Афганский рубеж (СИ) - Дорин Михаил

— Сань, если тебе будет интересно, Берёзкин ничего не получил за эти операции, — подошёл ко мне Батыров.

— Ты прав, что мне это интересно. Но радости не испытываю. Поздравлю, командир. Звезда Героя — высший пилотаж. Семья будет тобой гордиться.

Димон собирался протянуть мне руку, но я его просто похлопал по плечу.

— Ты всё не забудешь разговор в кабинете с Берёзкиным? — спросил Батыров.

— Димон, к тебе претензий нет. Но и я свои слова привык держать.

Я пошёл в сторону вертолётов. На душе гадко, но ничего смертельного не произошло. Лишив меня награды, Берёзкин только показал свою слабость. Как минимум, этого полковника тоже прокатили с орденом, так что определённая справедливость восторжествовала.

Только я начал осматривать вертолёт, как напротив него остановился УАЗ.

— Саня, прыгай в машину. Есть разговор. Енотаева я предупредил, — выглянул Сопин и поманил меня рукой.

— Если по задаче, то надо позвать Батырова.

— Он чуть позже подъедет. Поехали быстрее.

Я прыгнул на заднее сиденье, и машина рванула по стоянке. Приехав штаб, мы сразу направились в кабинет к Кувалдину.

Сопин постучался и уверенным шагом пошёл к командиру дивизии. Я же решил спросить разрешения, но Валерий Иванович жестом показал заходить.

— Товарищ полковник, вот и он, — показал на меня Игорь Геннадьевич и сел за стол.

В кабинете также присутствовал и Тростин, командир бригады спецназначения.

Кувалдин смотрел на меня суровым взглядом. Его огромные кулаки сжимались так, что кости трещали.

— Виноват! Опоздал, товарищи, — за спиной открылась дверь, и в кабинет вошёл запыхавшийся Енотаев.

Он сел рядом с Тростиным и начал снимать орден с груди.

Валерий Иванович встал со своего места, взял небольшую папку и раскрыл её. Где-то я уже видел подобные документы.

— Нарушение распорядка дня. Простить можно. А как ты объяснишь порчу социалистического имущества, сынок? — спросил у меня Кувалдин.

Кажется, он только что прочитал мою служебную карточку. Да, чтиво это очень интересное. Сам бы почитал.

— Это он УАЗик у начальника штаба спёр, — пояснил Ефим Петрович.

Сопин чуть было не начал смеяться, а Тростин зацокал языком.

— Весёлое у тебя прошлое. Было, — произнёс он и разорвал служебную карточку.

Командир дивизии вернулся на своё место, выкинул в урну части разорванного документа и открыл сейф.

— И я надеюсь, что больше такого у тебя не будет, Клюковкин, — сказал Кувалдин, достал из сейфа небольшую коробочку и хлопнул увесистой железной дверью.

Вибрация была такая, что стол затрясся. Полковник — очень мощный человек. Так что, когда он подошёл ко мне, ощутил я себя некомфортно.

Валерий Иванович навис надо мной всей своей массой. Мне даже показалось, что в комнате потемнело.

— Держи. Заслужил, — сказал Кувалдин и протянул мне коробку.

— Служу Советскому Союзу! — ответил я, и Валерий Иванович пожал мне руку.

Глава 29

В кабинете становилось всё жарче. Кондиционер БК-1500 барахлил и хрипел, не выдавая положенной ему прохлады.

Командир дивизии медленно ходил около меня, ступая тяжёлыми шагами по деревянному полу. В кабинете тишина нарушалась только скрипом половиц и тяжёлым дыханием Кувалдина.

Странное награждение. Ощущение такое, что представление на эту награду пошло в обход всех начальников, а Валерий Иванович лично забирал её в отделе кадров Министерства Обороны.

Енотаев посмотрел на меня и показал на коробку.

— Открой, — тихо сказал он.

Давно мне не было так любопытно узнать, что в коробке. Предвкушение такое, будто сейчас смотришь, какую оценку получил на экзамене.

Сняв крышку, я обнаружил внутри коробки медаль «За отвагу». Узнаваемый внешний вид этой, поистине святой награды, ни с чем не спутать.

Лента серого цвета с двумя продольными синими полосками по краям. Сама медаль серебряная, выполненная в форме круга с изображением трёх летящих самолётов и танка.

