Магнат. Люди войны (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"
— Но вы же гражданин Америки, Хосе!
— Как говорит в таких случая Джон, бьют по морде, а не по паспорту. Вы же знаете про «арийский параграф»?
Диего кивнул — за год с небольшим после прихода к власти наци запретили все партии, ввели квоту на поступление «неарийцев» в школы и университеты. А еще выгнали с государственной службы всех лиц сомнительного происхождения или состоявших в браке с таковыми. Из Германии в Англию, Францию, Австрию, Америку потянулся пока еще тонкий ручеек эмигрантов, но Джонни утверждал, что это еще цветочки, и потому Ося не собирался соваться в лапы к нацистам.
Несмотря на ночные забавы с секретаршами, встал Ося рано и вопреки «отпуску» засел за бумаги по транзиту советского золота. Судя по тому, что хлебный экспорт из СССР сократился примерно втрое по сравнению предыдущим годом, а цена на зерно медленно поползла вверх, схема работала исправно. Просмотрел Ося и котировки Curtiss-Wright, они шли вниз после неудач в Боливии. А вот нехрен было продавать самолеты тем, кому не надо!
— Сейчас доставят ваш завтрак, мистер Шварц, — прошелестел камердинер, и Ося отложил документы.
Он встал, запахнул халат и вышел в гостиную, куда державший бесстрастный вид стюард вкатил тележку с завтраком на троих.
Ося меланхолично наблюдал, как на столе появляются сверкающие металлом и стеклом кофейник, масленка, сырница, несколько тарелок под полусферическими колпаками, два мармита, хрустальные графины с соком.
Стюард поклонился и вышел, не удержавшись напоследок стрельнуть косым взглядом в сторону спальни.
Ося снял кольцо с салфетки и вдруг мысленно чертыхнулся — мог ли он думать, когда отбивал атаку белых на Волноваху, что будет есть на серебре, носить вместо стоптанных сапог лаковые туфли и ворочать миллионами?
Буржуй, как есть буржуй.
В Париже Ривера умчался восстанавливать старые, «ротондовские» связи, а Ося отправил водителя с письмом в советское торгпредство. Вскоре на авеню Опера появилась целая делегация — торгпред, советник торгпреда, два инженера и еще два молчаливых человека, представленных как сотрудники Наркомата внешней торговли.
«Кого вы лечите», — подумал Ося, глядя на неестественно прямую осанку «торговцев» и сидящие на них как седло на корове костюмы, — «это же военные, чтоб я сдох!»
Тем более, они показали превосходную осведомленность о характеристиках и производстве танков в Овьедо — не знай Ося о пакетах с документами, регулярно уходивших в «Рекламное агентство Кочека», решил бы, что Панчо недорабатывает.
— Мы хотим закупить несколько образцов, а после испытаний, возможно, и документацию с лицензией, — начал торгпред.
— А чем объясняется такой внезапный интерес? — вежливо улыбнулся Ося. — Мы же направляли предложения еще три года назад…
— Три года назад у ваших танков не было опыта боевого применения, — отрубил один из «торговцев».
— По нашим сведениям, в Чако «виккерс-шеститонный» по всем статьям уступил танкам «Атлантико», — несколько сгладил прямоту военного советник.
— Не вижу препятствий, если желаете, вы можете лично отобрать образцы на заводе.
В грандеровский поезд сели, помимо обычного состава путешественников и делегации, Ривера и Маяковский с Татьяной Яковлевой. Но первую остановку состав сделал не в Овьедо и не в Барселоне, а на маленькой французской станции L’Hospitalet у самой границы Андорры, где Осе предстояла инспекция полигона.
Вдоль всех сорока километров пути до Андорра-Вьехо что-нибудь да строилось. На въезде — уже третий дьюти-фри бункерного типа, фланкирующий окнами подвала первые два, вокруг которых копошились легковушки с французскими номерами. Чуть поодаль — линии электропередачи, дороги, подпорные стенки. Под окнами резиденции Скосырева — новая больница и новое училище, а также офисный центр.
Оставив гостей любоваться красотами Пиренеев и строительством горнолыжного курорта, которое с удовольствием показывал лично король, Ося умчался в долину Йортиса, откуда переселили немногочисленных жителей и где полным ходом завершали небольшой артиллерийский полигон.
