Патриот. Смута. Том 6 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Я видел, как человек схватился за лицо и понимал, пуля пробила ему глазницу.

На землю он упадет уже мертвым.

Богдан помчался вперед, заорал что есть сил и тоже разрядил свой огнестрел. Сабля была у него в руке. Миг и они схлестнутся с одним из врагов. Я, отводя своего скакуна пятками чуть назад и вбок, последовал его примеру.

Бабах! И сразу еще один, следом.

Это Пантелей.

Противники рассчитывали на один-единственный яростный удар. Иного варианта у них не имелось. Рывок и максимальный урон в стычке. Без выстрелов и подготовки. Без луков и пускания стрел.

Сшибка, последняя яростная, беспощадная атака. Убить как можно больше и погибнуть со славой.

Они понимали, что уже мертвы или схвачены. Решили сделать все возможное.

Мы дали отпор, как могли. Еще до столкновения их отряд прилично уменьшился. От больше, чем десятка осталось пятеро. Но они были настроены серьезно, прорывались ко мне. Им во фланг летело несколько моих доспешных бойцов. Только отставали на несколько мгновений. Совсем немного.

Я успел разрядить еще один рейтпистолет. Противник, несшийся первым, кувырком полетел с лошади. Миг. Вскинул саблю, держа ее в позиции, выставив вперед, готовый отбиваться. Они уже близко. Запах пота, лошадей, страха.

Мгновенье. Удар.

Сила была невероятная, казалось, сабля сейчас вылетит из рук. Меня слегка развернуло в седле. Но мастерство помогло. Я компенсировал отдачу, чуть вывернув клинок и спуская удар. По инерции атаковал сам. Толкнул коня вбок уводя. Рассек воздух.

Ощутил сопротивление.

Сталь издала чавкающий звук. Взревела напуганная лошадь.

Доли секунды. Куда попал за столь короткое время — непонятно. Но, видимо, успешно. Конь понес противника. Тот, с кем я столкнулся, уже был не опасен. По крайней мере, ближайшие несколько секунд. Да и… Скорее всего, он не жилец.

Точно, звук падающего тела. За спиной.

Смотреть некогда, да и бессмысленно.

Стучали копыта, ржали лошади. Но враги рвались к нам, пробиваясь через заслон. Пытались отбить знамя. Что-то не нравилось им в нем. Нечто сакральное. Смотришь и как будто сам господь глядит на тебя с этого образа. С укоризной требует выдать отчет о проделанных благих делах.

А если нет… То что? Казнь, скорее всего. Или тридцать и три несчастья.

Пантелей, замерший вблизи, сработал древком.

Бить как копьем невозможно. Это же священное полотно изгадить, порвать. Именно этого добивался враг. Поругать честь отряда и прапора. Поэтому богатырь орудовал задней частью. На нем тоже был шип и бил служилый человек не как на рыцарских турнирах с разлету лоб в лоб, а больше по диагонали.

Враг отвел от себя саблей в последний момент, но древко угодило в лошадь. Пропороло бок. Животное взвилось на дыбы от боли. Заржало истерически. Даже мне, тертому калачу, было жаль зверя, погибающего в битве людей.

Всадник не удержался, улетел куда-то назад. Шлепнулся спиной, знатно приложился, извернулся было. Но круп умирающего коня рухнул сверху. Хрустнули кости.

На это все кончилось. Мы отбились от яростной, но безумной попытки прорваться. Врагов вокруг не осталось.

Наша полутысяча тем временем добивала и пленила тех, кто оставался живым.

Бойцы гоняли ошалелых беглецов по посаду, гикали, изредка постреливали из пистолетов.

Я всмотрелся в башни и стены Тулы. Там шла некая суета. Люди бегали, мельтешили. Но признаков того, что по нам будут бить, я не замечал. Видимо, доводы мои, сформировавшиеся чуть раньше, оказались верны.

Экономия пороха и ядер при отсутствии прямой угрозы штурма.

— Кха… господарь. Все ли хорошо? — Появился Яков.

— Да. — Я аккуратно протирал саблю тряпицей.

На клинке была кровь. Тот, чьей она оказалась, рухнул с коня, не уйдя и пятидесяти шагов в поле. Рассек я ему живот. Лежал боец и умирал. Уже не помочь ничем. Только если обить, чтобы не мучился.

