Афганский рубеж (СИ) - Дорин Михаил

— Вполне. Никогда бы не подумал, что мне придётся это сказать тебе. Давай-ка начинай готовиться на должность командира Ми-8.

Отличное предложение! Не сказать, что я сильно горел желанием летать на «восьмёрке», но у командира вертолёта возможностей больше. Там и звено могут предложить возглавить.

— Спасибо. Неожиданно для меня, — сделал я удивлённый вид.

— Это Батыров тебя рекомендовал. Я и мои замы с ним не были согласны, но он был убедителен.

Приятно осознавать, что Димон так меня отстаивал у командиров.

— Как я понимаю, вы меня отправите в Соколовку в Союз, чтобы я там продвинулся по программе Курса Боевой Подготовки.

В палатке послышались громкие разговоры. Подул слабый ветерок, и в нос ударил отчётливый запах «праздника». В палатке явно сейчас некомсомольское собрание проводится.

Пока Енотаев не учуял запах, надо его отвлечь. Спасает, что он курит, и это перебивает ему обоняние.

— Не дождёшься! В Мактаб на месяц, а потом сюда. Где я тебе найду замену? — сказал Енотаев, поднимаясь со скамейки. — Пошли на постановку.

Комэска не погладит по голове, когда после столь напряжённого дня личный состав ещё и фестивалит. Всё же, наши товарищи в медсанбате.

— Ефим Петрович, спасибо! — громко закричал я и крепко обнял командира.

Думаю, что у комэска сейчас глаза на лоб полезли. Но этот «манёвр» возымел эффект. В палатке моментально утихли разговоры.

— Саня, отпусти. Я польщён, но время уже позднее.

Как только мы вошли в палатку, то увидели нашего начмеда из Соколовки Иванова Марата Сергеевича. Вот кто виновник застолья.

— Петрович, рад видеть! — воскликнул Иванов и тоже пошёл обниматься к Енотаеву.

Пока начмед приветствовал командира эскадрильи, все продолжали сидеть как школьники на уроке. Вот только лица у коллег красные, и рот никто не открывает.

— Взаимно, Сергеич! К нам прислали? — спросил комэска.

— Да. Кстати, Чкалов уже к медсёстрам пристаёт. Ожоги большие, но не смертельные. Лекарства я ему хорошие привёз. Двое других тоже вниманием не обделены. Всё по высшему разряду.

Это хорошая новость. Теперь понятно, почему на радостях все решили угоститься привезённым натуральным продуктом Иванова.

Марат Сергеевич всегда был в одной паре — весёлый и с лёгким амбре. Так что командира запах не удивил.

— Сергеич, ты тут хоть не пей. У нас работы много, — присел комэска за стол.

— Ефим Петрович, исключительно по праздникам. Ты же меня знаешь.

Я сел рядом с Батыровым, который был напряжён и не открывал рта.

— Пил? — шепнул я.

— Угу.

— Один?

— Нет, со всеми.

Пока Иванов продолжал ублажать Енотаева, комэска осматривал всех собравшихся. Все старались молчать, пока Марат Сергеевич рассказывал о том, какой сегодня великий день.

— Екатерина Вторая лично подписала в этот день документ о принятии полуострова в состав Империи!

Начмед рассказывал о том, что сегодня был памятная дата о вхождении в состав России Крыма, Тамани и Кубани.

— Петрович, праздник величайший. Наши потомки ещё отмечать будут!

— Ага, а вы стало быть, сегодня решили? — сказал Енотаев и оглядел всех суровым взглядом. — Чего притихли, как у венеролога на приёме?

Возникла долгая пауза. Только Марат Сергеевич пытался подобрать слова.

— Никому не говорил, а тебе скажу Петрович. Это секретная вакцина от гепатита, бактерий грамотрицательного диплококка и хламидий траоматис.

Я чуть было слюной не подавился, от начинающегося приступа смеха. Замполит Кислицын просто сидел и плакал, но не смеялся. Каких только усилий ему это стоило!

— Сергеич, даже твой самогон не защищает от гепатита и триппера, про бактерии… какого ты мне тут лечишь?

— Ты ещё не знаешь всех его полезных свойств. Может, по писюлику? — предложил Марат Сергеевич.

Первым рассмеялся начальник штаба, а за ним и не выдержали остальные. Енотаев дал команду выпить по одной и на этом распитие напитков прекратить.

