Шамабад должен гореть! (СИ) - Март Артём

— Вася! А кто там нынче дежурит? — Вдруг крикнул Стас. — Кто там дежурный связист?

— А, че? — Переговорив с заставой, отвлекся Вася.

— Говорю, кто связист дежурный⁈

— А! Так Тимощук!

Стас аж просветлел. Потом, хитро заулыбавшись и потопал к Васе.

— Дай-ка трубку.

Уткин уставился на Алейникова удивленными глазами.

— Ты дай-дай. Хочу переговорить с ним.

Ничего не понимающий Вася протянул Алейникову трубку для связи. Стас припал ухом к динамику.

— Прием, Тимощук! Ну, как тебе там сидится? Кто-кто. Конь в пальто! Я это. Стасик! А. Ну хорошо. Звоню тебе сказать, что у нас тут веселье!

Я хмыкнул, глядя на Стаса. Гамгадзе и Уткин удивленно переглядывались.

— Какое? Голые бабы! Вот какое! Прием, как слышно! Повторяю: голые бабы! — Веселился Алейников. — Не веришь? А они тут! Афганские, в речке купаются. Без мужиков! Ну и что, что холодно? Они всю зиму запревали, а как чуть-чуть потеплело, так высыпали купаться! Да. Мы в кустах сидим. Любуемся. Не веришь? Ну не верь. Потом спросишь у Васи…

С этими словами Алейников принялся подмигивать Уткину, да так, что казалось — Стаса просто взяла лицевая судорога.

— Потом у Васи Уткина спросишь! — Докончил он. — Все! Конец связи!

С этими словами он выдернул штекер из розетки и протянул трубку Уткину. Рассмеялся.

— И че это было? — Раскрыл рот Уткин.

— Да че? Шутка! Вот че. Тимощук, он же кто? Он развратник видный, вот кто. У него в прошлом месяце Черепанов карты с голыми бабами отобрал. Уж не знаю, где Тимощук их нашел. Пусть теперь там, в дежурке у себя, помучается.

— Жестоко, — улыбнулся я, когда мы пошли дальше по участку.

— А будет знать, как куревом не делиться! — Приосанился Стас. — У меня сигареты раз кончились, с дому еще не прислали, так я подошел к Темощуку попросить. А тот зажал, падла. Представляете?

Гамгадзе гундосо засмеялся. Мы с Васей промолчали.

— Ладно. Пойдем, — вместо ответа Стасу, сказал я. — У нас служба.

Если бы кто-то остался на том самом участке, откуда только что ушел наряд Селихова, уже минут через семь, услышал бы он торопливый топот, доносящийся со стороны узенькой тропинки, которой пограничники редко ходили к Системе.

Это был Тимощук. Громко топая сапогами, без оружия, примчался он посмотреть на «голых баб», о которых нарассказывал ему Алейников.

Тимощук подскочил к Системе, застыл по советскую ее сторону и всмотрелся вдаль через нити. Не меньше минуты таращился он на афганскую территорию, стараясь рассмотреть у того берега голых, купающихся женщин. Так и не найдя ни одной, Тимощук плюнул, выругался ядреным матом и понуро пошел назад, к Шамабаду.

— Тихо, — шепнул я, когда увидел, что Булат забеспокоился и глянул в заросли рогоза, которыми проросла заводь реки. Вода там была затхлой, почти стоячей. Болотные растения росли в ней как на дрожжах.

Остальные пограничники напряглись, ожидая моих указаний. Вася даже залег, направив оружие в заросли.

Я прислушался. Рогоз зашуршал. В его глубине что-то двинулось.

Булат нетерпеливо стал топтаться на месте, не сводя взгляда с зарослей.

Я вскинул автомат.

— Стой! Выйти с поднятыми руками!

Стас и Гамгадзе указали стволами своих семьдесят четвертых в рогоз. Стали упорно ждать следующего шага нарушителя границы.

Шуршание усилилось, и кто-то принялся продираться на берег реки. Шаги неизвестного громко захлюпали по воде.

Спустя мгновение, я, наконец, увидел нарушителя. Смог пробиться взглядом сквозь желтоватые стебли рогоза и заметить… Пограничную форму.

— Зараза… Ты че тут делаешь? — Опустил оружие Стас.

Остальные пограничники заклацали предохранителями. Я, внимательно сопровождая взглядом вышедшего к нам человека, тоже повесил автомат на грудь.

— А где твой остальной наряд? — Поднимаясь на ноги, непонимающе спросил Вася Уткин.

