежали из крога не прощаясь.
– Я еду с вами, – заявил Дир.
– Вот как? – удивился Яван. – А мы-то думали у тебя служба. А оно вон чего. Нехорошо от службы отлынивать.
– Мало того, что душегубствовал, – сказал Хелье, – так еще и натворить чего-то успел, и с начальством поссориться. Ужасно ты неуживчивый тип, Дир. Я это сразу заметил.
– Ничего такого особенного…
– Потом расскажешь, – сказал Хелье. – Следующий вопрос – деньги. У меня есть сто пятьдесят сапов. С собой. И все. Путь дальний.
– Двадцать гривен, – сообщил Яван. – Я мог бы сходить и принести еще, но, боюсь, много времени займет.
– Пожалуй, – сказал Хелье. – Дир?
Дир, пристыженный, красный, дернул себя за ус, поморщился, поглядел исподлобья на присутствующих, и позвал:
– Годрик!
Годрик подошел к столику.
– Сколько у нас денег? С собой?
– Тридцать кун и шесть римских динариев.
Все повернулись к Эржбете.
– Пятьдесят сапов, – сказала она. – И по пути есть несколько тайников.
– Достаточно, – определил Хелье. – Пойдем, что ли, нанимать ладью. Как раз стемнело.
Практичный Годрик, все слышавший и почти все понявший, знал, что лучше всех в ладьях для таких путешествий разбирается Яван и не стал оспаривать выбор торговца, несмотря на то, что сам бы он выбрал посудину поменьше и поновее. Старое судно напоминало чем-то драккар, но было шире. Борта подгнили, палуба скрипела, пахло плесенью. Зато имелась в хозяйстве скринда.
– Пороги, – объяснил Яван.
Эржбета, в привычной ей мужской одежде, держалась независимо. Она легко ступила на палубу сразу за Годриком и села у стьйор-борда, кутаясь в сленгкаппу. Дир и Хелье вступили на палубу и стали прилаживать весла. Яван, поторговавшись и расплатившись с хозяином судна, взошел на палубу последним.
Вскоре все убедились в правильном выборе Явана. Как только Дир и Хелье вывели ладью на середину Днепра, а затем Годрик и Дир, следуя указаниям Явана, подняли и развернули парус, шаткая на первый взгляд посудина полетела вниз по реке со скоростью, сравнимой со скоростью доброго коня, следующего ровной рысью.
Глава восемнадцатая. Самуилова рать
Ближе к полуночи Хелье и Дир завалились спать, Яван и Годрик остались править, а Эржбета задремала, пристроившись у кормы, подтянув колени к подбородку, и обхватив их руками. Ладью покачивало на пологой волне Днепра, мачта поскрипывала, вода шелестела под килем – чем не колыбельная. В три часа пополуночи Яван разбудил Хелье, и тот сменил его у руля. Изменились направление и сила ветра, и Годрик некоторое время, бормоча себе под нос, ворочал парус и делал Хелье знаки – куда поворачивать руль. Ближе к рассвету, Хелье растолкал Дира и разбудил Явана, и снова уснул. На этот раз уснул и Годрик.
Взошло солнце. Дир высказался по поводу пустоты в животе и томления духа в связи с этим, и предусмотрительный Годрик, порывшись в своем походном мешке, протянул хозяину краюху хлеба, и тут же снова уснул.
Хелье открыл глаза незадолго до полудня, убедился, что никто не спит, потянулся, перегнулся через борт, зачерпнул рукой воды и протер лицо.
– Где мы? – спросил он.
– Дроздецк в двух часах пути, – сообщил Яван.
– Это сколько аржей от Киева?
– Около двухсот.
– Нас там накормят? – вмешался Дир.
– Вряд ли, – сказал Яван. – Дроздецк нынче населен в основном печенегами.
– А где мы будем завтракать? – не унимался Дир.
– Завтракать мы не будем, – ответил Яван.
– Обедать?
– И обедать скорее всего не будем.
– А ужинать? – упавшим голосом спросил Дир.
Яван засмеялся.
– Что ты ржешь, – возмутился Дир. – Я жрать хочу, сил нет.
– Поймай рыбу.
– Чем?
Яван красноречиво посмотрел на него. Дир перевел взгляд на Хелье и понял по выражению лица сигтунца, что он одобряет эту мысль. Диру так хотелось есть, что он не удержался и посмотрел на Эржбету, пересевшую ночью ближе к носу ладьи. Эржбета презрительно пожала плечами.
Не стесняясь присутствием Эржбеты, Хелье отошел к корме и с удовольствием поссал в кильватер. Как управлялись поссать остальные, включая Эржбету, пока он спал, он не знал. Как-то управлялись.
Годрик выволок из-под палубы холщовый мешок, вытащил из него гусли, кои он спас давеча от пожара, и уединился у борта, тихо перебирая струны и даже вроде бы разговаривая с инструментом. Хелье подсел к нему.
– Хозяин твой всегда такой, когда голоден? – спросил он.
– Да. Это не страшно. Скоро будет селение.
– Откуда ты знаешь?
– Слева по ходу дерево с подпаленными ветками. Кто-то не очень умный разводил костер. Значит, где-то здесь люди живут.
Хелье приподнялся и вгляделся.
– Где? Не вижу.
– Впереди, слева.
Хелье вгляделся пристальнее.
– Все равно не вижу.
Годрик не ответил.
– Не знаю, не знаю, – усомнился Дир. – На что мы будем годны, ежели загнемся от голода посередине реки.
– Терпение, друг мой, терпение, – сказал Яван безразличным тоном. – Хелье, у тебя остались в Смоленске знакомые?
– Нет, – ответил Хелье. – Я там был-то только два раза, и лет мне было очень мало.
– Есть в Смоленске добротные дома?
– Есть несколько всего. Все больше по старинке, каждый строит свой, как умеет.
– А в детинце?
– Не помню. Внутри не был, снаружи, вроде, видно, что одна церква торчит каменная.
– Ага.
Наступил полдень, но на реке было прохладно. Яван всматривался в левый берег. В какой-то момент он подошел к борту, что-то высмотрел, и сказал, —
