Помещик (СИ) - Шерр Михаил

Но вот судить нашего дворника за его жизненную ситуацию я по-любому не в праве.

— Все, Федор, проехали. Я тебе в этом деле не судья. Рассказал и рассказал. Ты мне вот что лучше расскажи. Как понимать всё это ваше с Пелагеей, — я пощелкал пальцами, — целительство.

Федор усмехнулся и покачал головой и я на мгновение увидел перед собой очень мудрого и умного человека, скрытого в обличии крепостного дворника.

— Наши места, барин, когда-то такими были, что в здешних лесах чего и кого только не было. Если бы глупый француз знал куда суется, они по нашей дороге ни за что не пошли бы. Кутузов не просто так перехватил супостатов в Малоярославце и сумел повернуть их на Смоленскую дорогу. Тут еще почти в каждой деревни, а в селах везде остались те, кто своё родовое умение не растерял. Но с каждым годом таких становится все меньше. Будут у Андрея девки, может Пелагея своё им и передаст, а может и нет. На все воля Божья. Я вот только умею веником махать, да травы для бани готовить. А научить ни кого не получится.

— Это почему? — удивился я. — Неужели эта наука столь мудреная?

— Не знаю, барин. Это мне не ведомо. Только я пытался старшим племянникам что-то передать, позвал в наш бор, хотел травы кой-какие показать, да только ушел не солоно хлебавши. Ни одной нужной травинки не увидел. А на другой день целую охапку нарвал в тех же местах.

— Чудно ты говоришь, чудно.

— Как есть, барин, так и говорю. Ты, барин, Пелагею не расспрашивай про это всё, не вводи её и себя в грех. Она, сердешная, и сама не рада своему умению.

Я в первой своей жизни частенько говаривал: не буди лихо, пока оно тихо. Вот сейчас как раз такая ситуация.

То, что всякие Калужские, Брянские и прочие Орловские области или как сейчас их называют губернии, очень непростые места, я отлично знал. Например, есть такой русский святой Кукша Печерский. Так его язычники убили если не ошибаюсь в начале пятнадцатого века как раз за то, что он где-то в этих краях крестил народ.

Вот Федор помянул сражение под Малоярославцем. А ведь тут была еще и на самом деле очень загадочная практически во всем Куликовская битва, да и сражение при Молодях произошло в каких-то километрах шестидесяти-семидесяти.

Так что, Александр Георгиевич, не суй свой нос в чужой вопрос, меньше знаешь крепче спишь.

После банной процедуры я чувствовал себя почти здоровым, осталась только слабость которая прошла к вечеру.

У Пелагеи я ничего спрашивать не стал.

Кроме меня и Дуняши никто больше не болел. Как поступить с лекарем, который не поехал к нам, я не знал и поразмыслив, решил что больше к нему обращаться не буду. Он в Калуге не один.

Это был первый день после попадания, который прошел в праздности и безделье. Причём можно сказать абсолютном.

Когда мы ехали из городу Парижу в родные пенаты, физически я конечно мало что делал. Но голова у меня работала…

Думаю со стороны наверное было видно как мои мысли бурлили в черепной коробке. Хорошо, что в карете до Саксонии ехал один.

А после банной процедуры и более легкого чем обычно завтрака, я снова лег в постель. И через некоторое время вдруг понял, что я ни о чем не думаю! Просто лежу и совершенно ни о чем не ду-ма-ю!!!

Это было так неожиданно и не привычно, что я тут же заснул.

В моей первой жизни у меня была пассия, которая иногда становилась какой-то странной и как бы ушедшей куда-то.

Когда это стало повторяться достаточно часто, я спросил:

— Зайка, — она любила когда я так её называл, — о чем ты сейчас думаешь?

«Зайка» тряхнула своей огненной шевелюрой, смерила меня оценивающим взглядом и ответила, поразив меня до глубины души.

— Ни о чем. У меня реально в голове не бывает ни одной мысли.

— Это как ни одной мысли? Так не бывает, — в моей голове мысли всегда и я в подобное не мог поверить.

В этот вечер мы с ней поругались первый, но не последний раз.

