Кир Булычев - Младенец Фрей
Претенденты глядели на ящик, как дед с бабкой на золотое яичко.
— Андрей прав, надо спросить у Бегишева, — сказала Антонина.
— Осторожнее, могут подслушивать, — предупредила мадам, увидев, что Антонина достала мобиль.
— Вряд ли, — сказала Антонина.
Впрочем, все понимали, что иного выхода нет.
Антонина стала вызывать Бегишева. Тот не отвечал. Ильич с трудом приподнял ящик и встряхнул его, прислонив к боку ухо.
— Постукивает, — сообщил он.
— Ну наконец-то, Оскар! — обрадовалась Антонина. — А то мы тут в осаде.
Последовала пауза, видно, Бегишев что-то отвечал.
— Ничего подобного, — сказала Антонина. — У меня все под контролем. Никто не покушался на коробочку… Нам нужен ключ от ящика… Какой ключ? Открыть ящик нам надо или нет?
Она отняла трубку от уха и сказала остальным:
— Он не знает о ключе.
— Вот именно. — Госпожа Парвус была в гневе. — Этого следовало ожидать. Типично совдеповское поведение. Русская мафия идет на все, чтобы не отдать мне причитающуюся долю. Я сделала для вас многое. Вы сделали для меня пакость.
Госпожа Парвус протянула руку Сержу, широкие рукава упали к плечам, обнажив обвисающую плоть. Серж накрыл ее кисти сильными ладонями.
— Крепись, моя девочка, — сказал он.
— Скажи Бегишеву, — произнес Андрей, — что мы будем на набережной, не доезжая метров триста до «Симонова».
Антонина послушно повторила слова Андрея.
— С какой стороны? — спросила она, выслушав ответ шефа.
— Он увидит, — ответил Андрей. — Набережная освещена.
Бегишев пришел минут через пятнадцать. За это время ничего не произошло, если не считать попыток Сержа вскрыть ящик ключами из своей связки, чем он нервировал Ильича.
Бегишев с трудом втиснулся в машину.
— Ну и теремок у вас, — сказал он, — а я думал, что вас всех повязали.
Все с облегчением рассмеялись.
Шеф шутил, значит, дело еще не так плохо.
Потом он оглядел всех в темной машине и спросил:
— Не вижу Аркаши.
— Он ранен.
— Что? Какой идиот это устроил? Ты? — Почему-то Бегишев обернулся к Андрею.
— Аркадий сам виноват, — твердо ответила госпожа Парвус. — Хуже то, что мы не знаем, где он и заявил ли он в полицию.
Андрей перевел. Мадам добавила:
— Нет худа без добра. Теперь наши доли увеличились.
— Кстати, — Ильич умел вмешаться не вовремя, — со мной никто не удосужился согласовать долю местных товарищей. А я полагаю, что она неоправданно велика. Вот так, батенька!
— Про долю ты ничего не знаешь и не должен знать, — рассудительно произнес Бегишев. — Ты получишь свои двадцать процентов, и устраивай революцию в Камеруне.
— Почему в Камеруне? — удивился Ильич.
— А ближе к Москве тебя товарищи по партии не подпустят.
— Погодите, — сказала госпожа Парвус. — Может, сначала проверим, что там лежит. А потом уж поделим. Где нам искать ключ?
— Раз нет ключа, то нужен хороший слесарь, — сказал Бегишев. — У вас есть надежный человек?
— Я могу позвонить в фирму, — сказала госпожа Парвус. — Но будет ли это надежно?
— Это будет очень ненадежно.
— Что же делать? — спросила Антонина, желая показать, что принимает участие в разговоре.
— А может быть, обратиться в мой музей? — спросил Ильич.
— Зачем? — спросил Бегишев.
Андрей перевел.
— Неужели он действительно думает о музее? — удивилась мадам Парвус. — Он сошел с ума. Это же маразм.
— Это не маразм, — Ильич гордо вытянул вперед бородку, — а реализм, товарищи и господа. Если ключ был в моих вещах, то никто не посмеет его выкинуть.
— Какие еще вещи? — взревел Оскар. — Ты из Москвы их присылал?
— Может, на борту есть слесарь? — спросил Андрей. — Я боюсь, что мы зря теряем время.
— Тогда я иду с вами, — твердо сказала госпожа Парвус.
— Еще чего не хватало! — воскликнула Антонина.
— Или вы не покинете шведских вод.
— Я с вами, птичка, — сказал теннисист. — Без меня они вас выкинут за борт через полчаса после отплытия.
— Разумеется, мой мальчик, — сказала мадам и тут же продемонстрировала прозорливость и знание людей. — Конечно, я тебя возьму, иначе тебе не достанется доля и окажется, что ты зря спал со старой сковородкой.