Напуганный до полусмерти Клим Вавилов, только что ступивший грязным от ила сапогом на берег, был бледен. Он растерянно улыбнулся и задрал руки, словно арестованный.

— Ну… Эм… — протянул он несмело. — Я…

— Что ты тут делаешь, боец? — По-офицерски строго спросил я.

Глава 25

— Я… Э… В рабочей группе, на соседнем участке, — повременив несколько мгновений, сказал Клим. — Там связисты на всем участке провод меняют. Заржавел. А мы стережем.

Стас с Васей Уткиным переглянулись.

— Ребята решили донку поставить, — разулыбался Клим, почесывая затылок, — искали, что наживить. Я предложил наловить лягушек в рогозе. Вдруг какая хищная рыбина клюнет?

— А че ж ты прячешься, как неродной? — Ухмыльнулся Стас Алейников, который, явно с первых слов поверил в россказни Вавилова.

— Да вы ж меня напугали! — Клим рассмеялся. — Я тут, один, без оружия, по кустам шурую, и тут на тебе! Кто-то топает вдали! Это когда Саша уже «стой» крикнул, я понял, что свои. Вот и вышел к вам.

Вчера на боевом расчете я действительно слышал о рабочей группе на правом фланге. В этом отношении Клим не врал. Да и в целом плел довольно складно. Правда, было одно «но» — в том, что он именно «плел», я совершенно не сомневался. Все потому, что я ясно понимал: он нервничал. Даже боялся.

Я видел, как торопливо бегает Климов взгляд. Как побледнело его лицо.

Боец выглядел словно кот, пойманный за хозяйской сметаной. Клим что-то скрывал.

— Ребят, вы в нашу сторону? — Клим пошел к моему наряду, — пойдемте вместе. Я с вами.

— А лягушки? — Спросил Вася Уткин удивленно.

— Да бог с ними. С лягушками. Так ни одной и не поймал. Всех распугал, когда вы меня нашли. Пускай парни червей где-нибудь накопают.

— Кто у вас старший наряда? — Спросил я холодно.

Пусть Клим и расслабился, когда услышал благосклонный тон остальных погранцов, но мой явно заставил его снова забеспокоиться.

— Ну… Комтех наш. Коля Бричкин.

— Он тебя отпустил?

— Т-так точно, — пожал плечами Клим.

Так. Что мы имеем? Явно врущий пограничник, у которого, тем не менее, имеется своя, довольно твердая и убедительная версия событий. У меня же — никаких прямых доказательств его лжи, кроме явного волнения. Вон как лоб вспотел. Блестит так, что можно солнечных зайчиков пускать.

Да только не пойман — не вор. Если начнешь сейчас давить, будет отпираться до талого. Точно как солдат, заснувший в карауле. Ты ему: «брешешь, зараза! Спал на посту!», а он одно свое талдычит: «вот, хоть четвертуй, товарищ майор, не спал и все тут!».

В такой ситуации без крепких доказательств никак не обойтись. Приходится, считай, за руку ловить, что б было бойцу, что предъявить.

Потому давить на Клима Вавилова не было никакого смысла. По крайней мере, сейчас. А вот присматривать — это дело другое.

Поведение его мне кое-что напомнило. Одну давнюю историю из моей прошлой жизни. Тогда один боец у меня связался с местной афганочкой. Задружил с нею, а, как был дневальным по автопарку, ночью, пока все спали, покинул пост и ушел с ней миловаться.

Надо ли говорить, что, когда я поймал его возвратившимся со свидания, выглядел он один в один, как Клим Вавилов сейчас.

Думаю, не стоит упоминания и то обстоятельство, что судьба дневального оказалась незавидной, после его неосмотрительного поступка.

Да только того я сразу за жабры взял, а с Климом так не вышло.

— Можешь у Коли сам спросить, Саша, если не веришь, — пожал плечами Клим.

— Ладно. Пойдем с нами. Дойдем до твоих вместе, — сказал я.

Так и пошли мы дальше по участку, а Вавилов с нами.

Минут через семь, Стас, шедший сейчас первым, подотстал, подождал Клима, болтавшего о чем-то с Васей Уткиным.

Я, следующий последним и следивший за рыскающим вокруг Булатом, увидел, как Клим дает Стасу прикурить. Как вынает он из кармана пачку сигарет, а вместе с тем, теряет какую-то бумажку.

— Клим! — Позвал его тут же Вася Уткин, перекрикивая порыв беспокойного речного ветра, — ты чего-то потерял!