В таких случаях употребляли только те, кому завтра никуда лететь не надо. Но лететь не надо было никому. Погода ожидалось плохой.

Через несколько дней наступило 1 мая. На стоянке было организовано большое построение личного состава эскадрильи. Награды приехал вручать сам командующий 40й армии.

Очень быстро прошло согласование наград. Видимо, кому-то нужно было как можно скорее получить орден или внеочередное звание.

Погода солнечная. Температура в столь утренний час уже подошла к отметке в 30°. Комбинезоны у всех начали промокать от пота через несколько минут после начала всего мероприятия.

Специально для этого мероприятия была сооружена трибуна, выставлены флагштоки и прислали оркестр. Как и в моё время, не обошлось и без фотоотчёта. Специально обученные военные с фотокамерами делали снимки с разных ракурсов.

Начал мероприятие Берёзкин, зачитывая поздравительные телеграммы одну за одной. Уже сам командующий в ранге генерал-полковника не выдержал и подошёл к микрофону.

— Товарищи, здесь уже много всего сказано в ваш адрес. Благодарю вас за самоотверженность и мужество, которое вы проявляете в ходе выполнения интернационального долга. Родина верит в вас! Родина вас не забудет! — громко объявил командующий и спустился с трибуны.

Перед строем поставили стол, накрытый бордовой скатертью. На нём кадровик и ещё кто-то быстро раскладывали медали и ордена. Первую награду, разумеется, должен был получить Батыров.

— Указом Президиума Верховного Совета СССР, за успешное выполнение задания по оказанию интернациональной помощи Республике Афганистан и проявленные при этом мужество и героизм присвоить звание Героя Советского Союза командиру вертолётного звена старшему лейтенанту Батырову Дмитрию Сергеевичу, — объявил Берёзкин.

Димон уверенным строевым шагом вышел на середину строя и доложил командующему. Выправка у Батырова, как у кремлёвских курсантов.

— Отход, подход, фиксация — всё у командира есть. Далеко пойдёт! — шепнул мне Карим, стоявший рядом.

— Не спорю.

Генерал-полковник вручил Димону его награды. Отбрасывая всё, что происходило в кабине в моменты подвигов, Батыров получил звезду и орден за дело. Обиды у меня нет. Тем более что и я должен сейчас получить орден или медаль.

Следующим наградили Енотаева. Ему командующий на грудь прикрепил Орден Ленина. Далее пошли награды, ниже стоящие в иерархии, но тоже очень почётные. Отрадно, что наши товарищи из экипажа Чкалова получили ордена в госпитале.

Пускай Лёня и не был удостоен звезды Героя Советского Союза, но орден Красного Знамени получил. Тоже высокая награда.

— Прапорщик Уланов, — вызвал командующий Карима на получение заслуженного ордена Красной Звезды.

Награды постепенно раздавались, а моего имени так никто и не назвал. Вскоре и само мероприятие подошло к концу. Когда строй расходился, я встретился взглядом с Енотаевым. Тот только развёл руками и пошёл разбираться к представителям ВВС 40й армии.

— Саня, брат! Что за дела? — возмутился Бага, подойдя ко мне с красной коробочкой в руках.

На его груди сверкал орден Красной Звезды, а сам он выглядел шокированным.

— Не знаю. Видимо, недостоин.

Возмущался и Батыров, но только всё это разговоры впустую. Вряд ли где-то завалялся орден специально для меня. Да и не за это я служу стране. Главное, что цел и задачу выполнил.

Замполит эскадрильи Кислицын подошёл ко мне и попросил всех оставить нас наедине.

— Сань, сам понимаешь, что ты был с Берёзкиным… не прав, — сказал Сергей Владимирович.

— Не прав? А я должен был ему руку пожать?

— Мог бы и прогнуться разок. Тебя это ни к чему не обязывало. Вот он тебе и подкозлил. Ещё и служебная карточка твоя всплыла.

Смотрю я на майора и не понимаю. Как у него язык повернулся мне такое сказать.

— Знаете, товарищ майор, мне моя совесть дороже. На моём месте вы бы как поступили?

Кислицын развёл руками, ничего не ответил и ушёл. Я посмотрел по сторонам и увидел, как мои коллеги довольно улыбаются, разглядывая свои награды. Сегодня многие их обмоют и отдадут начальнику штаба, чтобы тот их спрятал в сейф.