В ответ на возмущенный возглас теннисиста она спохватилась и перешла на непонятный Андрею шведский язык.
— Чего она требует? — спросил Бегишев, и тут Андрей сообразил, что забыл о своих переводческих обязанностях.
— Она хочет, чтобы мы взяли ее на борт.
— Черт с ней, — сдался Бегишев.
Глава 7
Март 1992 г
Поднялись на борт без приключений, никто не задерживал, никого не было и наверху трапа.
Бегишев даже выразил неудовольствие.
— Всех уволю, — сказал он, — так можно судовую кассу увести.
Прошли в холл.
— Где будем мадам устраивать? — спросил он у Андрея.
— Я не знаю, — сказал Андрей. — Мне нужно к себе сходить, умыться.
— И не мечтай, — сказал Бегишев. — Я тебя ни на секунду не отпущу. Во-первых, я тебе не верю. Я никому не верю. Во-вторых, у нас сейчас нет другого переводчика.
Пришлось всей толпой идти к люксу господина Бегишева.
Там разместились в тесноте.
Бегишев приказал Алику:
— Давай на полусогнутых в машину. Знаешь, кого звать.
— Знаю.
— Сейчас придет слесарь, — сказал Бегишев. — Мастер своего дела.
Мадам поглядела в иллюминатор. Она была напугана.
— А скоро ваш пароход отправится дальше? — спросила она.
— Не бойся, — ответил Бегишев. — Ночью. Время еще есть. — Он обернулся к Антонине: — Кто нас засек или нет?
— Ой, я не знаю, Оскар, — ответила Антонина. — Может, кто-нибудь из-за угла подглядывал. Ты же знаешь, как здесь легко спрятаться.
— Думай, где нам спрятать добро, — сказал Бегишев.
— Как будто ты раньше все не предусмотрел, — улыбнулась Антонина.
— Планы меняются, обстоятельства тоже, — сказал Бегишев.
Говоря, он разглядывал госпожу Парвус.
Забавно, что они были похожи. Две туши: одна помоложе — Бегишев, другая — куда постарше. И друг другу они не нравились.
— Мы договорились на тридцати процентах, — сказала госпожа Парвус.
— На двадцати! — воскликнул Ильич. — Сама же говорила: двадцать!
— Все оказалось куда сложнее, чем мы ожидали, — сказала мадам.
— Для меня тем более все оказалось сложнее! Я же не требую больше моих сорока! — Ильич был искренне возмущен. У него отнимали деньги.
— Получите, сколько я выделю, — сказал Бегишев.
— Может, там ничего и нет, — сказал Андрей.
Это была крамола, ее так и оценила мадам. А когда Андрей повторил свою фразу по-русски, поднялся общий шум, прерванный только появлением чужого нескладного человека с большой челюстью.
— Пришел, — сказал Алик, оставаясь в дверях.
— Вижу, — сказал Бегишев. — Посмотри, Данилыч, как этот ящик открыть. Только быстро, нам некогда чикаться.
— Пустое дело, — сказал Данилыч.
Оба играли в хозяина — работягу. Вернее всего, не был этот слесарь Данилычем, но и был ли слесарем — тоже неизвестно.
Данилыч постучал по боку ящика согнутым пальцем. Ящик отозвался глухо.
Данилыч приподнял ящик и с тупым стуком опустил его.
— Солидная работа, — сказал он. — Старая, может, даже до революции делали. Золинген. Классная сталь.
Андрей отнесся к словам Данилыча скептически. Даже чуть не спросил вслух: а Золинген здесь при чем?
— Открыть сможешь? — спросил Бегишев.
— Инструмент нужен, — сказал слесарь. — Хороший инструмент нужен. Дома есть.
— А здесь?
— А здесь, понимаешь, нету.
— У кого есть?
— Ни у кого нет. Здесь тонкой работой никто не занимается. А ведь ты посмотри, какой ключик был — тютелька не влезет.
Он покрутил ногтем указательного пальца в замочной скважине.
— А если хорошо заплачу? — спросил Бегишев.
— А если ты хорошо заплатишь, то вызывай Левшу. Читал про такого?
— Значит, не можешь?
— И никто не может.
— Если распилить?
— Сталь, — ответил, не задумываясь, Данилыч. — Сталь высокого класса, танковая сталь, хоть и не было тогда танков. Нет у меня инструмента.
— А в баксах заплачу?
— Ищи другого дурака. Чтобы сейфы брал.
— Почему, простите, сейф? — спросил Ильич.
— А потому, что это и есть переносной сейф. Думаете, папаша, почему он такой неподъемный — это сталь столько весит. А внутри его, может, пустота или несколько бумажек. В сейфы странные вещи кладут. Я свободен?
— Пока свободен, — сказал Бегишев. — И учти, что я тобой недоволен.
— Учту, господин механик. Помнишь морскую песню?