Причем почти бесплатно — в налоговый рай Андорры перенесли свои штаб-квартиры некоторые европейские контрагенты Грандера, в том числе Etablissements Brandt. Минометчики и еще несколько оружейных компаний весьма заинтересовались местом, где можно «тихо-тихо пострелять». И откуда можно тихо-тихо продавать (например, в Боливию и Парагвай) всякие полезные вещи без оглядки на эмбарго Лиги Наций, куда Андорра не входила.
Бизнес ширился, от финансовых итогов 1933 года Генеральный совет Андорры едва не впал в прострацию: доходы выросли многократно! На короля Бориса I разве что не молились, к словам управляющего строительством Рикардо прислушивались очень внимательно, а Джона Грандера почитали вообще за благодетеля.
В Овьедо, при въезде на заводской комплекс полпред, и без того пришибленный увиденным в Андорре, протянул:
— Да-а, не так я себе представлял капиталистическую эксплуатацию, совсем не так. Это же соцгород, как в Сталинграде или Магнитогорске!
— Даже получше, — поправил негустые усы советник полпреда.
На этом фоне делегация по инерции продолжала выдуривать снижение цены, а Ося мысленно хохотал — он вообще имел инструкцию отдать хоть даром, лишь бы добиться обучения в СССР двух-трех сотен специалистов.
Договорились быстро и разошлись довольные — внешне Ося сохранял вид, что ужасно продешевил, но внутренне ликовал, вспоминая слова своего преподавателя из коммерческого училища в Одессе:
— Сделка считается успешной, если обе стороны убеждены, что надули друг друга!
И совсем подскочило настроение, когда Ривера, сметая с дороги охрану и референтов, ураганом вломился к Осе и потребовал измерительный инструмент, помощников и материалы — он будет делать мурал, которого еще не видел свет!
После первых двух атак Хосе и я убедились, что боливийцам нас не сдвинуть. Сыграли и минирование обходных троп, и наличие нескольких бронемашин, которые Дуррути использовал как подвижный резерв на угрожаемых направлениях, и высокая плотность пулеметов, и вовремя отрытые окопы.
Штаб запросил нашего мнения — мы честно сказали, что продержимся, лишь бы хватило патронов и снарядов.
— Генерал принял решение сбить 3-ю боливийскую, вам приказано обороняться.
Мы с Хосе и Панчо уткнулись в карту — если замысел сыграет, то вместо окружения нас 9-я дивизия сама окажется в мешке.
Мы закапывались в землю, слушая пальбу в пяти километрах на юго-восток, где стоял заслон, а потом в пяти километрах на северо-восток, где дивизия подполковника Меначо ударила во фланг 3-й боливийской.
К исходу третьих суток боев самая лучшая, самая многочисленная и самая вооруженная 9-я дивизия боливийцев — шесть полков при батарее артиллерии и батальоне саперов общим числом четырнадцать тысяч человек — оказалась в котле.
Еще через три дня мы принимали ее капитуляцию, и это означало, что после второго крупного поражения у боливийцев практически нет армии. Путь на север открыт.
Новый штаб «фронта» развернули в бывшем фортине Балливиан, недавно отбитом у противника, туда я перетащил нашу тыловую базу и журналистов. Там меня и догнали новости:
— Jefe, срочное радио из Асунсьона!
Потребовался я ни много ни мало послу США в Парагвае, вполне успешному писателю и активисту Демократической партии Николсону. Дипломатическую синекуру ему подпортил малолетний негодяй Джон Грандер, влезший в Парагвай с изяществом слона в посудной лавке.
— Что там? — глянул через мое плечо Панчо.
— Если отбросить экивоки и необходимые церемонии, то мне приказано валить отсюда и побыстрее.
Пока я обдумывал, что предпринять, заявился Хемингуэй и без всяких проволочек выпалил, что на него тоже надавили из Штатов, чтобы мы побыстрее убрались из Чако.
Последние сомнения развеяло сообщение от Лаврова, который утверждал, что власти США в случае неподчинения готовы лишить мистеров Вилью и Шварца американского гражданства.