Проверил удостоверение к награде. В нём был записан я. Странно, что эта награда была вручена мне.

Как представлю, сколько солдат и офицеров получили эту медаль за подвиги на поле боя, комок к горлу подступает.

— Надеюсь, вы и впредь будете соответствовать этой награде, товарищ Клюковкин, — сказал подполковник Тростин, встав из-за стола и подойдя ко мне.

— Буду, товарищ подполковник, — ответил я.

— Не сомневаюсь. Поздравляю, — произнёс командир бригады, пожал мне руку и вышел из кабинета.

Кувалдин сел на своё место и взглянул на меня.

— Знаю, что вы не из офицеров моей дивизии. Тем более не рядовой или ефрейтор одного из полков. Не брали опорные пункты и не прыгали на стреляющий пулемёт. Но я умею слушать боевых товарищей. Они мне сказали, что лейтенант Клюковкин достоин быть награждённым. Вы проявили мужество и отвагу. В сложной ситуации спасли людей и выполнили боевую задачу. Так, что носите эту награду с гордостью, — сказал командир дивизии и хлопнул по столу ладонью. — Теперь к делу. Что у тебя, Геннадич?

В этот момент в кабинет вошёл Батыров. Сопин сделал паузу, пока Димон подойдёт ближе к столу. Как только мой командир звена встал рядом со мной, Игорь Геннадьевич продолжил.

— Мы определили, где у духов укрепрайон. Место очень сложное. Так просто туда не добраться, — выложил Сопин карту на стол.

Он указал на стык двух седловин в юго-восточнее Махмудраки. Местность здесь не такая гористая, как в остальной части хребта Гиндукуш.

— На фотопланшете видно, что в этой зоне сразу два укрепрайона — Ибрахимхейль и Кубадхейль. Каждый стоит на возвышенности и держит подходы к основному объекту. Вот, кстати, и он, — указал на фотопланшете место расположения самой базы.

Можно разглядеть несколько зенитных установок, траншеи и огневые точки.

— В феврале мы уже зачищали этот район, но дальше укрепрайонов не прошли. А там и к Панджшеру начали готовиться, — сказал Кувалдин.

Судя по объёму задач и характеристике объекта, одной группой спецназа здесь не обойтись. Нужно грамотно высадить десант и сделать это на разных направлениях.

— Если не секрет, что там на этой базе? — спросил Димон.

— Не секрет. Это что-то вроде учебного центра духов. Там готовят расчёты ПЗРК. Можно сказать, это финальная точка перед выходом душманов на охоту за вертолётами и самолётами, — рассказал Сопин.

Всегда думал, что основная подготовка ведётся в Пакистане. Там много подобных учебных баз, замаскированных под лагеря беженцев.

Видимо, ещё не успели в соседней стране наши западные «партнёры» организовать подобную сеть. Решили готовить на месте и тут же отправлять в бой.

— Какие будут предложения? — спросил Батыров.

Рвётся в бой! Ему бы про академию думать, а он ещё повоевать решил. Хотя, на его месте я бы тоже не смог отсидеться.

Командир дивизии подошёл к карте и упёрся в стол своими огромными кулаками. Кувалдин был знатно напряжён. Настолько, что капли пота стекали у него по вискам.

— Пойдём сразу с трёх направлений, а одним батальоном перекроем выход в долину. Ваши подразделения готовы? — спросил у Сопина командир дивизии.

— Пару дней и будем готовы к десантированию. Что по погоде? — спросил Игорь Геннадьевич у Енотаева.

— Приемлемо. Небольшую дымку в утренние часы обещают и температуру высокую. Условия рабочие, — ответил Ефим Петрович.

Кувалдин повернулся к нам с Димоном и внимательно посмотрел. Следом также уставились на нас Енотаев и Сопин. Как будто от нас команды ждут какой-то.

— Чего молчите, стратеги? — спросил Енотаев.

— Нас всё устраивает, — ответил я.

— Клюковкин, сейчас уши оторву. Мысли излагай, — сурово сказал Кувалдин.

В том что командир может оторвать уши, у меня сомнений не было. Тут как бы и голову можно потерять, если оценивать силище комдива.

— Вы, мужики, мыслите очень нестандартно. Сейчас нам нужно знать ваше видение, насколько возможно высадить десант в этой местности.