Уверен, этим займутся другие бойцы.

Не с руки мне, воеводе и господарю таким заниматься.

— Нужно бы гонца послать. — Проговорил, успокаивая биение сердца. Все же конная сшибка будоражила организм, не то, что рукопашная схватка, где я чувствовал себя хозяином положения.

— Можно, только как бы не убили.

— Риск есть, но служба. Найди толкового человека.

— Кха… Черт. Сделаю господарь, сейчас. — Он поклонился, отъехал.

Прошло минут пять.

На краю посада, у самого въезда в него мы разбили импровизированный штаб. Здесь имелся какой-то навес. По приказу из близлежащего дома вытащили стол и лавки. Само здание освободили от всего, чтобы туда можно было поместить пленных.

Мои люди как раз сгоняли сюда оставшихся в живых.

Побитых, посеченных, со связанными руками. Кто-то был окровавлен, кто-то стонал. Но все были в сознании, подавлены и растеряны.

Убитых стаскивали также к краю поселения. Негоже оставлять трупы посреди улиц и чьих-то жилых домов. Так до болезней один шаг. Все ценное собрать, тела похоронить. Желательно, на каком-то кладбище.

Вблизи, чуть восточнее виднелись купола какой-то деревянной церквушки. А значит, вполне могло там быть кладбище. И, вдруг такое чудо случится, батюшка свой пост не покинул. Ну, всякое же бывает. Вон в Дедилове несмотря на смерть самого города, полное его безлюдье отец за церковью следил. И вокруг него и этого священного для людей места какая-то жизнь оставалась.

Может, и здесь так же.

Разобраться надо. Поэтому — отправил туда усиленный разъезд.

Бойцы, выходя из посада, подводили коней и тащили снаряжение. Складывали во дворе, который я облюбовал под штаб. Приспособили под это какой-то сарай и небольшой сеновал. Все это нужно было посчитать, описать и внести, по подходу основных сил, в наш обоз. Он же по совместительству арсенал армии.

Пошли доклады.

Серьезных потерь не было. Четверо получили царапины и ссадины. Одному рассекли ухо — не смертельно, но крови много и видимость увечья приличная. Ну и еще один со стреляной раной в руке оказался.

В общем от этой вылазки сплошные плюсы.

Пленных было чуть больше полусотни.

Люди мои отнеслись к ним не очень-то по-доброму. Толкали, тянули, пинками самых несговорчивых, ноющих и пытающихся увещевать и молить о пощаде людей. Но, если так задуматься, по законам военного времени все они предатели и дезертиры. То, что они давали клятвы и с легкостью нарушили их, переметнулись от одного воеводы к другому — говорило о многом. А потом еще, как только запахло жареным, что? Сбежали.

Бесчестье и позор.

Появился Яков, который вел под уздцы лошадь одного из своих подчиненных. Это был тот, кого предлагалось отправить от лица отряда и всей армии, а также от моего имени к воротам.

Переговорили.

Боец кивал, хмурился, но в целом все на лету понимал. Раз надо — то готов рискнуть и сделать.

План такой — подъехать, поприветствовать, обозначить, что Игорь Васильевич Данилов с людьми под стены города подошел. А еще, что важное — не желает он какого-то горя горожанам. Не желает кровопролития, резни и стрельбы. А также не хочется ему подвергать крепость и штурму, и осаде.

Совершенно.

Хватит русским людям убивать русских. Довольно.

Желает он на Москву идти и Царя там всем миром, всей землей выбирать. Собор земский собрать. Шуйского в монастырь отправить. Ляхам отпор дать, Смоленск освободить, и шведов, что на севере засели с территории страны нашей славной — выдворить.

Смотрел я в глаза посыльного и понимал, что этот выложится по полной, сделает все возможное или даже больше. Дослушал, кивнул, двинулся к воротам, прихватив какую-то белую тряпицу, чтобы обозначить себя, как посла доброй воли. Что поговорить идет. Зависело все от слушающих. Кто там будет и что воевода местный по этому поводу думает.

Я бы сам пошел, только. Риск не оправданный.

Да и как — уже не по чину мне снизу от земли на стену орать.

Если не выйдет говорить, то как-то письмо передадим. Так-то — тайный ход нам известен. Хоть и узкий он по словам дедиловского батюшки, но хоженый вполне. Через него как-то можно действовать.