Владимир Свержин - Внутренняя линия
— Увы, мсье. Дама действительно всякий раз получала прекрасный букет, но, к сожалению, не осталось ничего.
— Жаль. Ну да ладно. Получите сто франков — вы честно их заработали. Надеюсь, я и впредь могу рассчитывать на вашу помощь?
— Всегда к вашим услугам, мсье.
Как только закрылась дверь, Скороходов вытащил бумажник и пересчитал купюры. Распоряжение Центра было несколько двусмысленно: «Деньги экономить, но при необходимости тратить без стеснения».
Так. Что мы имеем? Что у Рафаилова имелась пассия, мы установили. Значит, могла быть и переписка. Кому, как не любимой женщине, эта пиявка могла поведать о своих опасениях? Лучше всего было бы получить на руки настоящее письмо к госпоже Завьяловой от любящего ее имярека. Но даже, если таковое и существует, вряд ли дама держит его на виду и готова с ним расстаться. Но можно ведь помочь исчезнувшему миллионеру в написании прелестного образчика эпистолярного жанра, который станет гвоздем очередного номера «Пари трибюн».
Скороходов накинул легкий плащ, захлопнул номер и отправился к лифту: «Нужен почерк. Хотя бы страничка. Вероятнее всего, таковая найдется в особняке. Конечно, там была полиция и все бумаги опечатаны. Но ведь это только деловые бумаги. Не может быть, чтобы в доме не осталось каких — нибудь черновиков, записок… Чем черт не шутит — мемуарных рукописей! Этот самый Спичек упоминал, что Рафаилов окружил себя китайскими слугами — с ними всегда можно найти общий язык. Особенно когда рядом нет хозяина. Если история про частного детектива сработала здесь, то уж там непременно сработает!»
Скороходов кинул швейцару ключи и, распорядившись подогнать автомобиль, стал привычно разминать пальцы. Еще в гимназии ему удавалось так копировать различные почерки, что никто — даже сами владельцы — не могли отличить оригинал от подделки. На новой службе этот талант пришелся очень кстати.
Блестящий, словно вымытая галоша, черный «форд» промчался под Триумфальной аркой и повернул направо — в сторону Сены. Ехать было недолго. Здесь, в глубине ухоженного английского сада, скрытый от любопытных взглядов, стоял Пти — Буйон — помпезный особняк эпохи Наполеона III. До войны он принадлежал великому князю Константину Александровичу, но был куплен за бесценок мэрией у ближайших родственников убиенного, а затем полностью — со всем имуществом, картинам и коллекцией бронзы — продан миллионеру Рафаилову. Втридорога, но за половину реальной цены.
Скороходов остановил автомобиль у массивных чугунных ворот и нажал кнопку звонка. Спустя несколько минуту калитки появился человек. Вилли Спичек не солгал: внешность привратника недвусмысленно свидетельствовала о его происхождении.
— Вы говорите по — французски?
— Осень плохо понимать.
— Английский, немецкий, русский?
— Анлиский — да. Что нужно господин?
— Я — частный детектив. Меня наняли очень влиятельные люди. Их интересует, куда пропал твой хозяин.
— Я не знать. Полиция никого не велеть пускать.
— Хорошо — хорошо, — внутренне досадуя, согласился SR–77. — Она делает свое дело, я — свое. Разговаривать тебе разрешили?
— Кроме дел хозяин.
— Это уже хуже. Но вот что. — Скороходов сделал паузу. — Как тебя зовут?
— Лай Гун, благородный господин.
— Так вот, Лай Гун, у нас тут есть одно странное письмо. Мне нужно установить, написано ли оно твоим хозяином, или же это кто — то пытается вытянуть деньги из нанявших меня джентльменов. Ты бы не мог мне принести что — нибудь, написанное рукой мсье Рафаилова? Но только обязательно — его собственной рукой.
— Полиция все забрать.
— Совсем все? Неудачно, ах, как неудачно! — Дмитрий Дмитриевич демонстративно вытащил из бумажника сотенную купюру.
Китаец задумался.
— Есть меню, хозяин составлять надень рождения.
— Неси, — внутренне радуясь, кивнул Скороходов.
Лай Гун отсутствовал не более пяти минут. Когда «частный детектив» увидел то, что китаец называл меню, у него сердце забилось еще быстрее. Это был небольшой кулинарный трактат на семи страницах, в котором подробно описывались качества требуемых продуктов и подробная рецептура приготовления блюд.
— Спасибо, приятель! — Скороходов, точно опасаясь, что слуга передумает, выхватил рукопись и протянул деньги.
— Найдете дорогой хозяин — скажите, мы его ждем!
— Обязательно.
«Детектив» бросился к автомобилю.
— Отец будет доволен, — вслед ему по — французски без малейшего акцента прошептал Лай Гун.