Вскорости это безмыслие меня стало раздражать, затем стало напрягать обращение «Зайка». Когда я перестал её так называть, она устроила мне скандал и на следующий день обновила огненность своих волос и создала из них творческий беспорядок.

Увидев до тошноты рыжую лохудру, я понял что всё: пора на выход.

И вот теперь я сам испытал это чувство: отсутствие каких-либо мыслей в своей голове. Жалко что рядом не было никого с мобильником. Как интересно это выглядело со стороны?

Следующее утро началось привычным образом: петушиный концерт и попытки солнца прорваться через закрытые шторы.

Самочувствие прекрасное, полон сил и бодрости, готов к труду и обороне.

Во время завтрака Пелагея порхала вокруг меня как легкое перышко. Наверное мои внешний вид и отличное настроение доставляли удовольствие.

— Пелагея, ты, голубушка, знаешь где Серафим?

Одна из первых мыслей после пробуждения была, что мясо вполне могло уже и созреть. А раз так, то пора за дело.

— Знаю, барин. В людской вас ждет. Он с самого ранья прибежал и говорит, пора мясо проверять.

— Ну и как?

— На мой взгляд вполне уже можно и употреблять. Конечно если повесит больше, мягче будет и аромата поднаберется еще. Да только вы же его будите всякой специей заправлять, а потом коптить. Так что я бы уже и солить начала.

Пелагея принесла две больших солонки и поставила их на стол.

— Вот, барин, я по вашему рецепту приготовила. Одна солонка, — она показала какая, — смесь для сухого посола. Другая, для рассола.

— Спасибо, а записала состав? На память в таком деле лучше не полагаться.

— Как вы велели, так я делаю. Всё новое записываю, тщательно и подробно.

В кабинете родителя было несколько больших и толстых совершенно чистых тетрадей. Он их вероятно приобрел, когда решил вернуться к делам.

Вот одну из них я и приспособил под «Кулинарную книгу деревни Сосновка». Такую надпись я сделал на её обложке и строго настрого наказал всем работникам кастрюли и половника записывать все рецепты.

Первый рецепт я записал собственноручно. Этой чести удостоился майонез.

У Пелагеи неожиданно оказалось достаточно бойкое и грамотное перо и почти всё было написано её рукой.

Серафим с Настей ожидали меня и увидев их, я неожиданно подумал:

«Ну прямо бегуны на низком старте, — Серафим от нетерпения постоянно тер ладони и переминался с ноги на ногу. — Прямо горит от нетерпения».

— Андрей, Серафим, несите куски на кухню. Цех еще не готов, поэтому пока будем работать здесь.

Пока мужики носили мясо Пелагея, Настя, Мария и Анфиса начали готовить рассол. Дуняшу я распорядился сегодня не трогать и отпустить к отцу.

То, как Серафим с Настей начали работать, мне очень понравилось: с большим желанием и пониманием, очень старались и все у них быстро и ладно получалось.

К полудню первый этап приготовления полуфабриката был закончен. Тщательно обработанные и уложенные куски грудинки были опущены в подпол.

— А теперь, ребятки, давайте сами приготовьте вот это, — щечки, спинки и все остальное заготовленное мною для «эксперимента» с другими видами мяса, я решил в последний момент поручить обрабатывать будущим мастерам-беконоведам.

Они похоже уже чувствовали себя уже вполне уверенно и тут же принялись за работу.

Глядя как ребята работают, я вдруг подумал:

«А как дело пойдет, так сразу же могут появится конкуренты. Ума большого не надо, чтобы сообразить как такой продукт готовить. Тут и промышленный шпионаж не нужен».

Мне сразу же вспомнился разговор с губернским регистратором Волковым.

«Интересно как обстоят дела с моей протекцией и арендой дома? По идеи господин титулярный советник уже должен и нарисоваться, — я потрогал карман, на месте ли моя записная книжка. — Ну раз такая мысль пришла в голову, жди сегодня известий из Калуги».

Обед в итоге у меня получился позже обычного. Настроение у меня было на все сто: отличное самочувствие, без сучка и задоринки проведенная заготовка и засолка беконного полуфабриката, ни каких признаков туч на моем «горизонте».