Майское небо едва начало темнеть, когда Дмитрий Дмитриевич Скороходов промокнул чернила на листе пятифранковой бумаги и с улыбкой стал перечитывать текст, вышедший из — под его пера:
— …«Особое же опасение вызывает у меня вовсе не твой муж, а этот неистовый зверь — генерал Згурский, — нараспев прочел он. — Как мне представляется, служба на Кавказе неисправимо повредила его рассудок. Он чувствует себя горским джигитом, желающим отомстить за честь кунака[27]. Сегодня он был у меня, наговорил множество грубостей, сыпал угрозами… Любовь моя, это очень опасный человек! Он и головорезы, которыми он окружил себя, способны на все! Я теперь крайне опасаюсь подлой каверзы с его стороны. Тебе, мое сердечко, тоже следует поберечь себя — лучше всего уехать за океан. Я предоставлю нужную сумму. Всегда твой…» М — м–м! — причмокнул Скороходов, имитируя страстный поцелуй. — Душка! Теперь осталось подвесить сыр в мышеловку.
Он посмотрел на часы. В семь встреча с Тимошенковым. Как раз остается время доехать до отеля д'Арманьяк — там в кафе есть телефон.
Скороходов представил, как набирает номер и говорит взволнованно — проникновенным тоном:
— Алло, это «Пари трибюн»? Мне нужен ваш корреспондент Вилли Спичек. У меня есть для него чрезвычайно ценный материал о мсье Рафаилове и мсье Згурском!
Частный детектив положил исписанный лист под лампу: «К завтрашнему утру будет готово. Бьюсь об заклад, «Пари трибюн» не пожалеет за такую бомбу и тысячи франков».
Середина мая 1924Рослый мужчина средних лет, в форме с ромбами высшего комсостава в петлицах, быстрым шагом спускался по лестнице здания Штаба Московского военного округа к автомобилю. Трое адъютантов спешили за ним.
— Товарищ командарм! Борис Михайлович! — наперерез военачальнику бросился человек в полевой форме военного медика.
Расторопные адъютанты ринулись защищать командарма от наглого просителя — им не впервой было остужать таких излишне прытких, желающих попасть на прием без предварительной записи. Старший адъютант закрыл собою командующего округом, на всякий случай держа руку на кобуре. Его товарищи ухватили медика под локти, не давая продвинуться дальше.
— Борис Михалыч! — не унимался тот.
— Ну — ка, постой. — Командарм Шапошников отодвинул подчиненного и подошел к задержанному. — Вот негаданная встреча! Сергей Владиславович, откуда вы? Какими судьбами? Отпустите его!
— Товарищ командарм, — начал адъютант. — А вдруг…
— Не волнуйтесь, — понимая, какое «вдруг» имеет в виду адъютант, успокоил Виконт. — Я не вооружен, можете проверить.
— Это сколько же мы с вами не виделись? — продолжал Шапошников.
— С осени шестнадцатого года. Перед моей контузией — последний раз. Без малого восемь лет получается.
— Вы, стало быть, на нашей стороне. Это хорошо. Это правильно! А знаете что, Сергей Владиславович? Я сейчас отправляюсь в Большой театр, там нынче супруга моя поет — составьте мне компанию. Заодно и поговорим, расскажете про свое житье — бытье.
— С удовольствием. Но… — Военврач указал на свою полевую форму.
— Ничего, пустое! В моей ложе вас никто все равно не увидит. А я уж как — нибудь по старой памяти перетерплю. — Шапошников поглядел на одного из адъютантов и скомандовал ему возвращаться. — Ну что ж, Сергей Владиславович, рассказывайте. Какими судьбами?
Шапошников подошел к автомобилю и, усевшись, указал доктору на место рядом с собой.
— Служу в Приволжском военном округе, — начал Виконт. — Как сами видите, в прежнем качестве. Сегодня только приехал.
— Где остановились?
— Пока нигде, — покривил душой доктор Деладоннель.
— Выходит, сразу ко мне? Можно сказать, с докладом?
— Точно так, товарищ командарм. Только, — он покосился на адъютантов, — мне бы доклад этот вам с глазу на глаз сделать. Вопрос, можно сказать, личный. Щекотливый.
— Ну хорошо, — внимательно глядя на старого знакомого, кивнул Шапошников. — В антракте доложите. — Лицо командарма приобрело жесткое деловое выражение. Всю радость от неожиданной встречи будто ветром сдуло.
Вскоре автомобиль остановился у колоннады Большого театра, и, приветствуемый билетерами, высокий гость со свитой проследовали в бывшую великокняжескую ложу. У входа в театр Виконт заметил красноармейца с непривычной для этих мест китайской внешностью, но не подал виду.
